Пройдя по коридору, он спустился по узкой лестнице и, толкнув тяжелую дверь, едва слышно пробормотал:
«Благодатная Дева, радуйся...»
Он оказался в главном дворе монастыря. Только пересечь двор, и — свобода! Навстречу попались два монаха и Морено прогундосил единственное, что знал на латыни:— Pax vobiscum...Те переглянулись, и Морено обмер: а ну как он ляпнул чего неположенное? Однако потом один из них ответил, обходя беглеца:— Et cum spiritu tuo.Второй монах молча кивнул и пошел за первым. Это воодушевило Морено. Стараясь не хромать, он приблизился к воротам и произнес приглушенно, но более уверено: — Pax vobiscum...Брат-привратник смерил Морено недоверчивым взглядом: — И тебе мира, брат мой. Куда это ты направил стопы свои? Что-то я тебя не разгляжу, как твое имя?В наступающих сумерках привратник всматривался в Морено и не делал ни одного движения, чтобы открыть ворота. В горле у Морено пересохло. Он совсем не подумал, что монахам требуется разрешение, чтобы покинуть обитель. Ощущая, как тело покрывается холодным потом, он закашлялся и схватился за грудь. — А, это ты брат Ансельмо. Прости, не признал тебя по голосу. Опять хворь одолела? Лавка аптекаря еще открыта. Выпущу тебя, но поторопись, а то отец Сальвадор разгневается, — напутствовал его привратник, отодвигая щеколду калитки. Нуньес закивал и пробормотал нечто неразборчивое, мысленно вознося благодарность неведомому хворому брату Ансельмо. Свернув на узкую, плохо освещенную улицу, он привалился к стене. Ноги не держали, Морено хватал ртом воздух, не веря своему счастью: он вырвался! Сколько же времени он провел в монастыре? Больше года! Он потерял счет дням, и лишь по доносившимся отголоскам песнопений понимал, что служат очередную праздничную литургию... Немного отдышавшись, он прикинул, в какой стороне находится порт и поковылял по ведущий под уклон улочке, порываясь перейти на неуклюжий бег. Благо, что на чертовом Барбадосе его все-таки взялись лечить. Доктор был осужденным бунтовщиком и несомненно — еретиком, но ногу спас, и Нуньес дал себе зарок когда-нибудь поставить свечку за его заблудшую душу.…Незнакомец уговорил Нуньеса идти с ним, посулив златые горы. Он был доверенным человеком дона Алонсо де Лары и сказал, что злоключения выжившего моряка с «Санта-Изабель» заинтересуют его господина. И Нуньес поверил, что Удача ему улыбнулась. А ведь он и прежде уже закаивался трепаться о делишках благородных донов... Ничему-то его жизнь не научила! Дон Алонсо внимательно выслушал Нуньеса. Его в самом деле заинтересовал разговор двух капитанов, а еще более — налет на Барбадос дьяволов дон Диего. Да уж, тогда Нуньес полагал, что спасен, а это было лишь преддверие настоящего ада... Впрочем, описание ужасов плена интересовало дона Алонса куда меньше. Остановив Морено, он предложил тому свое покровительство, уверяя, что сведения необычайно важны, но нужно выжидать. Разумеется, выходить из дома Морено запрещалось — для его же безопасности...Ему почудились шаги, и он резко обернулся. Никого, но Нуньес кожей ощущал чужой взгляд. Он неторопливо дошел до угла и, метнувшись в нишу, образованную стенами двух домов, затаился. Кровь бешено стучала в висках. Минута текла за минутой, но никто так и не прошел мимо. Ударил колокол монастыря, собирая прихожан на мессу. Надо спешить! Нуньес сбросил с себя рясу, скомкав, сунул ее в темноту и выбрался из ниши. Главное — попасть в порт. В подкладке куртки он нащупал перстень. За настоящую цену его не сбыть, но на первое время хватит. Когда он еще гостил в богатом особняке дона Алонсо, словно кто-то подсказал ему стянуть драгоценную побрякушку, а теперь перстень поможет ему затеряться. ...Благородный дон не заметил пропажу, а вскоре и вовсе изменил свои планы относительно Нуньеса Морено. Однажды в отведенную для Морено комнатушку ворвались слуги, его оглушили, натянули на голову мешок и привезли в монастырь францисканцев. Впрочем, Морено далеко не сразу узнал, где именно очутился. Он часто думал о побеге: раз дон Алонсо не отпустил его, значит он все еще был ему нужен. А кто сказал, что затем он из разряда важного не перейдет в разряд мертвого свидетеля? Поначалу его усиленно стерегли, но постепенно бдительность францисканцев ослабла. Однако святые братья, принося ему еду, все равно заходили в келью по двое. Вплоть до сегодняшнего вечера. Увидев на пороге кельи одного, хилого на вид монаха, кротко взирающего на него, Нуньес не колебался, и, выбрав момент, когда монашек отвернется, огрел его табуретом по голове...Улочка вильнула и перед Нуньесом открылось темное море. Приветливо мерцали кормовые огни стоящих на рейде кораблей, на мостовую падал свет из распахнутых дверей припортовых таверн. Нуньес облегченно перевел дух. Он сбежал из английского плена, даст Бог, выберется и из этой передряги!
***
— Дон Мигель...На пороге кабинета переминался с ноги на ногу Лопе и вид у него был весьма удрученный.— Что такое, Лопе? Да Варгос подошел к столу и негромко заговорил:— Я допустил непростительную ошибку... Тот человек, Морено, которого вы велели найти...— Говори!— бросил де Эспиноса, в упор глядя на него.— Я нашел его, но... он мертв.Де Эспиноса втянул воздух сквозь сжатые губы и откинулся на спинку стула:— Его убил ты?Лопе отрицательно мотнул головой.— Люди дона Алонсо?— Не думаю. Скорее — случайность, — да Варгос позволил себе кривую ухмылку, поняв, что де Эспиноса не спешит обрушивать на него свой гнев.— Надо же... прошло два года. Как тебе удалось?— На днях я узнал от... одного старого приятеля, что Морено почти все это время продержали в монастыре францисканцев. — И что же, твой приятель не мог подсказать тебе раньше? — саркастично хмыкнул дон Мигель— Его не было в Санто-Доминго, он... ездил поклониться на могилу своей матушки. Так вот, вчера я отправился к монастырю. Надо было посмотреть, можно ли проникнуть во внутрь. А Морено как раз вчера вечером сбежал из-под опеки святых отцов.Де Эспиноса удивленно приподнял брови, и Лопе пояснил:— У него шрам на левой щеке и он приволакивает левую же ногу. Верно, Господь вел меня. Я увидел, как из ворот в неурочный час вышел хромой монах, и решил проследить за ним. Монах не долго блюл свои обеты и в первой же подворотне скинул рясу. Однако, он был настороже и мне пришлось отстать. Он шел к порту, и я был уверен, что снова настигну его. Но я не успел. Морено был еще жив, когда я наклонился над ним...Дон Мигель нахмурился:— Он что-то сказал?— В основном он хрипел. Но я разобрал кое-что. — Что именно? — резко спросил де Эспиноса.— Имя — Диас... Дон Мигель пожал плечами: это имя ему ни о чем не говорило.— Ты уверен, что это и был Нуньес Морено?— Владелец таверны узнал его. Морено хотел сбыть перстень, наверняка — краденный. Да не сошелся в цене с покупателем, а тот и всадил Морено нож в брюхо. Я подвел вас, дон Мигель, — покаянно пробормотал Лопе.— Пусть Господь смилуется над его душой. Лопе, я не сержусь на тебя. Иди спать, светает.Лопе ушел, а дон Мигель так и сидел, глубоко задумавшись. Воистину, неисповедимы пути Господни. В 1690-ом да Варгосу удалось выяснить, что матрос с «Санта-Изабель» действительно находился в в особняке дона Алонсо, но затем исчез. Далее все нити обрывались, и говоря откровенно, дон Мигель не надеялся, что Лопе вновь нападет на след. Ну что же, больше ничего предпринимать не придется. Нуньес Морено мертв и унес свои опасные тайны в могилу. А он так и не узнает, солгал ли ему Диего... Почему де Лара так долго медлил? Хотя он из тех, кто действует наверняка. Значит, в Мадриде не прониклись его идеей, и он решил спрятать Морено у францисканцев.
Было бы любопытно взглянуть на ярость дона Алонсо, когда ему сообщат о смерти драгоценного свидетеля. Поделом — сторожить надо было лучше. Дон Мигель усмехнулся: пожалуй, Морено правильно сделал, что умер. Теперь можно успокоиться. На какое то время, до следующей интриги, затеянной де Ларой...
В высокие окна уже лился розово-палевый свет наступившего утра. Де Эспиноса поднялся со стула: Беатрис еще спит, но ему захотелось взглянуть на нее.
