-Позвольте, сударь, - отец Иаков оторопело выпрямился, - то есть как не входила? Как не училась? Вы что-то путаете... И потом откуда вы всё это знаете?
Сергей смущённо помолчал, машинально перебирая пальцами бахрому скатерти.
-Мы с Ольгой Яковлевной были близкими друзьями, потому мне известно даже то, что никто не знает. Нет, я не путаю. Ваша дочь никогда не училась в музыкальном училище. Именно так. Никогда. Но, ради Бога, не спешите осуждать её! Она была молода, прелестна, нетерпелива и допускала ошибки, как все юные особы. Так уж совпало, что в тот жаркий июнь в театре проводили набор в женский хор, и Ольга Яковлевна, которой до смерти надоели всякие учения в гимназии, поступила на должность хористки.
-Хористки?! - жалобно вскрикнул отец Иаков и перекрестился.
-Да как же это?! - встрепенулась матушка Глафира. - Она же нам каждую неделю писала, как учится, какие подруги у неё.
-Писала, - кивнул Сергей, - а как же? Вы бы расстроились, узнав, где она служит. Правда? Вот то-то же. Она вас всегда очень любила и не хотела травмировать...
-Что не хотела Олечка? Трав... - не поняла матушка, нерешительно глянув на мужа.
-Травмировать, причинять боль, - пояснил Сергей и мысленно выругал себя за употребление лексики, не свойственной этому времени, - она решила пока ничего не сообщать вам. К тому ж там ей встретился один молодой человек. Обладая прекрасным голосом, он служил солистом в труппе и на беду женской половины труппы был очень привлекательным, - он взглянул на Шурку, та сидела, сложив руки на коленях, и внимательно слушала. - Этот молодой человек тоже приметил Ольгу Яковлевну - её нельзя было не заметить. Но, к сожалению, роман их был непродолжительным и вскоре оборвался насовсем. Бедная Ольга Яковлевна тяжело переживала эти события. Сразу скажу, настолько тяжело, что жить не захотела...
-Что ж она к нам не пришла? - тихонько заплакала и перекрестилась матушка Глафира. Отец Иаков, с каменным лицом, поднялся, налил из графина воды и протянул жене. Та взяла стакан и отставила его в сторону, - не пришла к родителям!
-Вы уж простите её, - робко и неуверенно попросил Сергей, помолчал и продолжил: - она, бедняжка, тогда совсем растерялась, это было трудное для неё время, очень трудное. Но, к счастью, мир не без добрых людей. И там они тоже нашлись: хорошие, славные люди - муж и жена, пожилые актёры, - они помогли. И когда в марте родился мальчик, они её очень поддержали...
-Постойте, постойте, - опешили батюшка с матушкой и переглянулись, - какой мальчик? Кто родился?
-У Ольги Яковлевны мальчик родился, - он опять закашлялся и отчаянно покраснел, - назвали Серёжей...
- Мальчик? - не верил своим ушам батюшка. Он схватил со стола стакан с водой и одним махом осушил его, - вну-ук?!
Матушка Глафира плакала, уронив голову на плечо мужа. Серёжа молчал, болезненно щурясь, он ждал, когда они хоть чуть успокоятся.
-Пожалуйста, не сердитесь на неё, - опять попросил он, - постарайтесь понять. Она страшно боялась, что здесь, в маленьком городке, где всем всё мгновенно становится известным, пойдут мерзкие сплетни. И не хотела причинять вам беспокойство. Не хотела позорить семью.
-Позорить семью?!Беспокойство?! Да какое там беспокойство! Как же так - скрыть от нас такое? Грех-то какой! Внука скрыть! Прости, Господи, гнев мой, - негодовал батюшка, - где же теперь она? Где ребёнок?
-Где Серёженька? Где? - сквозь слёзы спрашивала матушка Глафира.
-О нём не беспокойтесь: Серёжа воспитывался под Петербургом у тех самых старых актёров, которые отнеслись к Ольге Яковлевне, как к дочери.
-Немедленно едем туда, - вскочила матушка Глафира, - уж я Олечке всё-всё скажу! Мыслимое ли дело: родного ребёнка людям отдавать!
-Погоди, Глашенька, - остановил её отец Иаков, - молодой человек ещё не всё нам рассказал. Правда?
-Правда, - он вздохнул. Ах, как не хотелось врать! Но случившиеся события требовали продолжения, и он стал излагать не очень ловко придуманную историю, - случились так, что на пути Ольги Яковлевны встретился очень порядочный, состоятельный человек - некто господин Баумгартен. Он инженер путей сообщения, из очень хорошей семьи, недавно подписал контракт с компанией в Соединённых Американских Штатах. Они обвенчались. Но дела потребовали его срочного присутствия на месте, и они всей семьёй незамедлительно покинули Россию. Ольга Яковлевна даже не смогла толком написать вам. Поймите, сборы в дорогу, документы всякие - они очень торопились, собирались к вам приехать, но не получилось. Вот потому-то они просили меня нанести вам визит и всё-всё объяснить.
Родители Олечки растерянно смотрели на Сергея.
-Но как же так? Без родительского благословения? Даже не заехала, не сообщила? И письма не написала? - горестно повторяли они. Сережке стало невыносимо жаль стариков, хотелось броситься к ним, обнять, расцеловать и признаться во всём. Вместо этого он подчёркнуто бесстрастно пожал плечами:
-Она не могла, я же говорю, очень торопилась. Но у меня есть карточка, - он достал бумажник. Там хранились фотографии: на одной была снята Олечка с годовалым сыном. Они схватили карточку и стали жадно разглядывать. У матушки опять полились слёзы. Сергей вынул пятьсот рублей, оставив себе минимум на дорогу до Эстляндии, - и ещё вот это. Олечка просила не гневаться и молиться за них.
Старики с недоумением смотрели на зеленоватую бумажку с портретом Петра Первого.
-Зачем? У нас всё есть, - равнодушно отодвинул деньги отец Иаков, - не нужно нам.
-Отец Иаков, дочь от всего сердца это шлёт вам. Видели бы вы, как она переживала, что пока может прислать лишь такую малость! - он покачал головой, неуверенно посмотрел на Шурку, - прошу простить великодушно, но нам пора на поезд и ещё билеты покупать...
Матушка Глафира встрепенулась:
-Куда же вы? И чаю не выпив? - засуетилась она.
-И правда, Сергей Степанович, куда вы торопитесь? Только приехали и сразу уезжать. Так не годится. Какие такие у вас срочные дела?
Сергею очень не хотелось уезжать отсюда, и он подумал, что если они побудут до завтра среди родных, это не сильно им с Шуркой навредит. Ну не станет же он младенцем за ночь? Шурка подошла, взяла его за руку.
-Останемся? До завтра? Да? - и заглянула ему в глаза.
-Останемся, - с превеликим удовольствием сдался он.
-Вот и славно, - обрадовался отец Иаков. - У нас яблоки, мёд свежий, недавно качали. Любишь мёд-то? - спросил он Шурку.
-Люблю, - кивнула она, - у тебя пчёлы живут?
-Живут. За домом три улья стоят. Хочешь посмотреть?
-А можно? - оживилась Шурка.
-Можно. Вот сейчас бабушка Глаша пойдёт в огород травку всякую к столу собрать, ты с нею и пойди.
Матушка Глафира дала Шурке корзинку, и они вместе вышли. Отец Иаков проводил их тревожным взглядом, потом шагнул к Сергею:
-Ну-с, сударь, а теперь скажите, что из вашего повествования было правдой? Быстро говорите, пока жена не вернулась.
Сергей растерялся. Ему-то казалось, что сочинил он правдоподобную историю. Оказалось, нет. Он молчал, отвернувшись к окну.
-Что же вы молчите? Неужели ни слова правды? Что с Олечкой? Жива она? - голос отца Иакова дрогнул.
Сергей повернулся, взглянул в красные от невыплаканных слёз глаза старика.
-Боюсь, батюшка, вы не сможете мне поверить, потому что я и сам ещё до конца не уверился в настоящем. Но одно скажу сразу: Олечка жива и, я думаю, счастлива.
Старик перевёл дыхание, перекрестился на образа, что-то пошептал неслышно. Повернулся к Сергею:
-Говорите! Бог даст, пойму вас.
-Вы, батюшка, священник, в Бога милосердного веруете...
-И в Отца и Сына и Святаго Духа... в милосердие и кротость Его...
-И паству наставляете словом Божием по воскресеньям?
-А как же? И не только по воскресеньям.
-А проповеди свои записываете? Обдумываете их, сочиняете. Потом берёте листочек и пишете, так? Так. А скажите, сразу набело пишете, или черновики имеются?
