Питер взял конверт и, нащупав в нем что-то твердое, заглянул внутрь. Кроме еще одного листка бумаги, там был медальон на тонкой серебряной цепочке. Он прекрасно помнил этот медальон, Арабелла никогда не расставалась с ним. Но все-таки Блад открыл его: на миниатюре была изображена красивая молодая женщина с лучистыми карими глазами. Миссис Бишоп. Арабелла унаследовала глаза своей матери... Он закрыл крышечку и бережно положил медальон на стол. Ну что же, посмотрим, чего хочет дон Мигель.

Испанский адмирал, в выражениях столь любезных, что это граничило с оскорблениями, предлагал Питеру Бладу сдаться ему. В противном случае Арабелла Блад предстанет перед судом инквизиции в Гаване как ведьма и еретичка. Если его условия будут приняты, дон Мигель давал слово гранда Испании, что отпустит миссис Блад, не причинив той никакого вреда. Дальнейшее Бладу должен был сообщить человек, доставивший послание.

«Суд инквизиции!»

Блад откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В эту минуту он не задавался вопросом, способен ли дон Мигель осуществить свою угрозу, ему было достаточно того, что его жена находится в руках жестокого человека, обезумевшего от жажды мести. На его висках выступил холодный пот. Блад думал о жуткой тюрьме в Севилье, из которой ему чудом удалось вырваться. Сама мысль о том, что Арабелле грозит опасность оказаться в подобном месте, была невыносима.

– Что синьор говернаторе изволит ответить?

– Да, – резко бросил Блад.

Кривая усмешка исчезла с губ посланца дона Мигеля, когда он встретился взглядом с яростными синими глазами Блада. Матерый хищник безошибочно распознал в сидящем за столом человека зверя, не менее опасного, чем был он сам.

– Ты испанец? Как твое имя?

– Sono genovese*. У меня нет имени, моя мать не утруждала себя такими мелочами. Если вам угодно, зовите меня Тень.

– Путь будет Тень. Что тебе велено передать мне на словах?

– К востоку от Эспаньолы лежит Исла-де-Мона. По прошествии месяца дон Мигель будет ждать там синьора говернаторе. – Тень подошел к столу и, взяв перо, набросал очертания острова прямо на письме адмирала, затем указал координаты и ткнул пером в рисунок, отмечая нужное место. – Ваш корабль должен бросить якорь вот в этой бухте. Но на берег сойдете только вы. Ваши люди останутся в шлюпке и после обмена доставят женщину на ваш корабль. Это все.

– Ты видел мою жену?

– Да. На нее не надели кандалы и не бросили в трюм. Пока. И вот еще что – не пытайтесь препятствовать моему уходу. Дон Мигель ждет меня еще две недели. Если я не вернусь,он исполнит свою угрозу.

– А если ты споткнешься и разобьешь голову о камни? Корабль, на котором ты отправишься к нему, утонет или попадет в штиль?

– Тогда все закончится очень печально... для вашей жены. Постарайтесь точно следовать условиям дона Мигеля. Не стоит играть с ним. Помните о своей женщине. Ее жизнь может оборваться в любой момент,все зависит от вашего благоразумия.

– Я учту твои советы, Тень. Постарайся и ты... беречь себя. – Блад продолжал в упор смотреть на Тень, и тот отвел глаза, вдруг усомнившись, что все пройдет гладко, и почти сожалея, что ввязался в это дело.

___________________

* (ит) Я генуэзец.

Тайна его превосходительства

– Чтобы очистить днище «Императора», понадобится несколько дней. И вот еще что, мистер Питт. Сейчас, когда эскадра стоит в Порт-Ройяле, у наших мичманов появился избыток свободного времени. Проведите с ними несколько занятий, а то половина из них не знает, что такое квадрант.

– Есть, сэр, – ответ Джереми пришелся уже в спину уходящего адмирала Крофорда.

Штурман вздохнул, раздумывая о том, не было ли ошибкой его решение пойти служить на флот Его Величества. Нет, конечно, и капитан Блад установил на своих кораблях необычайно строгую дисциплину, но по крайней мере, его люди были избавлены от муштры и никогда не подвергались несправедливым наказаниям. Вспомнился Хагторп, рассказывавший о периоде своей жизни, проведенном на кораблях Королевского флота, а вместе с этим пришла грусть.

Нат погиб за миг до победы, и Джереми виделась в этом огромная несправедливость. В том бою за Порт-Ройял они потеряли очень многих, но Джереми долго не мог свыкнуться с мыслью, что его сурового и резкого в суждениях, но всегда надежного друга больше нет. Из бывших каторжников кроме его и Питера на Ямайке оставался лишь Огл, которыйнепожелал разлучаться с пушкам и вовсю теперьгонял своих комендоров, и Дайк. А вот Волверстон предпочел «волю». Джеремиотправил с оказией весточку на Тортугу и недавно получил ответ, из которого узнал, что Нед по прежнему командует «Атропос» и «щиплет перышки» испанцам. Письмо было проникнуто ностальгией по прошлым лихим временам, и, как показалось молодому человеку, Нед страшно тосковал по своим старым товарищам и особенно по Питеру Бладу, но расставаться с жизнью корсара был не намерен. Питт почти не удивился, что Волверстон не написал Питеру. Судя по всему, старый волк был обижен на Блада, считая, что тому следовало послать лорда Уиллогби ко всем чертям и в первую же ночь уйти из Порт-Ройяла.

А самому Джереми надо было бы принять приглашение Дайка, который звал его штурманом к себе. Ник на призовые деньги обзавелся новенькой шхуной и вроде как занялся фрахтом. Зная неугомонный характер своего товарища, Джереми не был так уж уверен, что дело ограничивается лишь этой достойной всяческого уважения деятельностью – достаточно было взглянуть на его быстроходную «Морскую звезду», являющуюся по сути шхуной-бригом. Боже упаси, конечно, Дайк и не помышлял о разбое в каком-либо из его видов – губернатор Блад бы не потерпел такого, и тем более – от своих бывших соратников. Но конструкция «Морской звезды» позволяла при желании увеличить вдвое то количество пушек, которые были необходимы для самообороны шхуны. Да и призовых денег вряд ли бы хватило для покупки такой красавицы...

– Мистер Питт! – его размышления перевал звонкий голос.

На причале, рядом с пришвартованным «Императором», появился темнокожий мальчишка. Тимоти, сын конюха из губернаторского дома. Обычно Питер присылал с ним записки, когда хотел видеть своего бывшего штурмана. До недавнего времени.

Вот ведь беда какая... Джереми был потрясен известием о гибели АрабеллыБлад. Питер держал свое горе глубоко внутри. За последние три недели они виделись пару раз, не более. Когда Питт, узнав о страшном несчастье, примчался в губернаторскую резиденцию, Питер отстранено выслушал неуклюжие и сбивчивые слова утешения, глядя сквозь него,и вежливо поблагодарил. И только по тому, как его пальцы временами стискивали подлокотник кресла и выражению неимоверной муки, мелькавшему в синих глазах, Питт мог понять, что пряталось за спокойствиемего друга...

– Мистер Пи-ит! – Тимоти даже подпрыгивал от нетерпения.

Неужели и в самом деле записка?!

– Чего тебе, Тимоти?

– У меня есть кое-что для вас!