— Лизавета, моя Лизавета, — колдовской дурман вновь овладел моим сознанием, заглушая иные фразы, кроме тех, что нашептывал Айвен. — Будем вместе… навсегда…

За последние слова я и зацепилась, медленно поинтересовавшись:

— Не слишком ли долго твое навсегда?

— Нет, ты будешь моей, а я твоим… Общее на двоих наслаждение, разделенная страсть, истинная любовь без обмана! — Слышалось со стороны Айвена, и я откликалась, потому что тело помнило все ласки демона, оно подчинялось его зову, игнорируя слабые попытки сопротивляться.

— Сражайся с ним, Елисава! — где-то на краю послышался другой голос. — Надежда, держи ее, не отпускай!

— Надежда погубит тебя, девочка моя, — тотчас ответил Айвен.

— Ладно, — прошептала сорванным голосом, но Бьянке удалось посеять семена сомнений в моей душе. Они упали на благодатную почву воспоминаний, которые дороги сердцу. Наваждение еще окутывало меня, подчиняло тело, но разум заставлял забыть одни воспоминания, погрузиться в другие.

…Мне года четыре и я бегу под горку, чтобы первой добраться до калитки домика, где мы обитаем. За спиной смех мамы и Ярославы, и я оборачиваюсь на секунду, а после лечу. Хнычу, очень болят содранные колени и ладони.

Мама обнимает, шепчет что-то ласковое, но я лишь сильнее рыдаю на ее плече.

Когда поднимаю голову, вижу, как неодобрительно поджимает губы крестная, с уст ее срываются жестокие слова:

— Всего лишь царапина, Елисава! Ты же ничего не сломала! Поэтому встань и иди вперед!

Я обиженно всхлипываю, так хочется, чтобы и Ярослава меня пожалела, но ее слова безжалостны.

— Не щади себя, Елисава, лишь так добьешься успеха! Не стой на месте, не реви, не жалей о том, что ушло! Пока двигаешься — ты живешь!..

… И еще одно! Кажется, я чуть старше, лет шесть, не больше. Мальчишка во дворе отнял мою любимую куклу, сломал. Я снова хнычу, мама жалеет, твердит, что купим новую.

— Толку? — яростно бросает крестная. — Она опять отдаст ее в чужие руки, так, Елисава?

Мне хочется кричать в ответ, что «нет, ни за что!»

… - Докажи, что способна победить! — говорит мне Ярослава, когда я сомневаюсь, что меня примут в университет.

Хныкать почему-то больше не хочется, и я уверенно киваю!

— Запомни! Только так, а не иначе! Не сдавайся, не паникуй, верь в победу и иди к ней! — усмехается крестная и добавляет. — А свое никому не отдавай, даже посмотреть! Потому что могут и не вернуть! Умей сказать твердое и неоспоримое «нет»!..

Вспомнила, расслабилась на миг, выдохнула, холодно улыбнулась и показала Айвену фигуру из пяти пальцев.

В ответ раздался рык, от которого волосы на голове встали дыбом, а спустя минуту дорогу заволокло белой пеленой.

Мы с Надин ошалело переглянулись, Бьянка устало кивнула:

— Я знаю путь, — и вывернула руль влево, а позади все утонуло в громких сигналах автомобильных гудков, визга шин, ударов металла о металл.

Тихое озеро, скрытое от проезжающих по трассе автомобилей за живописным перелеском, стало нашим спасением. На его берегу, куда попали, свернув с оживленной дороги, мы позволили себе передохнуть и окунуться в прохладную воду.

Слушая приглушенный звук пролетающих по трассе машин, я невольно озадачилась: «А почему никто, кроме нас, не знает об этом уютном месте?

Неужели, опять Бьянка постаралась?»

Помотала головой, стараясь воспользоваться свободными минутами по полной. Солнечные лучи играли на прозрачной озерной глади, рассыпаясь мелкими бликами, и казалось, что на дне разбросаны золотые монетки. Яркий травяной аромат окутывал берега, будоражил душу, навевал смутную тревогу, и чудилось, что я еще нескоро увижу родной город. В небе заливалась какая-то птица, но перевернувшись на спину, я не смогла увидеть ее, только глаза начали слезиться, так нестерпимо было смотреть вверх. Перевернулась, поймала брошенный Надюшкой флакон с дорогим элитным шампунем.

— Поторопись! — сказала она, украдкой поглядев на берег, где стояла, будто статуя, Бьянка, думая о чем-то, почти не обращая внимания на нас.

Намылив волосы, заметила, как поморщилась подруга, и взглядом задала ей вопрос.

— Бьянка и Айвен пугают до дрожи, — призналась Надя, и я приложила палец к губам, напоминая, что тарлана может с легкостью нас услышать.

Бьянка услышала, взглянула с насмешкой, медленно подняла руки, а затем, обойдя сломанную машину, вытащила из багажника объемную сумку и кинула ее в кусты, предлагая заканчивать.

Выбравшись из воды, как можно скорее, мы торопливо скрылись в ивовых зарослях. В сумке нашлись шорты, пара футболок и три легких платья. Нижнее белье отсутствовало, а наше собственное хотелось сжечь. Надюшка оказалась проворнее меня и схватила шорты. Пожав плечами, я облачилась в одно из платьев, выбрав наиболее длинное. Не привычно чувствовать себя такой, почти обнаженной, беззащитной, когда каждое дуновение ветра напоминает пальцы любовника, дотрагивающиеся до самых интимных частей тела.

Нужно было срочно отвлечься, и я решила задуматься о чем-нибудь другом. На ум мгновенно пришли недавние слова Надин. За них я и уцепилась, как за спасительную соломинку.

— Надь, давай начистоту?.. — И вопросительно выгнула бровь.

— Спрашивай! — позволила она, присев на траву, придирчиво осматривая кроссовки. Те самые, что мы еще несколько дней назад захватили из дома, направляясь на съемку, чтобы не вернуться.

Я решила свои не надевать, уж больно непрезентабельно они выглядели и слишком о многом напоминали. Закинула обувку в кусты, эх, как бы можно было также запросто выкинуть свои проблемы!.. В топку все! Сейчас хочется узнать.

— Почему ты не боишься Джера? — взгляд на подругу, глаза в глаза, чтобы не отвертелась.

Надюша не стала хитрить:

— Потому что он смотрит на меня, как на свою собственность, словно купил новую игрушку! Да мы целовались… ну, пусть он запустил руки под мою блузку, да даже если бы мы занялись сексом там, под сосной, — распалилась она сильнее, — это все равно не дает ему право считать меня вещью! Только я решаю с кем спать, кого считать своим парнем, а кого послать на…й! — подруга не выдержала и ругнулась. Выдохнула и, как одержимая, сообщила. — Нет, Лизка, Джера я не боюсь! Он меня бесит! Я хочу его ударить! — со злостью. — И ударю его, если мы снова встретимся на узкой дорожке! — и точно обещание. — А мы обязательно встретимся!

Я вытаращилась на нее, не узнавая лучшую подругу. Разозлить Надюшку было весьма сложно! Обычно она запросто уходила от споров, часто сводила к шутке, меняла темы, избегала неприятных разговоров. И я никогда не видела, чтобы она сердилась на мужчин. Даже пьяница-сантехник, ее сосед, при встречах был достоин доброго слова. Но сейчас… Вопрос замер на языке, когда из-за кустов послышался звук мотора и грохот музыки. Сначала мы, не сговариваясь, навострили уши, а потом через переплетение ветвей смотрели на то, что происходит за кустами.

На берег выехала машина, замерла неподалеку от синей «ласточки» Бьянки, а затем распахнула дверцы. Из них, как горох их стручка, высыпали полупьяные парни и девушки. Удивилась мимоходом: «Как же они поместились в старенькой «десятке?» Скинув одежду, ребята с гиканьем и визгом устремились к воде. Приготовилась выдохнуть, но случайно поймала взгляд Бьянки, обращенный на людей. Стало не по себе, как однажды в цирке…

…Помнится, лет семь назад в наш город приехали известные дрессировщики с новой, захватывающей программой, и мы с мамой и Ярославой решили сходить. На арене выступали тигры, четко выполняя все команды дрессировщика. Когда щелкал хлыст, крестная отчетливо морщилась, словно приказ относился непосредственно к ней. Взгляд ее был прикован к арене, обнесенной решеткой, скользил от зверя к зверю, иногда замирал. Губы Ярославы шевелились, но слов было не разобрать. Я так удивилась, что следила за крестной, поэтому увидела, когда она улыбнулась. Улыбка Ярославы мне не понравилась — коварная, ледяная, мстительная. Я поежилась и обратила внимание на сцену, один из тигров смотрел в зал. И это было… жутко.