Макс, точно выступая на сцене, одел боксеры, которые натянулись, где нужно, выдавая возбуждение мужчины. Размеры члена мужа меня отчего-то не впечатлили. Меня вообще не впечатлял Макс, больше не впечатлял! Был кто-то другой, двое других мужчин. Зажмурилась, в очередной раз пытаясь вспомнить хоть что-то случившееся за это лето.

— Что с тобой? — кажется, Кравцова задело мое равнодушие, потому что в тоне мужа слышалось удивление.

Ответила не то, что он ждал.

— Что было после смерти Петровской?

— Вы с Надькой приехали к нам домой, потом пришел я, мы выпили кофе и обсудили смерть вашей преподавательницы.

— Был дождь, — я отчетливо помнила раздражающий стук капель.

— Да, первая гроза, — настороженно отозвался Кравцов.

— Гроза, — кивнула, но было что-то еще. Вода. Лужи. Машина. — Чья?

— Что? — Макс заволновался.

— Чья машина окатила меня водой из лужи?

— Рыжуля, ты что-то путаешь! Давай таблетку принесу! — Максим натянул серые брюки и дошел до меня, склонился, взглянул сверху вниз.

— Сама приду, — четко произнесла я.

— Хорошо, — демонстративно небрежно пожал плечами, накинул светлую рубашку-поло. — Жду внизу. Помнишь, где столовая?

— Найду, — отвернулась с намерением посетить ванную.

Муж улыбнулся, но, как и раньше, улыбка не коснулась его глаз.

Наскоро приняв душ, не прекращая попыток вспомнить, я торопливо оделась и вышла из комнаты. В коридоре с уверенностью могла утверждать, что дом тетушки вижу впервые. Огромный, похожий на музей, я бы запомнила, хотя бы что-то. Эту тяжелую лестницу, или поблескивающий темный, отполированный пол, кое-где прикрытый изысканной работы коврами, или, быть может, мраморную скульптуру, изображающую женщину, прикрывающую наготу драпированной тканью — все я видела впервые!

На высокой стене под лестницей висели три небольших, но мастерски выполненных пейзажа. На картинах были изображены горы в разное время года. На первом этаже, кругом, можно было рассматривать долго и увлекательно, располагались произведения искусства: скульптуры, картины, даже мебель, стоящую в доме, можно было отнести к этой категории.

— Точно! — полушепотом объявила самой себе. — Я здесь впервые!

Просторную столовую нашла, следуя на звук голосов. Сидящие обсуждали погоду, но замолчали, когда я вошла.

— Лиззи! — воскликнула тетя Элен, и я поморщилась — обращение «Лиззи», особенно звучащее со столь фальшивой радостью, меня раздражало. — Я так рада, что ты очнулась! — подскочила, обняла, суетливо чмокнула сначала в одну щеку, потом в другую.

Елена, сестра моей мамы, не так сильно изменилась за прошедший год.

Две сестры, но совершенно не похожие друг на друга. Олеся, старшая, мягкая, добрая брюнетка с зелеными глазами, и младшая, Лена, натуральная блондинка со взрывным характером. Плюс разница в возрасте пятнадцать лет. Когда я родилась, Элен было восемь, так что мы с ней скорее подруги, нежели племянница и заботливая тетя.

— Хорошо выглядишь, тетушка! — иногда я позволяла себе подразнить Лену.

— Семейное! — манерно отозвалась она. — Знаешь, наши женщины немножко ведьмы! — и снова этот наигранный смех.

— А я думаю, что дело в дорогущих косметических процедурах, здоровом питании и хорошем отдыхе! — ответила ей и перевела взор на так называемого дядю. — Доброе утро, — постаралась, чтобы речь звучала вежливо.

Золтан Симон мне не понравился с первого взгляда. А случилось знаменательное событие семь лет назад, когда венгр пришел в наш дом, чтобы познакомиться с семьей своей невесты. Тогда он казался мне старым и злым.

Сейчас? С первым я бы поспорила. За сорок, но фигура спортивная подтянутая, ни капли жира. Осанка, как у военного. Лицо с тонкими, четкими чертами можно было бы посчитать верхом совершенства, если бы не надменность, застывшая на нем маской пренебрежения к людям. Взгляд цепкий, пристальный, такой, что хочется обхватить себя руками. Шевелюра черная, без единого седого волоса. В целом, привлекательный, холеный, знающий себе цену мужчина. Вот только, как и семь лет назад, у меня возникло желание убежать, скрыться от него.

— Доброе, — отозвался Золтан. — Присаживайтесь, Лизавета, — он позволил улыбке скользнуть по идеально очерченным тонким губам.

— Я приказала подать к столу твои любимые блинчики со сладкой начинкой! — Элен вовсю демонстрировала гостеприимство.

Только отчего-то я ощущала себя неловко, так, что кусок в горло не лез.

Вышколенные работники подносили и уносили блюда, подали кофе. Чтобы скрыться от надоевшего внимания Макса и Елены, я схватила чашку. Резко, не подумав, жидкость плеснула через край, и я обожглась. Кажется, кто-то говорил, что нужно сначала подумать, а потом сделать? Кто это был?!

— Лиззи, ну куда ты так спешишь? — Элен бросилась ко мне, подала салфетку.

— Извините, — я поднялась с намерением уйти в комнату и переодеться, а заодно посидеть в тишине, пытаясь вспомнить события прошедшего лета. Под неусыпным надзором я не могла настроиться и хорошенько обдумать слова Кравцова и свои собственные ощущения.

— Я с тобой! — Макс вскочил, игнорируя мое желание побыть одной, обнял, опуская руку на талию. — Мы скоро! — обратился он к хозяевам дома.

Уходя, попыталась отстраниться, но он не позволил. Хватка Кравцова стала жестче, и я не стерпела.

— Отпусти! — прошипела угрожающе. Прикосновения Макса казались ледяными и грубыми и вызывали отвращение.

— Рыжуля, успокойся! — он все-таки сделал мне одолжение, отпустил, но при этом ухмыльнулся так, что захотелось вмазать по его наглой роже.

Выпрямилась, склонила голову на бок и ровным тоном поинтересовалась:

— Кравцов, что здесь происходит?

— Он вам не ответит, лучше это сделаю я! — со спины неслышно подкрался Золтан, и я отошла от мужа.

Пульс зашкаливал, и мне пришлось сильно зажмурить глаза, а затем снова открыть их. Ничего не изменилось — кошмар все никак не проходил.

Венгр прошелся по мне придирчивым взглядом, вернулся к лицу, на котором, спорю, отражались все чувства, что я испытывала, потому как никогда не умела прятаться. Я занервничала сильнее. И опять, как сигнал внутри меня, толчок и чей-то неразборчивый шепот, будто кто-то меня учил.

— Рыжуля, — пока я смотрела на Симона, Макс успел подобраться ко мне, протянул руку.

— Пошел вон! — сказала и не узнала звук собственного голоса.

Уголок его губ приподнялся в издевательской усмешке, Кравцов собрался возразить, но ледяной тон Золтана, повторившего мои слова, заставил Макса подчиниться.

Ужас пронзил меня до костей, но стал именно тем, что помогло вспомнить. Картинки мелькали одна за другой с невообразимой скоростью, голова кружилась, раскалывалась от боли, но я пыталась устоять, не потерять сознания, зная, что стоящий напротив человек опасен.

— Кто вы? — прохрипела, усиленно сражаясь с паникой, прокатившейся по телу.

— Присядем, Лизавета, — он говорил спокойно, смотрел пристально, но невраждебно. Лишь в глазах венгра таился сумрак, напоминающий туман, окутывающий древний лес. И как в фильме ужасов, он не отпустит, заманит, подчинит своей воле и погубит, навсегда похоронив среди корней могучих деревьев.

Вот только я твердо знала, что передо мной не тарлан и даже не полукровка, а человек, такой же, как я.

— Кто вы такой? — голос дрожал, и за эту слабость я ненавидела себя.

Золтан не двигался, казалось, прошла целая вечность, прежде чем он произнес:

— Человек, и вы это знаете, Лизавета.

Знала, но не понимала, как возможно, чтобы обычный человек обладал такой силищей, способной размазать меня по стенке. Сердце грохотало у меня в ушах, но отступать было некуда и оставалось только пройти в гостиную и присесть на диван.

Нервно расправила несуществующие складки на одежде, глядя на то, как Симон завораживающе медленно направляется ко мне. Не поручусь, что сохранила самообладание, когда он прошел мимо, не тронув, добрался до каминной полки, открыл бутылку с крепким напитком и взглянул на меня вопросительно.