И я предательским образом разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.

— Агния, понимаю, тебе тяжело, но так надо, — он всё же немного оттаял, пересадил себе на колени.

— Надо, чтобы у Марицы отца не было? — выдохнула куда-то ему в шею.

— Я не умер. Или ты запретишь видиться с дочерью?

Замотала головой и, поддавшись порыву, забыв, что он изменник и подлая тварь, принялась целовать.

Только сейчас, когда потеряла, поняла, как его любила. Даже Академию бы бросила, если б он остался, выгнал эту тварь.

— Я прощу, я всё прощу, только останься…

Хендрик ответил на один из поцелуев, но тут же убил надежду, сказав, чтобы не унижалась. Подумал и добавил, что Франка пока поживёт в другом месте, чтобы я успокоилась, забрала вещи, подписала нужные бумаги… Ссадил меня с колен и оставил на кухне одну.

Ушёл. Наверняка к своей белобрысой.

Поревев, отправилась на поиски Лаэрта.

Хочу напиться и забыться. Чтобы в голове стало пусто-пусто, а сердце не щемило.

Всё-таки хорошо, что эльф со мной поехал: поработает жилеткой. Да и прижаться к кому-то жутко нужно, чтобы не чувствовать себя одинокой и брошенной.

А ведь я и есть одинокая брошенная женщина без средств к существованию с ребёнком на руках. Лучше б меня священники убили, чем так…

Положим, я немного сгустила краски: деньги кое-какие были. Во-первых, стипендия: таким, как я, плетущимся в середине серостям, её платили. Нет, не большие деньги, но на скромный стол и пару башмаков в год хватало. Единственное, что выплаты эти — дело зыбкое, целиком и полностью зависевшее от успеваемости и королевской милости. Студентов в Академии много, так что и платили им с каждым набором всё меньше, чтобы казну не разорить.

Во-вторых, работа помощником библиотекаря тоже приносила барыши. Вторая стипендия. Бросать её я не собиралась по трём причинам: деньги, помощь в учёбе (иначе прощай весь доход!) и чтобы забыть Хендрика. Но пояс придётся затянуть: вырастить ребёнка не дёшево, так что никаких книг, платьев, городских развлечений.

Надеюсь, Светана согласится сидеть с Марицей? А то не вздохнуть, не выдохнуть. В библиотеку-то дочку брать нельзя — запрещено.

Хендрик действительно со мной развёлся. Отдал все вещи, даже за свой счёт перевёз их к маме.

Правда, был момент, когда казалось — вернётся, раздумает. Он тогда меня обнял, поцеловал, а явилась Франка, закатила скандал. И Хендрик на неё рыкнул, напомнив, что она ему ещё не жена. И я засомневалась, что он женится. Та девица хоть и с животом, но, похоже, его разочаровала.

Увы, я ошиблась: они помирились. Видела потом, как они ходили в обминку, а Франка жалась к нему, с обожанием заглядывала в глаза. При встрече даже извинилась за то, что мои вещи брала, письмо написала и кричала, благодарила за мужа.

Не выдержав, уехала к матери: больно и гадко. Но и там не задержалась, метнулась в Вышград. Лаэрт со мной: не желал бросать зарёванную девицу с младенцем. Хендрик, к слову, эльфа видел, многозначительно хмыкнув, обронив, что не сомневался, что я быстро найду замену.

Я тогда бывшему мужу едва лицо не расцарапала, на весь город кричала, что это он другую при жене живой с дочерью обрюхатил, за спиной гулял, а теперь выбросил, как собаку. Лаэрт меня с трудом оттащил, а Хендрик назвал истеричкой.

Не спорю, выглядела я ужасно. Глаза вечно красные, волосы космами в разные стороны, одета абы как, лишь бы не голая. Рыдала, пила, скулила, жаловалась. Молока не стало, нервы расшатались, подушка пошла на выброс.

Если бы не Лаэрт, спилась: спиртные напитки дарили мнимое состояние покоя, стирали память, приглушали боль.

Оставалось надеяться, что расстояние и время лечат. Туда, где Хендрик и Франка, я больше ни ногой. И к маме пока тоже — всё о бывшем муже напоминает.

Может, не такая уж плохая идея — Школа иных? Там точно предаваться унынию не дадут. И жить спокойно тоже.

В Студенческом доме до сентября предстояло жить в одиночестве: ещё один повод, чтобы свихнуться. И самое поганое, что и Лаэрт торчал из-за меня в пыльном, душном летнем городе. А ведь его родные ждут, целый год не видели…

— Агния, даже не думай! Никуда я не уеду, а то рискую найти по осени иссохший труп.

— У меня отец — некромант, — апатично ответила я, уставившись в стену. Дочка ползала рядом, занятая сама с собой, а её мать то лежала, то сидела, даже не разобрав свёртки. Выбросить бы всё это — куплено на деньги Хендрика.

— А с этого места подробнее, — Лаэрт всеми силами старался вырвать меня из лап тоски.

Промолчала и легла, упершись лбом в стену.

Не хочу, ничего не хочу. Ни есть, ни говорить, ни думать, ни гулять. А эльф меня всё в город тянет, каштаны поесть, сбитня попить, звёзды ночью посчитать.

На столе букет от него сохнет. Третий уже.

— Агния, не изображай живой труп! Из-за того козла жизнь не кончилась.

— Он не козёл, он… Сволочь он.

— Агния, я за магистром Аластасом пошёл, — решительно заявил эльф и плюхнулся на постель рядом со мной. Начал тормошить, щипать, щекотать. Я отбрыкивалась. — Ты третий день не ешь.

— Человек месяц без еды жить может, — процитировала заученный факт из учебника. — Со мной всё хорошо, иди, веселись.

В окно било яркое солнце, радостно щебетали птицы, а мне хотелось тишины и темноты. Вот и сидела в духоте, лишь бы всего этого не видеть и не слышать.

— Ладно, если тебе нужен некромант, будет тебе некромант, — хмыкнул Лаэрт.

Ушёл, наконец. Можно лежать и спать. Потом покормить Марицу, выползти с ней в парк, выпить чаю и снова на боковую в моё царство полумрака.

Понадеялась, что Лаэрт сдался, оставил меня в покое, но надежда — существо ветреное.

— Юноша, я не люблю розыгрышей. Трупом тут и не пахнет. — Голос Ксержика. Только его для полного счастья мне не хватало! Ещё один кобель…

— А это что? — Издевается?! Это я, по мнению Лаэрта, труп? Хотя, плевать, согласна быть учебным пособием по летаргии.

— Трупы смердят и не дышат. Эй, девушка, кикиморы в список домашних животных не входят, нечего их плодить!

Я промолчала, но мужчины оказались настырными, пришлось указать адрес их прогулки. Реакция оказалась неожиданной.

— Всё с ней в порядке, — авторитетно заявил некромант. — При наличии мужчины и постели и вовсе проблем нет: женская истерия быстро лечится. Стоило отрывать меня по пустякам!

Эльф хмыкнул и ответил, что он-то может полечить, только не друга.

— Ой, да не смеши меня! — отмахнулся некромант. — Взял и сделал — потом спасибо скажет. Если друзья, то и вовсе замечательно выйдет.

— Мы, к слову, и познакомились в постели, — рассмеялся Лаэрт, вспомнив мои попытки его соблазнить, и его — отделаться от любвеобильной беременной.

— Вот видишь, не в первой! — Не видя лица Ксержика, догадывалась, что тот подмигнул эльф. — Так что третий лишний, и я пошёл.

— Да она замужем была, беременная, а меня воспитывали… До этого не дошло.

— Ох уж эти эльфы! Сейчас-то что мешает?

— Порядочность, — подала голос я. — Мы только друзья.

— Угу, если он штаны снимет, порядочным быть перестанет. И другом тоже. Агния, в послушницы пойти не хочешь?

— Она ничего не ест, лежит постоянно… — эльф поспешил сменить тему. Спать со мной ему не хотелось, мне что с ним, что с другим мужчиной — тоже, но как объяснишь это некроманту? — Даже Марице мне еду искать и готовить приходится, — вздохнул Лаэрт. — Агния только по вечерам в себя приходит, хоть что-то малышке даёт.

Ксержик недовольно цокнул, наклонился ко мне и грубо тряхнул за плечи:

— Вот вырастишь дочь, утопишься, а сейчас встала и пошла на рынок. Полагаю, ректор не оценит труп младенца. И вообще, гляди, заберу с собой — вмиг очухаешься. Мои студенты любую меланхолию лечат. Инстинктом самосохранения. Агния, кончай плодить сырость!