Он тщательно изучил карьеру Роуза и твердо решил не повторять его ошибок. Он старался поскорее наладить дела, чтобы распроститься с нынешней должностью («Тут же ничего не добьешься», — напрямик говорил он.) и вернуться в Казначейство.
Долговязый, худой, румяный, он до сих пор сохранял какие-то студенческие черты. Был находчив, совсем не чопорен, и с ним было на редкость легко иметь дело. Притом он был приветлив, и у нас сложились дружеские отношения, каких я так и не смог установить с Гектором Роузом.
В то утро, дожидаясь приема у Гилби, мы в два счета выработали план действий. Во-первых — это была, так сказать, грубая наметка, — необходимо добиться прекращения работ по созданию некой весьма проблематичной ракеты, на которую уже ухлопаны миллионы; нужно во что бы то ни стало убедить Старого героя — как прозвали лорда Гилби его подчиненные — подписать соответствующий приказ по министерству. Во-вторых, недавно начали поговаривать о новых средствах доставки. Осбалдистон, доверявший моему нюху, соглашался, что надо поскорее этим заняться, иначе на нас обязательно станут нажимать сверху.
— Если бы только нам удалось заставить старика передать дело новобранцу… — сказал Осбалдистон.
Под «новобранцем» он подразумевал Роджера Куэйфа.
Я спросил Осбалдистона, что он думает о Роджере. Он производит лучшее впечатление, чем все его предшественники, сказал Осбалдистон. И прибавил, что, поскольку Гилби сидит в палате лордов и проводить все дела министерства в палате общин придется Куэйфу, это весьма утешительно.
Мы вышли в коридор, безлюдный — если не считать одинокого рассыльного, — высокий, излишне просторный и поэтому всегда темный, от которого так и веяло затхлой роскошью Уайтхолла прошлого столетия. В гнетущем мраке выделялись красные буквы над дверью: «Товарищ министра мистер Роджер Куэйф». Осбалдистон ткнул пальцем в надпись и, возвращаясь к нашему разговору о Роджере, заметил:
— Хоть в одном нам повезло — он никогда не является спозаранку.
Кабинет лорда Гилби помещался в конце коридора и выходил окнами в парк, так же, как кабинет Гектора Роуза в противоположном крыле здания. При пасмурном освещении стены, обшитые белыми панелями, призрачно отсвечивали; лорд Гилби стоял между письменным столом и окном, с явным неодобрением глядя на проливной дождь, нависшие облака, шумящие пышной листвой ветви деревьев.
— Пакость! — сказал он, словно вынося решительный и бесповоротный приговор погоде. — Какая пакость!
Лицо у него было приятное, с мелкими чертами и словно бы открытое, но такое, что по нему много не прочтешь. Для человека, которому перевалило за шестьдесят, он был удивительно строен. Держался любезно и ровно. И все же предложение, казавшееся нам довольно умеренным в кабинете Осбалдистона, сейчас начало вдруг обрастать таинственными трудностями.
— Господин министр, — сказал Осбалдистон, — право же, пора кабинету что-то решить насчет «А»… — Он назвал шифр ракеты.
— Насчет «А»? — задумчиво повторил Гилби тоном человека, впервые услышавшего о какой-то новой, оригинальной, но вряд ли разумной затее.
— Ведь обо всем, о чем только можно, мы уже договорились.
— Не надо, знаете ли, торопить события, — сказал Гилби укоризненно. — Или, по-вашему, надо?
— На бумаге соглашение по этому вопросу было достигнуто уже полтора года назад.
— На бумаге, голубчик? Лично я считаю, что в таких случаях самое главное привлечь сторонников, убедить людей в своей правоте.
— Именно этого мы все время и добиваемся, господин министр, — сказал Осбалдистон.
— Значит, вы считаете, что хорошенького понемножку — попробовали и хватит. Вы и в самом деле так думаете, сэр Дуглас?
Обращение «сэр Дуглас» уже само по себе было мягким выговором. Обычно Гилби называл Осбалдистона просто по имени. Мой коллега бросил мне искоса взгляд, у него был вид человека, которого бьют по голове пуховыми подушками. В который уже раз он убеждался, что Старый герой не только любезен, но еще и упрям и тщеславен. Осбалдистон прекрасно понимал, что, лишь только он выйдет за дверь, на Гилби «насядут» деловые тузы вроде лорда Лафкина, для которого отказ от этого проекта означал потерю миллионов, или старые боевые друзья, уверенные, что лучше хоть какое-то оружие, чем никакого.
И Осбалдистон недаром этого опасался. Потому-то он и постарался, чтобы в комиссию по обсуждению проекта не вошел ни один военный. Гилби не имел достаточно высокого воинского звания, что оказывало бы сдерживающее влияние на людей ниже его чином. Прозвище Старый герой было дано ему не в насмешку — обе войны он провел в действующей армии и показал себя исключительно храбрым офицером; во время второй мировой войны он командовал дивизией. Однако дальше он не пошел. Я слышал от военных, что, будь у него хотя бы средние способности, он автоматически дошел бы до самых вершин, ибо трудно было представить себе человека, обладающего лучшими связями. Звание пэра досталось ему по наследству, а не за заслуги в войне. Он был, что называется, потомственным английским аристократом.
— Господин министр, — сказал Осбалдистон, — если вы считаете, что разумнее будет еще раз проверить, насколько велики разногласия, чего проще — созовем межведомственное совещание на вашем уровне. Или на моем. Или устроим совместное заседание министров и чиновников Государственного управления.
— Я, знаете ли, не сторонник всяких там совещаний и комиссий, — сказал Гилби. — Обычно они ни к чему не приводят.
На сей раз даже Дуглас Осбалдистон растерялся. Он ответил не сразу.
— Есть еще и другой способ. Вы и министры всех трех родов оружия могли бы обсудить этот вопрос с премьером. Мы могли бы очень быстро подготовить для вас необходимые материалы.
(Без сомнения, Осбалдистон про себя подумал, что соответствующие материалы получит в этом случае и премьер-министр.)
— Нет. Я не стал бы ему этим докучать. У него и так дел выше головы. Нет, мне этого не хотелось бы.
Гилби озарил нас милой, благосклонной улыбкой, в которой сквозило торжество, и продолжал:
— Знаете, что я сделаю?
— Да, господин министр?
— Я еще раз просмотрю все документы. Приготовьте их мне к концу недели, будьте так добры. И еще было бы неплохо, если бы вы составили небольшой конспект — так, на страничку, не больше… — И, вдруг прервав себя, он спросил с простодушным самодовольством: — Как вам нравится мой костюм?
Вопрос был по меньшей мере странным. Вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову упрекнуть в щегольстве меня или Дугласа Осбалдистона, хотя лорду Гилби эта черта была — в рамках, дозволенных джентльмену, — безусловно, присуща. Вид у него был простодушный, но, между прочим, при всей своей неспособности принимать решения отмахиваться от них он был способен вполне.
— Очень мило выглядит, — ответил я без всякого интереса.
— Никогда не догадаетесь где мне его шили.
Да, это и в самом деле было свыше наших возможностей.
— Надо сказать, что я заказывал его в… — Гилби назвал не какого-нибудь модного портного, а большой лондонский магазин. — Звучит не слишком шикарно, но сшили очень прилично.
Нам пришлось довольно бестактно заставить его вернуться к делу. Теперь настал мой черед. Слышал ли лорд Гилби, что кое-кто нащупывает почву относительно возможности производства новых средств доставки? Насколько мы знаем Бродзинского, вряд ли он угомонится только оттого, что его недостаточно поощряют. Не благоразумнее ли — так думают и Роуз и Осбалдистон — заняться этим делом, пока оно еще не получило огласки; не откладывая, привлечь Гетлифа, Льюка и других барфордских ученых? Вероятно, этим пока еще незачем заниматься самому министру, но, может быть, все же следует кому-нибудь — скажем, Куэйфу — уже сейчас начать по этому поводу неофициальные переговоры?
— По-моему, прекрасная мысль, — не преминул подать голос Осбалдистон.
— Куэйф? То есть мой новый товарищ министра? — ответил лорд Гилби, одарив нас ясным открытым взглядом. — Он будет мне хорошим помощником. У меня столько дел — одному человеку никак не справиться. Да вы это и сами знаете. Конечно, мои коллеги — люди в политике искушенные, и Куэйф тоже, а я простой солдат. И, возможно, кое-кому из них эта работа давалась бы легче, чем мне. Вполне возможно! Да, Куэйф будет мне хорошим помощником. В вашем предложении, Льюис, есть только одно «но». Справедливо ли взваливать на него такой груз, пока он еще не освоился на новом месте? Я лично считаю, что человека нужно вводить в курс дела постепенно.
