Он не ждет моего ответа, а притягивает меня ближе к себе.

— Да, я заснула, и теперь моя шея болит, от того, что я спала, навалившись на стол, а в остальном, я в порядке, — говорю я, осматривая его, и вижу, что он выглядит не хуже, чем до допроса. — Как все прошло? — спрашиваю я.

— Мне нравится Канада. Приятно, что здесь хорошие полицейские, — растирая мои плечи, говорит он. — Они дали мне завтрак, — с улыбкой говорит он,

Я люблю его улыбку, она такая честная и всеобъемлющая, думаю я, пытаясь запомнить его красивое лицо. Я хочу улыбнуться ему в ответ, но от тревоги, которая нарастала во мне несколько часов, мне хочется царапать стены чтобы выбраться отсюда. Рид и Зи, не под опекой доброй полиции, которая кормит их завтракам. Они у Воинов, которые беспощадны к своим врагам. Страшные последствия… вот что сказал мне Рид, когда при первой нашей встречи помог мне. Я должна была прислушаться к нему. Должна была уйти из колледжа, когда он просил меня об этом, но я была слишком эгоистична.

— Ты знаешь, что они милые, но не думаешь же, что они со всеми так обращаются, — улыбаясь, говорит Булочка. — Они думают, что мы богатые дети, прилетевшие поразвлечься, которые готовы заплатить любые деньги за те штрафы, которые они нам по выписывали, — пожимая плечами говорит Булочка. — Как только они убедились, что все чисто, они начали придумывать нам наказания.

— Где Брауни? — перебиваю я Булочку. — Мы должны выбираться отсюда. Мы теряем время.

— Она составляет для нас план полета, чтобы мы могли отправится на Залив Святого Лаврентия. Она так же связывается с частным чартером, чтобы позаботиться о Генри, — говорит она, обращаясь к Расселу его фальшивым именем. — Расслабься милая, мы ничего не делаем, но сейчас нужно подождать.

Она кое-что замечает. Наклонившись ко мне, она прикасается к моей шее под шарфом, откуда течет тонкая струйка крови запачкав ворот моей футболки.

— Милая, рана не исцеляется, — с беспокойством хмурясь, говорит она.

— Это не важно, — недовольно махнув рукой, говорю я. — Это действительно не больно, — лгу я, хотя на самом деле, мои раны пульсируют.

— Что твои информаторы узнали о Доминионах? У них есть новая информация?

Булочка смотрит на Рассела через мое плечо, который достает салфетку из коробки, на столике рядом нами. Я чувствую, как он мягко проводит салфеткой по моей шее, пытаясь вытереть кровь. Я забираю салфетку из его рук и заканчиваю работу которую он начал.

— Так ты планируешь начать войну? — спрашивает она.

— Да, если это будет необходимо, — отвечаю я. — Если они не дадут мне то, что я хочу, я отправлю их в ад.

— Где твоя армия? — спрашивает Булочка, наматывая локон на палец.

— Я Серафим. Я имею право командовать, и я не позволю им, лишить меня этого, — говорю я, потому что сейчас, я чувствую себя ужасно, и тревога, которая жила во мне в течении нескольких часов, от того, что я ничего не могу узнать о Риде и Зефире.

— Ахренеть, — бормочет Рассел себе под нос, и я не знаю, гордиться он мной или осуждает, но в этот момент появляется раздраженная Брауни.

Следователь смотрит на нас с ухмылкой, а потом уходит, видимо, чтобы обналичить чек, полученный от Брауни.

— Лилиан, я собираюсь сказать тебе, что твой план просто отстой! — говорит Брауни. — Полный отстой! SQ отстой! Ты должна сесть на самолет и отправится на остов Зи, чтобы в следующим семестре в хоккее на траве. НО поскольку я ЗНАЮ, что ты не послушаешь МЕНЯ…, - говорит она, и ее нижняя губа дрожит, — Я просто буду молиться за то, чтобы ты к нам вернулась, — хрипло заканчивает она.

Я встаю с дивана и бросаюсь в ее объятия.

— Ты должна пообещать мне, что позаботишься о Булочке и Расселе, хорошо? — шепчу ей на ухо я, и чувствую, как она крепче меня сжимает.

— Нет, ты должна сделать это сама, — шепчет она.

Отстранившись от меня, она спрашивает у Рассела:

— Готов идти, Генри?

Встав с дивана, Рассел утягивает меня в свои объятия. Обнимая, он приподнимает меня и шепчет мне на ухо:

— Я не позволю тебе сделать это — думал, что могу, но нет — пожалуйста, Рыжик, — шепчет он.

Я крепче сжимаю его — мой лучший друг, лучший друг, который у меня когда-либо был и когда-либо будет.

— Если я этого не сделаю, то никогда не прощу себя. Я умру под грудой… кусков, и ты не сможешь собрать все эти куски воедино, и не важно, насколько сильно ты меня любишь, — шепчу я ему на ухо. — Я люблю тебя, Рассел. Прощай, — в его объятиях я чувствую сокрушительную силу и печаль.

— Теперь, я хочу сказать кое-что твоей душе, — сокрушенно шепчет мне Рассел, а затем наклоняется и говорит моему сердцу. — Если я захочу, ты можешь вернуться и преследовать меня. Я люблю тебя и всегда буду, и всегда буду ждать тебя… несмотря ни на что.

Внутри меня что-то щелкает, и из моих глаз брызгают слезы. Он не смотрит на меня, когда опускает меня на ноги, поворачивается к Брауни и следует за ней, сквозь открытые двери офиса безопасности. Я неподвижно стою и смотрю, как уходит Рассел, до тех пор, пока он совсем не исчезает из виду. Он никогда не оглядывается назад.

— Готова идти? — стоя рядом со мной, спрашивает Булочка.

Я сразу выхожу из транса.

— Да, — натянуто киваю я.

— Милая, чем больше я думаю об этом плане, тем больше думаю, что Брауни права. Это попахивает отчаянием. Мы даже не уверены, что он у Даминионов, куда я обираюсь отвести тебя. Может, я просто отвезу тебя прямо в ловушку, — говорит она. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, в ее василисково-голубых глазах бушует агония, которую она чувствует. — Брауни права, как только я отпущу тебя, то не смогу вытащить тебя оттуда. Они даже не позволят мне проводить тебя до двери. Это значит, что быть Жнецом — не значит быть Воином, и меня это бесит.

— Тьфу, это звучит как сопливый загородный клуб, — говорю я. Интересно, что они подумают о полукровке, которая зайдет в переднюю дверь их элитного дома. — Булочка, как ты думаешь, они позволят мне войти или убьют меня в открытую? — спрашиваю я и вижу, как она бледнеет и осматривается вокруг, чтобы убедится, что рядом никого нет и нас никто не подслушивает.

— Не знаю, милая, — говорит она, беря в меня за руку и выводя из офиса безопасности. — Это худший план! Давай посмотрим, можем ли мы догнать Брауни. Мы можем уехать с ними, а потом придумать что-нибудь другое. Рассел прав. Это просто самоубийство, а я просто идиотка, раз думала, что все будет хорошо.

— Булочка, — говорю я, останавливаясь за приделами комнаты безопасности. — Я сделаю это с твоей помощью или нет, но должна сказать, что мне действительно нужна твоя помощь. Пожалуйста, сделай это для меня. Обещаю, я больше никогда ни о чем тебя не попрошу

— Мне будет легко выполнить это обещание, потому что, вероятно, я больше никогда тебя не увижу, — говорит она, а из ее глаз текут слезы.

— Ты сказала, что у тебя есть оружие, которое мы можем использовать против них. Что это? — спрашиваю я, не позволяя ей даже на мгновение увидеть отказ в моем взгляде.

Если она поверит мне, что я сделаю это в одиночку, то все равно поможет мне.

— Я сделаю это. Они у меня в самолете. Мы должны взять машину, чтобы отвезти тебя туда, — вытертая глаза, говорит она.

Я не пытаюсь успокоить ее, потому что не могу позволить себе расслабиться. Если я это сделаю, то уже не смогу остановиться. Не займет много времени, чтобы найти кого-то, кто будет готов нас отвезти обратно к самолету. Оказавшись на борту, меня на мгновение накрывает паника, когда я понимаю, что нашему пилоту осталось взять чартерный рейс.

— Как мы туда доберемся, Булочка, ты умеешь летать? — спрашиваю я.

Булочка кивает.

— Конечно милая, но не так хорошо, как Брауни, — говорит она.

Я думаю о том, как она управляла своим Золотым Гусем, ее огромной золотой машиной в Крествуде, и тогда произношу безмолвную молитву, что мы сможем сделать это на Заливе Святого Лаврентия.

— Так что за оружие ты привезла? — спрашиваю я, надеясь, что смогу очень быстро и эффективно овладеть им. — Думаешь SQ нашли и конфисковали его? — спрашиваю я, думая о том, как они обыскивали этот самолет с собаками и высокотехнологичным оборудованием.