Арабелла не удержалась от сарказма:

– Чтобы поведать еще одну кошмарную историю из моего прошлого? Или из прошлого моего мужа?

Дон Мигель поморщился:

– Мне не следовало рассказывать вам... учитывая ваше состояние.

– Я хорошо себя чувствую.

– А Рамиро утверждает обратное. Но как вам будет угодно. Нет, никаких кошмаров. Вы же любите шоколад. Мой кок прекрасно его готовит, а с берега доставили и другие сладости. Не желаете ли отведать?

– Шоколад? – удивленно переспросила Арабелла, и поняла, что действительно любит его бархатистую горечь, и... желает его отведать. Но не спеша поддаваться искушению, она иронично уточнила: – И это вы тоже включите в сумму выкупа?

– Конечно, – ответил дон Мигель и улыбнулся: – Считайте это рекомендацией врача. Шоколад придаст вам сил и дальше спорить со мной.

Арабелласлегка улыбнулась в ответ:

– Хорошо. Я принимаю ваше приглашение.

***

Арабелла ожидала вновь увидеть офицеров «Санто-Доминго», однако кают-компания была пуста. Молодая женщина остановилась и удивленно взглянула на дона Мигеля.

– Я не хотел вас смущать. Мне показалось, что в прошлый раз вы не чувствовали себя уютно в окружении моих офицеров.

На столе уже был серебряный поднос с двумя большими чашками шоколада, над которыми завивался пар, и несколькими коробочками — в них, по-видимому, находились те самые сладости, доставленные с берега. Арабелла вдохнула аромат, и ей почудилось, что какая-то смутная тень мелькнула по краю ее сознания... Так было... да...

– Вы уже угощали меня шоколадом, дон Мигель?

– Откуда иначе мне знать, что он вам по вкусу, – улыбка, появившаяся на тонких губах испанца, была отчего-то грустной. – Прошу вас, донья Арабелла.

Дон Мигель наблюдал за Арабеллой, которая наслаждалась чудным напитком, и в его темных глазах было загадочное выражение. Сам он почти не притронулся к свой чашке.

– Я внушаю вам ненависть? – вдруг спросил он.

Арабелла вздрогнула и поставила почти пустую чашку на стол.

– Что же, это естественно, можете не отвечать. Достаточно того, что я насильно удерживаю вас на «Санто-Доминго». Кроме того, я враг Англии, и соответственно, ваш. И ваша память что-то да хранит о зверствах испанцев, ведь так? Но в нашем несовершенном мире все творят одинаково жестокие гнусности, вам ли не знать!

– Зачем... зачем вы говорите мне это?

Де Эспиноса глубоко вздохнул, подавляя гнев.

– Прошу простить меня, донья Арабелла. Я нарушил свое обещание, – он криво усмехнулся. – Сегодня я вспоминал брата — таким, каким он был в детстве. Возможно, вам будет неприятна и эта тема?

– Продолжайте, – медленно проговорила Арбелла, – я выслушаю вас.

– Диего был младше меня на два года. Между братьями – и особенно часто с небольшой разницей в возрасте – бывает соперничество, вплоть до ненависти... А для него я был кумиром. Рыцарем без страха и упрека. Как-то раз, во время игры, камень, выпущенный из моей пращи, разбил драгоценный витраж в церкви нашего замка. В страхе перед неминуемой расправой мы спрятались. Но потом мне наскучило сидеть в укрытии, и я ушел. Оставил Диего одного. Я не знал, что он попался отцу. Тот решил, что проделка — его рук дело, а брат не выдал меня и под розгами. Ему было всего семь лет...

Дон Мигель замолчал. Он сидел вполоборота к Арабелле, и свет заходящего солнца падал на него, высвечивая резкие черты лица, орлиный нос, глубокие складки, сбегающие к губам.

– Я хотел бы, чтобы вы видели во мне не только врага... чудовище. Но я также знаю, что это невозможно... принимая во внимание обстоятельства, – тихо произнес он, затем, встрепенувшись, вернулся к своему обычному суховатому тону: – Если Небу будет угодно, ваше заточение долго не продлится. Обстоятельства задерживают моего человека, но тем не менее, я уверен, что через пару дней он вернется с ответом Питера Блада.

Последние приготовления

Питер Блад шел по пустынному унылому берегу. Накатывающиеся с тихим шелестом волны впитывались в песок у самых его ног, с моря влажными белесыми щупальцами наползал туман. Где-то в вышине пронзительно и тоскливо закричала невидимая в этом тумане чайка, и в следующий миг Блад понял, что на берегу он не один – впереди сквозь мглу проступил силуэт идущей женщины. Сердце забыло, что должно биться: он узнал жену.

– Арабелла!

Она не обернулась, продолжая неспешно идти, будто плыть, больше похожая на призрак, чем на существо из плоти и крови.

– Дорогая, постой!

Блад побежал, пытаясь догнать ее. Но хотя Арабелла была совсем рядом, ему никак не удавалось коснуться ее. Она ускользала, все время оказываясь чуть дальше, за тонкой туманной пеленой.

– Арабелла! – крикнул он в отчаянии, колоссальным напряжением всех сил и воли рванувшись к ней.

Невесомая опаловая кисея растаяла, Блад дотронулся до руки Арабеллы и с ужасом почувствовал влажный холод, словно его пальцы коснулись сырого песка...

Призрак медленно повернулся и глянул на него пустыми глазами.

– Арабелла... – потрясенно прошептал Блад.

А в следующий миг он с невыразимым облегчением увидел, как ее глаза оживают, становятся зрячими, сияющими. Рука Арабеллы потеплела под его пальцами и он потянулся к жене, желая заключить ее в объятия, прижать к себе...

– Никогда!

Арабелла исчезла, а из тумана выступил дон Мигель де Эспиноса. Его губы кривились в издевательской усмешке:

– Никогда больше тебе не приблизиться к ней!

От ярости и боли у Питера потемнело в глазах. Он бросился к испанцу, одновременно нашаривая клинок. Шпаги не было...

...Блад, задыхаясь, рывком сел на диване, служившем ему в последние недели постелью. Роскошная кровать в их спальне стала слишком пустой и просторной, поэтому он обходился несколькими часами сна на этом узком ложе, стоящем в его кабинете. Близился срок, назначенный доном Мигелем, а решение так и не приходило: он не мог подвергнуть риску жизнь Арабеллы, пытаясь отбить ее силой. Проклятый испанец предусмотрел все, Тень ясно дал понять, что при попытке нарушить выдвинутые условия Арабелла будет убита.

За окнами занимался рассвет. Блад встал с дивана и начал расхаживать по кабинету. Их вражда с доном Мигелем вполне могла завершиться поединком, но он почти не сомневался, что испанец, получив возможность прикончить своего врага безо всякого риска для себя, откажется. Значит, остается распалить его ярость. И это также означает, что он должен сохранять хладнокровие и выдержку... несмотря ни на что.