Не думаю, что Альфред понимает, о чем мы говорим. Он настолько маниакален, что едва сдерживает себя.

Я вижу, что все Gancanagh напряженно следят за ним. Похоже они тоже от него не в восторге, их глаза следят за ним, как будто он редкий деликатес, который они не прочь продегустировать. Я вижу, что я была не единственным странным существом в комнате. Но Альфред не знает об этом и не может заткнуться. Его злорадство — это последнее, что я помню от нашей последней жизни.

— Эви, я ждал этого момента, чтобы сказать тебе нечто очень важное, — улыбаясь говорит он. Расхаживая взад-вперед он радостно потирает руки. — Я хочу, чтобы ты полностью посвятила себя своей новой жизни, так что это своего рода подарок вам обоим — тебе и Бреннусу, чтобы вы были счастливы, — небрежно говорит он.

Я так никогда и не узнаю, есть ли у него к нам хоть толика добра.

— Не могу дождаться, чтобы услышать, — грубоватым тоном говорю я, когда на меня накатывает новая волна боли, мое тело дрожит, словно меня окатили ведром холодной воды.

— Что это за новость? — в нетерпении спрашивает Бреннус

Он кладет руку на мой лоб пытаясь утешить меня, и ищет глазами Финна.

— Эви, Рид не придет спасать тебя. Я позаботился об этом, — говорит Альфред, ожидая моей реакции.

От боли я стискиваю зубы, и спрашиваю:

— Что?

— Я сказал Деминиону, где находится предатель, и его друг — как его зовут? Зефир, кажется? Они оба были арестованы, — говорит Альфред, и я перестаю дышать. — Ты предала их. Клянусь, я бы не смог придумать ничего лучше, — говорит он, улыбаясь мне. — Он не остался в Кретвуе, наверное, они надеялись, что ты к ним вернешься.

— Ты лжешь! — шепчу я, хотя понимаю, что это не так.

Я знаю, что он говорит правду, и в моей груди вспыхивает такая боль, которую не смогут себе представить все Gancanagh. Чувствую, как во мне что-то умерло. Я предала их. Я не слышу ничего, что говорит Альфред. Он продолжает говорить, но я не слышу его. Мои мысли путаются…. Они мертвы? Мог ли Даминион казнить их?

— Когда? — прерывая Альфреда, спрашиваю я.

Я хочу знать, когда их забрал Даминион.

— Месяц назад, — отвечает Альфред.

Месяц — целый месяц! Их судили? Их допрашивали, а они ведь даже не знали, где я. Поверили ли им Божьи сыны, или они подверглись пыткам, чтобы они выдали им информацию, которую они даже не знают? Пока я пытаюсь осознать реальность, мои руки все крепче обвиваются вокруг шеи Бреннуса. Мой мозг лихорадочно работает, стараясь оставаться достаточно ясным, чтобы выведать у Альфреда больше информации.

— Они живы? — спрашиваю я.

— Скорее нет, Доминионы никогда не позволят им…, - говорит он, но я перестаю его слушать, потому то я уже поняла, что он не знает наверняка.

Он не знает, мертвы они или живы. Есть шанс что они живы. Я все еще могу спасти их. Как? Бреннус сказал, что я могу выбраться отсюда только в качестве Gancanagh. Что если я позволю превратить меня в Gancanagh? Тогда он отпустит меня. Я смогу уехать отсюда, когда захочу. Тогда я могу уйти от Бреннуса и найти Доминиона. Если я сдамся Божьим сынам, они поймут, что я не Нефелим. Они убьют меня, и тогда Рид и Зи выйдут на свободу. Я притворюсь что не знала их — а позже, мне придется с этим разобраться. Я должна прямо сейчас выбраться из этой пещеры и добраться до Доминиона. Подняв голову с груди Бреннуса я осматриваю комнату.

Альфред все еще говорит, но меня не беспокоит этот фоновый шум.

— Что ты ищешь mo chroí? — шепчет мне на ухо Бреннус, с любовью поглаживая меня по щеке.

— Я ищу Финна. Он должен поранить тебя, чтобы я могла превратится в Gancanagh, — почти шепчу ему я.

— Ты должен мне кое-что пообещать, — говорю я, когда вижу, как Финн идет к нам.

— Все что угодно, — отвечает Бреннус, и его зеленые глаза становятся настолько яркими, каких я никогда прежде не видела.

— Альфред не выйдет из этой пещеры живым, — шепчу я, дрожащими пальцами прикасаясь к губам.

— Обещаю, — выдыхает он, прижимаясь к моим горячим губам, своими.

— Спасибо, — говорю я, прикасаясь своими губами к его.

Я снова должна положить голову на его плечо, потому что у меня больше не на что нет сил. Я так устала от боли, что у меня возникли проблемы с концентрацией.

Подходя к нам, Финн выглядит мрачным. Наклонившись, он что-то шепчет Бреннусу, и тот со мной на руках вскакивает на ноги. Он поворачивается к лестнице, которая ведет вниз.

Я в недоумении смотрю на Финна. Затем я слышу глубокий, низкий рык и голос, который, я думала, больше никогда не услышу в своей жизни. Из моих глаз потекли слезы, потому что он должен был убежать. Он никогда не должен был увидеть это место. Он должен жить!

— Ты что думаешь, что сможешь уйти с моей девушкой? — кричит Рассел, выходя из холла.

Бреннус в ярости снова поворачивается к Финну и хмуро смотрит на него, словно, не веря в то, что происходит. Я видела его в гневе, обычно это было из-за моих слов, но это совершенно другое — это ярость. Я хочу поднять голову и посмотреть, что происходит, но спазмы в желудке не позволяют мне этого сделать. Так что я остаюсь на руках Бреннуса в том же положении, пока мы садимся на свое место во главе стола. Мне все-таки удается немного развернуться на коленях, так, что я могу смотреть вперед, и вижу, что все смотрят на Рассела, который проходит через зал и выглядит просто потрясающе.

Пока Рассел подходит к нам, его рыжие волосы сияют в свете огней. Его ярко-малиновые крылья растягиваются словно широкие, выгнутые символы мести, они почти закрывают его мощное тело. По его наморщенному лбу я понимаю, что насилие — это врожденное качество его характера. Он выглядит как Ангел-Воин на охоте за демоном, и мое дыхание перехватывает, потому что это уже не тот Рассел, которого я встретила в Крествуде, на прогулке у озера. Нет, сейчас он гораздо больше, чем просто человек. Он опасный и смертельный убийца. Он — Серафим.

Враждебно настроенные Gancanagh выстроились по обе стороны от него, но Рассел смело проходит мимо каждого из них. Он отказывается проявить к ним уважение и удостоить их зрительным контактом, что с его стороны не самая хорошая мысль в присутствии опасных хищников. Рассел смотрит только вперед, его взгляд прикован ко мне.

Могу сказать, что внутри он бушует. Во-первых, светло-золотистые волосы на руках стоят дыбом, как проволочные щетинки на щетке. От учащенного дыхания его ноздри раздуваются, а крылья распростерты, словно он сейчас подлетит к нам. Я знаю, что он не может летать, а это значит, что его крылья делают это по инерции.

Но это все, что я знаю, и я не уверена, увидели ли Gancanagh все эти признаки, потому что для того, кто просто вошел в логово, заполненное дюжиной монстров, Рассел выглядит относительно здоровым. Хотя он пришел один, но у него есть стратегический план. Я не могу распознать его план, но не одобряю его.

Это наихудший план, который я когда-либо видела! Просто глупый! У меня на глаза наворачиваются слезы, потому что я не могу поверить, что он сделал что-то подобное, ведь мы говорили о его выживании, и он знает, как это для меня важно.

На Расселе джинсы, которые я выбрала для него в одном из местных городских магазинчиков. Они не дизайнерские, но это и не важно, потому что Рассел может сделать так, что любая вещь будет выглядеть просто отлично. Он был без рубашки, наверное, потому, что для этой миссии ему нужны выпущенные крылья. То есть нельзя сказать, что он совсем не носит ничего выше пояса, просто это не одежда. Его грудь пересекают два полотна военной упряжи, к которой усиленными ремнями прикреплены по крайней мере дюжина ручных гранат.

В руках он нес гранату с уже вытащенной чекой. Его палец слегка зажимает рычаг безопасности ручной бомбы.

— Плохой план, Рассел, — шепчу я, когда Рассел приближается к нам.

Наверное, его раздражает здешний запах, потому что он трет нос рукой, которой держит гранату. Мне его жаль, потому что я помню какой запах я почувствовала, когда впервые проснулась здесь.