– Загадки, загадки! Давай лучше о деле – где сейчас мои соотечественники?

– Где им положено, в гранд-отеле. Что вы с ними собираетесь делать?

– Ничего. Констатировать факт, что они прибыли на ваш остров обновлять вашу кровь.

– У вас они пускают кровь, а у нас обновляют. Видишь, мистер Роман, мы и здесь в выигрыше.

Козмас засмеялся и поднялся, разминая ноги.

– Ну, ладно, пошли к начальству. Оно тоже жаждет обновить нам кровь, – Он озорно подмигнул черным глазом и рассмеялся: – Боюсь только, на этот раз опять случится кровосмешение! Полицейский полицейского – это отвратительно! Слушай, от меня так несет! Надеюсь, хотя бы это остановит командира.

В воскресенье Роман встал поздно, когда зной уже придавил остров, а море устало поблескивало в прямых солнечных лучах. Он подошел к окну, распахнул его и задохнулся раскаленным влажным воздухом, неожиданно, исподтишка, тяжело ударившим в лицо, как коварный уличный боец.

Завтрак в его отеле-апартаменте, рядом с трехэтажным супермаркетом, был неизменен и скучен: турецкий кофе, который здесь упрямо, из шовинистических соображений, именовали греческим (при этом нещадно портили его поистине не греческий, а турецкий, вкус), французский круассан, обсыпанный корицей и сахаром, стакан жидкого апельсинового сока и утренняя сигарета.

– Сид! – окликнул Роман портье, который по совместительству был владельцем отеля, барменом, старым ворчуном и отставным военным поваром родом из Ливерпуля.

– Да, мистер Роман! – отозвался высокий, сутулый, жилистый мужчина лет за шестьдесят.

– Сид! Почему у вас, черт побери, нет воображения? Я живу здесь уже больше месяца, исправно плачу, не так ли? А вы каждое утро кормите меня этой бурдой, нескромно именуемой кофе, вчерашними булками и разбавленным соком. Я готов платить вам дополнительно за что-нибудь более существенное, или хотя бы разнообразное.

– Это невозможно, сэр. У нас нет кухни. Я могу лишь заварить кофе, каким бы он ни был, купить в супермаркете булочки и сок. Я не разбавляю его, это за меня делают местные. Можете отказаться от завтраков, но денег я вам не верну. Таковы были изначальные условия.

– Да Бог с вами, старый скряга! А верно ли, что вы были поваром на военной базе на Акротири?

– Был.

– Вас, должно быть, выгнали за то, что вы морили голодом личный состав?

– Вы шпион, мистер Роман?

– Почему вы так думаете, Сид?

– Потому что следующий вопрос будет таким: а скольких вы, Сид, заморили голодом и сколько осталось в живых? Таким образом, вы подсчитаете количество военнослужащих на базе и сможете доложить об этом в свое чертово КГБ. Не так ли?

– Вы шутите, Сид?

– А вы? Вы первый начали.

Роман рассмеялся, закурил сигарету и брезгливо отодвинул от себя остывший кофе в плохо вымытой чашке.

– Никогда не думал, что ливерпульские военные повара в отставке обладают такой реакцией, как вы, Сид!

– Еще бы! Попробуйте выдать старую курицу за несмышленого цыпленка, а древнего борова, сдохшего от старости и скуки, за жизнелюбивого поросенка! И подать это уйме вечно голодных мужиков! Тут без реакции никак не обойдешься. Ведь верно?

– Верно. Почему вы не вернулись в Ливерпуль?

– А чего я там не видел? Мое место здесь. Слава Богу, скопил кое-какую мелочь, купил отельчик и вот травлю теперь вас этой бурдой. Разве это не удача?

– Это вклад, Сид, вклад в борьбу с большевистской опасностью. Вам положен орден.

– Вы опять шутите, сэр?

– Кто его знает, Сид? Может быть, может быть.…Послушайте, вы действительно служили на той базе?

– Верно, сэр. Но больше не скажу ни слова!

– Бросьте. Я не о базе. Просто там, на территории, в неохраняемой зоне, стоит женский монастырь Николая Чудотворца. Ну, тот, в котором живут кошки…

Сид вышел из-за стойки.

– Есть такое дело.

– Вы были там?

– Один раз, сэр. Заглянул.

– И что же?

– КГБ интересуется и этим объектом?

– Я не из КГБ, и потом… у нас больше нет КГБ… вроде бы.

– Зачем же вам эта мерзость?

– Вы сказали «мерзость»? Что вы имеете в виду? КГБ?

– Нет, сэр. Это вы так подумали, не отпирайтесь. А я даже не о котах, хотя и видеть их не могу! В той жизни, если верить индусам, я был собакой, наверное. Но я не о них, и не о вашем КГБ. Там, у самого входа в монастырь, на главной площади, водятся жуткие осы, со стрелами в заднице. Один укус и ты на больничной койке. Два укуса, и на тебе можно отрабатывать тотализатор – сдохнешь или нет. Три укуса – и тотализатор – только выкинутые деньги! Сто процентов – ты покойник. Паралич, оттек легких и все такое.

– Я слышал, что они и в городе иной раз появляются?

– Еще бы! Но в Лимассоле они редкость. Так, залетит какая-нибудь шальная тварь. Главное, не трогать ее. Пусть себе полетает, понюхает воздух и свалит к чертовой матери! А там у них гнездо, в этом монастыре. Представляете, сэр, сотни этих тварей на пятачке земли!

– Вы бежали оттуда, Сид? Вы, воин Ее Величества?

– Я не воин, а повар. Что бы без меня делали истинные воины? Их бы, голодных и худых, бессильных доходяг, одолели бы красные.

Роман опять рассмеялся и поднялся, кинув на стол матерчатую салфетку.

– Если вам надоест здесь, скажите мне, Сид. В красной армии есть для вас очень доходная должность.

– Интересно знать, какая?

– Комиссар. Политработник, как у нас говорят, в КГБ.

– Почему вы думаете, что я подхожу?

– Вы с такой убежденностью несете всякую чушь, в которую сами не верите.

– Может быть, и так, сэр, но насчет ос я не шутил. Имейте это в виду, если вы такой любитель вонючих кошек.

– Вы думаете, я решил туда поехать?

– Конечно, решили. Иначе зачем вам интересоваться этим дьявольским местечком? Не так ли?

Сид смотрел косо, пряча за прищуром своих влажных, вечно хмельных глаз, неизбывное ливерпульское лукавство. Роман кивнул и вышел из гостиницы под обжигающие лучи средиземноморского светила.

В каких-то полусотне метров от отеля, за лентой шоссе, блестело море. Роман посмотрел на стоянку за фасадом отеля: на буром сухом щебне, кроме его «Нисана», плавился под солнцем старый красный «Митсубиси», неизменный автомобиль Сида. Сид говорил, что этот старый паршивец ему дорог как память о службе. Он купил его в последний год, прежде чем расстаться с солдатской столовой. Тогда эта машина была хоть и не новой, да и не Сид был ее первым владельцем, но все же еще выглядела хоть куда: не хуже кур, выдаваемых за цыплят. «Пусть тянет, пока может! – говорил Сид. – Как я! Пока могу, тяну!»

«Скряга, старый очаровательный скряга! – улыбнулся Роман, глядя на ржавый корпус японского автомобиля. – И эта ржавая развалина ему подстать!»

Дробя широкими колесами щебень, Роман выехал со стоянки и, пропустив поток машин, сорвавшийся с линии ближайшего светофора, поехал вдоль моря по шоссе, в сторону загородной «аллеи ионитов» или, как ее называли некоторые, «дороги тамплиеров», по обе стороны которой цвели цитрусовые плантации. Деревья переплетались высоко в небе, пряча под собой, словно в тоннеле, прохладный сумрак серого асфальта.

На сиденье рядом валялся порядком измятый листок – карта майора ирландской военной полиции Роя.

Круглая площадь, к которой примыкал древний порт, заканчивалась несколькими узкими улочками, одна из которых тянулась к выезду из города. Вдоль залитого солнцем и машинным маслом, пегого от пыли шоссе, мостились механические и автомобильные мастерские, мизерные фабрички вулканизации авторезины, дешевые прилавки, предлагающие невесть какому покупателю ширпотреб, кичливые гипсовые памятники, мангалы и глиняные печи размером с садовую тачку. Впрочем, были и садовые тачки, и лопаты, и грабли, и напоминающие спящих питонов зеленые и серые круги огородных шлангов.

Шоссе было длинным и скучным. Роман всегда пытался проскочить его побыстрее, потому что здесь до тоскливой пустоты затиралась в его воображении цветистая легенда острова. Это все равно, как наткнуться в романтичном дворце принадлежащем прекрасной чете суверенов, на отхожее место.