«Только бы кобыла не шарахнулась влево!»

Безумная скачка растянулась, как ему казалось, на века. Но вот Ола вылетела на пляж и немного сбавила скорость: ее ноги увязали в рыхлом песке. В этом тоже была опасность: лошадь могла споткнуться и упасть, придавив собой всадницу. Де Эспиноса немедленно послал Райо вперед, и андалузец в несколько мощных прыжков поравнялся с Олой.

– Повод! – предупреждающе крикнул дон Мигель.

Беатрис поняла его и не препятствовала, когда он, дотянувшись, перехватил повод Олы, сворачивая кобылу с прямой линии ее бега. Теперь Райо, направляемый твердой рукой де Эспиносы, скакал по сужающейся спирали, и кобыла была вынуждена делать то же самое. Постепенно лошади перешли на рысь, а затем и вовсе остановились. Опустившая голову Ола тяжело поводила боками и нервно дергала шкурой. Дон Мигель соскочил с Райо и бросился к Беатрис, вцепившейся мертвой хваткой в гриву лошади. Всхлипнув, молодая женщина разжала пальцы и свалилась в объятия мужа.

– Испугалась? – отрывисто спросил он, впервые со дня свадьбы прижимая к себе жену. – Ничего... Все кончилось, – он успокаивающе гладил вздрагивающую Беатрис по спине. – Мы возвращаемся домой. Сядешь впереди меня, на Райо, – он бросил гневный взгляд на понурую Олу. – Эта лошадь ненадежна и плохо выезжена! Я уберу ее.

Беатрис подняла голову:

– Не лишайте меня Олы, прошу вас! Смотрите, она совсем успокоилась... Я готова сесть на нее прямо сейчас. Та тварь на тропинке кому угодно внушила бы ужас.

– В самом деле?

В глазах мужа Беатрис увидела удивление. Он разжал объятия и отступил от нее:

– Вы очень смелы, донья Беатрис. Впрочем, я уже говорил вам.

Дон Мигель подошел к Оле и, взяв ее под уздцы, внимательно оглядел кобылу. Та не противилась, лишь шумно вздохнула, прядая ушами.

– Хорошо, она останется. Игуана и вправду была огромна, мне еще не доводилось видеть таких. Есть и моя вина: я оставил вас без присмотра. Но больше этого не повторится.

Признание

Мигель де Эспиноса задумчиво смотрел в огонь камина. В тропическом климате Эспаньолы не было необходимости в каминах, однако в некоторых старинных домах они, скорее по привычке, были построены. Конечно же, и погода установилась не настолько холодная, чтобы разжигать камин. Но когда дон Мигель приказал Хосе сделать это, слуга не стал удивляться очередной прихоти своего господина, а предпочел по-быстрому отправиться за дровами на кухню.

Пламя золотило развешенные на стенах зала старинное оружие и портреты предков, чьи глаза были зрячими в его отсветах и, казалось, неодобрительно смотрели на одного из последних отпрысков славного рода.

Обычно огонь благотворно влиял на дона Мигеля, помогая собраться с мыслями. Но сейчас это получалось из рук вон плохо. Как и в целом в последнее время. Он редко испытывал страх, но сегодня он испугался за Беатрис. Жуткие картины ее падения успели промелькнуть в голове, пока он преследовал Олу. Треклятая кобыла!

Воспоминание о прижавшейся к нему жене было почти мучительным: обнять Беатрис крепче, попробовать наконец вкус ее губ, запустить пальцы в густые волнистые волосы... Не без труда он разжал объятия. Похоже, жена то ли боится его, то ли просто не желает его прикосновений, раз предпочла сесть на лошадь, которая только что заставила её пережить весьма неприятные минуты. Он знал, какой действие оказывает подобное происшествие на неопытного наездника.

За эти недели дон Мигель успел лучше узнать Беатрис, попав под очарование ее живого характера и независимого ума. Книгам она обрадовалась гораздо больше, чем драгоценностям, и была готова защитить от его гнева лошадь, к которой, по-видимому, привязана. Он не мог отрицать, что Беатрис влекла его, и влекла с каждым днем все сильнее. И это несмотря на все его старания держаться от нее на расстоянии! Узнай кто-то о его метаниях, он стал бы персонажем не одной, а многих пьес, из тех, что так нравятся его жене.

Де Эспиноса горько усмехнулся. Ему, что, впору завидовать Оле? Или презреть данное Беатрис обещание и войти к ней в спальню? И вновь увидеть ужас в ее глазах. Да уж...

Переплетаясь с влечением, еще одно чувство с упорством сильного побега прорастало сквозь каменистую почву его души. Иначе, совсем иначе, чем это было с доньей Арабеллой...

Позади раздались легкие шаги и шелест юбок, но де Эспиноса подумал, что это одна из служанок, решившаяся потревожить его по какой-нибудь надобности, и поэтому обернулся не сразу.

***

Слова Лусии запали Беатрис в душу, и чем дольше она думала о случившемся на прогулке, тем больше ей казалось, что служанка права. А когда муж прижал ее к себе... Ноги Беатрис подкосились, ей захотелось положить голову ему на плечо и застыть так, ни о чем больше не думая и не сомневаясь...

«Почему же я не поехала с ним? Опасалась за Олу? У него был такой вид, будто он хотел прикончить кобылу на месте...»

Однако она возразила сама себе:

«Чего ради? Лошади слишком ценны в Новом Свете. В крайнем случае, продал бы ее...»

И она же видела в глазах дона Мигеля искреннее беспокойство. Потом он отошел от нее и вновь принял свой отстранено-ироничный вид – момент был упущен. И весь оставшийся вечер прошел у них подобно другим таким же вечерам, когда сразу после ужина сеньора де Эспиноса желала мужу доброй ночи и уходила к себе.

Последовать совету Лусии и сделать первый шаг? Однако это казалось Беатрис вопиющей непристойностью. Как ей отважиться на подобное? А если дон Мигель просто рассмеется ей в лицо? Такого позора ей не пережить. Взгляд ее упал на книги, которые он был так любезен привезти ей, и в голову пришла одна мысль: почему бы не закончить чтение романа сеньора Сервантеса, ведь муж признавался, что увлекся историей идальго из Ла-Манчи? Время еще не позднее, не прошло и часа, как она поднялась в свою гостиную. Вряд ли дон Мигель, любивший после ужина проводить некоторое время в зале, уже ушел оттуда. Глубоко вздохнув несколько раз, Беатрис взяла толстый фолиант и спустилась вниз.

В камине потрескивало пламя, дон Мигель неподвижно сидел в кресле, глядя в огонь. Услышав ее шаги, он медленно повернул к ней голову.

– Вы желаете чего-то, донья Беатрис? – удивленно спросил он.

– Нет... то есть да...

Решимость оставила Беатрис, но она собрала всю свою волю, и ей удалось произнести довольно непринужденным тоном:

– Роман о доне Кихоте остался недочитанным. Я могла бы почитать вам, если, конечно, у вас нет других важных дел.

Дон Мигель свел брови, о чем-то раздумывая.

«Он откажется... И что тогда?»

– Хорошо... – проговорил он. – Если вас это развлечет.

Это было не совсем то, что надеялась услышать Беатрис, но во всяком случае, он не отослал ее. Напротив стояло еще одно кресло. Так близко, что она могла бы коснуться мужа, протянув руку. Беатрис устроилась поудобнее и раскрыла книгу — она хорошо помнила, где они остановились в последний раз. Постепенно уверенность вернулась к ней.