– Что это значит, черт побери?

– Это значит, сэр, – сказал твердо Роман и посмотрел сначала на Козмаса, потом на Сузу, – что они заняты политикой, и делают что-то, далеко выходящие за рамки обычного криминала. Украинцы, по всей видимости, представляют интересы определенной политической группы из бывшей советской империи. Правда, тут без уголовщины, конечно, не обошлось.

Роман поднялся, обошел стул и, опершись ладонями о его спинку, посмотрел в пол.

– В логике ливанца есть смысл… спорный, но определенно есть. Он серьезный тип, этот Ахмед по кличке Растес! Думаю, Ахмед – кадровый офицер разведки. Скорее, ливанской, хотя… кто знает!

– И что это значит?

– Собственно, не имеет значения, на кого он работает, или с кем договорилась его разведка… но кое-какие его высказывания подсказывают мне, что он является далеко не второстепенным звеном в поддержке каких-то разведывательных или даже, может быть, диверсионных программ. Во всяком случае, он способен подвести под это довольно аргументированную идеологию. На кого, то есть против кого направлены эти программы, не знаю. И если в этом замешаны украинцы с уголовными рожами и со своей, как у нас говорят, братвой…

– Что значит «братвой»? – перебил полковник и удивленно поднял брови.

– Так в русской уголовной среде именуют друг друга. Как монахи… братья, братва… единый орден. Святость законов их сообщества и тому подобное. Ну, так вот, …все это наводит меня на мысль, что речь идет о политике, по крайней мере, реваншистского толка. И это, по-видимому, встречает поддержку где-то на территории Украины и России. Взаимный контроль сторон за влиянием на ближневосточных территориях и за денежными потоками по продаже упрямым режимам на востоке, стратегического сырья из той же России или Украины… Куда потом идут эти деньги, по-моему, никому уже из нас не разобраться!

– Вот как! И что же все-таки это значит?

– А то, что тот человек, который погиб в шахтах за купальнями Афродиты и роль которого, как вы полагали, выполнял я… – Роман с усмешкой оглядел лица полицейских офицеров, – работал не на криминал, во всяком случае, не столько на него, сколько на определенную политическую группу. На профессионалов. Это политика, господа! Уголовщина – лишь прикрытие. Я полагаю, что острие направлено против Израиля и США. Может быть, у них есть что-то на группу нашего ливанца?

– У Ахмеда, похоже, есть свои информаторы из нашей среды, или близкой к нам, – задумчиво произнес Козмас.

– Это очевидно! – повернулся к нему полковник. – Откуда бы им иначе было знать о моем приезде?

Роман вдруг рассмеялся. Офицеры посмотрели на него, потом переглянулись.

– Простите, коллеги! – смутился Роман. – Так…мысли… Представляете, один из этих украинцев – кривой. То есть одноглазый. Помните того кота? Я же вам рассказывал. Ну, из монастыря! Выходит, мы те гады, которых они теперь так же выжимают из этого мира?

– Чушь какая-то! – вспылил полковник и хлопнул ладонью по столу.

– Не скажите! – вступился за Романа Козмас. – Не скажите! Святая Елена везла котов из Израиля. Вспомните легенду! Хотя я и не склонен считать ее просто легендой… Думаю, это исторический факт.

– И что же?

– А то! Если наш русский коллега прав, то в историю с Ахмедом и одноглазым украинцем действительно замешаны интересы Израиля. Ливанцы, при поддержке этих типов с их быстроходными «кометами» и еще Бог знает с чем, настроены совершенно определенно – против Израиля, против американцев. Роман тут, кажется, прав.

– У вас есть какие-то соображения? Все это банально! – Сузу махнул рукой.

– Нет, не так уж и банально! – сказал Роман. – Моссад наверняка располагает информацией куда большей, чем мы. Ведь ты это хотел сказать?

Козмас кивнул и улыбнулся краешками губ.

– Вы должны связаться с ними, полковник. Вам поверят. Мне – нет. Здесь чистая политика!

– Забавно! Черт побери, забавно! Дикие коты из Израиля, из Палестины, из Ливана. Черт знает откуда взялась эта дрянь! Теперь одноглазые бандиты, ливанские шпионы, и опять тот же остров, те же участники. Все то же самое, но с поправкой на наше подлейшее время!

– Не то же самое! Похоже, но не то! – серьезно произнес Роман. – Нет среди нас святых. Некому разобраться.

– Вот как? В чем разобраться?

– В гадах, сэр. От них ведь и оставили котов беречь новую цивилизацию.

– А может быть, от нас? – спросил полковник, продолжая смотреть на Романа, – Или от меня? Только от меня или от тех, кто за мной? А этот ливанец и ваш одноглазый соотечественник, своего рода, святое воинство? Они готовы истребить англосаксов? Крестоносцев? А как же святая Елена? Византийская императрица. Она кто? На чьей она была стороне?

– Не знаю. Она святая. Она ни на чьей стороне. Это мы должны выбирать, на чьей быть стороне: на ее или на противоположной! – ответил Роман.

– Попробуй угадать, кто, где и с кем! – вздохнул Козмас. – Все это так глупо. Мы, взрослые люди, полицейские офицеры, несем какую-то околесицу…

– Это не околесица, Козмас! – прервал его Роман. – Это поиск алгоритма, чтобы не войти в диссонанс с действительностью. Ничего не меняется, только умножается на коэффициент времени. Всего-навсего! Понимаешь?

– Допустим. Но тогда причем здесь Израиль? В те времена, то есть во времена святой Елены он сыграл, так сказать, очищающую роль. С его земли сюда везли святыни. А теперь все наоборот. Ливанцы, арабы, эти ваши бандиты… или кто они там, против того же Израиля, против англосаксонской цивилизации. Путаница какая-то! Абсурд! – горячился Козмас.

– Нет. Просто, мы не понимаем! Все варится в этой каше… – вздохнул Роман. Много сора. Но есть, есть какая-то постоянная величина! Мы ее утеряли, не видим. А она есть!

Все замолчали. Первым нарушил молчание полковник.

– Все это философия, хотя и не бесполезная. Нам надо решать, что делать!

– Моссад, американцы! – опять сказал Роман. – Я не могу об этом докладывать в Москву. По многим причинам.

– Причины мне понятны. Будем и дальше считать, что от вас все надежно скрыто, и вы продолжаете копаться в уголовном мусоре. Пусть пока там так думают, майор. А за выводы спасибо. Откровенно говоря, не ожидал. Это тонкая работа, сэр. Она достойна хорошего разведчика.

Роман вздохнул и с досадой махнул рукой.

– Хорошо, хорошо! Не буду! – Сузу громко рассмеялся и хлопнул Романа по плечу. – Когда, черт побери, вернется ваша аристократка? Нам пора в кошачий монастырь.

Роман неопределенно пожал плечами:

– Подождем… Обещала вернуться. Всего доброго! Я чертовски устал. Хочу спать.

Когда за ним закрылась дверь, Сузу с улыбкой посмотрел на Козмаса:

– А вы подвержены неожиданным острым чувствам, как некоторые русские?

– Да, господин полковник. В основном, чувству голода!

Сузу кивнул:

– Я тоже. Особенно сейчас. Ведите меня куда-нибудь. А то я сожру вас. Обоим не поздоровится – вам сначала, а мне потом: несварение и тому подобное… Скорее! Я еле сдерживаюсь!

Роман вышел из машины и только теперь почувствовал, как по телу расползлась усталость: слишком длинным оказался этот день. Парадное в гостиницу светилось тусклыми дежурными огнями. Роман поднялся на две ступеньки и вдруг почувствовал слева, за спиной нечто тяжелое, тревожное, темное. Он резко обернулся и сощурил глаза, пытаясь разглядеть то, что ощущал спиной мгновение назад.

Это тяжелое, тревожное и темное неожиданно стало огромным мужским телом, с неестественно широкими плечами, гигантского роста, с кудлатой головой, сидевшей на бычьей шее.

Роман отступил на шаг и непроизвольно сжал кулаки.

– Вы того… я это… – по-русски, неожиданно высоким голосом сказало тело. – Не пугайтесь! Я просто познакомиться… Поговорить, в общем!

– Вы кто, черт вас возьми? – рассердился Роман сам на себя за то, что его захватили врасплох.

– Иван я. Колотушкин.

– Какой еще Колотушкин?