— Мы сломили твой побег? — торжествующе качая головой, спрашивает меня Бреннус, опускаясь на колени рядом со мной, и указывая, что я лежу на Земле как Индейка на день Благодарения.

Не думаю, что рассуждаю здраво, так как импульсивно реагирую на его слова. Я крепче сжимаю нож. Прежде чем осознаю, что делаю, я погружаю лезвие в ногу Бреннуса. Думаю, что ему больно, потому что он кривиться, пока вытаскивает его.

Он держит нож в руках, обтирая его о брюки. Затем наступает моя очередь кричать, когда он лезвием одним резким движением разрезает сухожилье на моей правой ноге. Он тянет меня за блузку, и говорит:

— Это так ты убегаешь.

Я едва слышу его, потому что едва сдерживаю тошноту. Последнее что я вижу, это как меня бьют кулаком в лицо.

Бред — это ложное убеждение или ошибочное понятие. Оно отличается от отрицания, которое является отказом принимать неприятный факт или отказом принимать существование чего-либо. Отрицая, вы никогда не увидите того, что могло бы отрицать его существование.

Я бредила, полагая, что я сбежала из Крествуда, и меня не нашли. Если учесть всех существ, с которыми я столкнулась в последнее время, похоже, что заблуждение является основной проблемой. Они думают, что могут сделать меня одной из них, но это не только бред, это миф. Я испытаю жуткую боль. Моя голова болит не только от удара о землю, но и от того, что Бреннус мне врезал. Но это ничего, по сравнению с болью от перерезанного сухожилия. Оно сразу же начало исцеляться, но прежде чем я смогу встать на ногу, должно пройти несколько часов, чтобы я смогла сбежать.

Кроме того, запаха вокруг меня достаточно, чтобы я чувствовала себя больной. Это липкий, приторный запах, заставляет ощущать, что меня засунули в бутылку с духами. Наверное, я застонала, когда пришла к такому выводу, потому что Финн оглядывается на меня со своего места и обеспокоенно спрашивает:

— Женевьева, тебе плохо?

— Что? — слабо спрашиваю я, потому что понимаю его с трудом.

— Тошнит? Ты хочешь вызвать рвоту? — в нетерпении спрашивает он. Потом он поворачивается к Бреннусу, который ведет машину, и говорит: — Весь мой BMW залит кровью, и почему бы тебе не перейти на простой английский?

Бреннус не отвечает ему, поэтому он поворачивается за ответом ко мне.

— Вам придется объяснить мне, что такое wan, — сквозь зубы говорю, пытаясь не задохнуться от боли.

— Ты wan — девушка, — говорит он, посмотрев на меня с разочарованием.

Финн тянет последнее слово, пытаясь произнести его более понятно.

— Женщина? — для ясности переспрашиваю я.

— Tis (греч.), — говорит он, и это звучит как «да»

— Я не знакома с вашим сленгом. Как давно ты здесь? — спрашиваю я, пытаясь понять, как долго они здесь и для чего.

— Больше чем ты, — отвечает Финн.

— Ты знаешь, как долго я уже здесь? — со страхом спрашиваю я.

— Да, — отвечает он.

— Как? — спрашиваю я

— Птичка нашептала, — загадочно говорит он.

— Финн, это не вопрос, — говорю я.

— Tis, — кивая отвечает он.

— Плохой ответ, — поправляю я, а потом меня вырвало прямо в его BMW.

— Ах, Женевьева! Ты испортила мой Бумер! Ты кровоточащая безобразница, — брезгливо говорит он, утопая в своем сидении.

Однако Бреннус находит это забавным, он всматривается в меня в зеркало заднего вида, его глаза мерцают в знак одобрения. Он похлопывает брата по плечу.

— Финн, твоя wan почистит ее для тебя, — говорит он, успокаивая его, пока тот открывает окно машины, чтобы подышать свежим воздухом.

Спасибо Господи, я все еще не могу остановить рвотные позывы, да и парням, сидящим на переднем сидении, думаю тоже, делая глоток чистого воздуха, чтобы очистить голову. Мы далеко от воды. Запах сосен и земли говорит о том, что мы точно находимся в горах. Нет! — думаю я, и меня осенило, если они знают, как долго я здесь нахожусь, то и про Рассела тоже наверняка знают. Я не могу спросить их о Расселе, чтобы не подвергнуть его опасности.

Я откидываюсь на сидение, и мне интересно, как скоро он узнает, что я пропала.

Последует ли он нашему плану и покинет город? Пожалуйста, Господи, защити Рассела, молюсь я, а в глазах снова от боли все темнеет. Когда я снова прихожу в сознание, Бреннус уже вытащил меня из машины. Сейчас он нежен, как будто я кто-то больной, которого он нашел и теперь помогает мне выйти из машины, — с презрением думаю я.

Ненавижу, когда сверхъестественных существ бросает из одной крайности в другую. От этого я чувствую себя неуравновешенно. У меня появляется желание попросить Бреннуса оставить все как есть, уж очень он в этом хорош, но внезапно появляется страх. Я имею ввиду, когда Бреннус берет меня на руки и прижимает меня к своей холодной груди, я начинаю сопротивляться еще больше.

Наблюдая за тем, как мы направляемся к зияющей пасти пещеры, я изучаю местность вокруг себя, чтобы по возможности это помогло. Частично пещера скрыта за скалой, которая образовалась из огромного камня, находящегося выше, но, похоже, он был помещен туда специально, чтобы оградить вход в туннель. Пытаясь осмотреть местность позади себя, чтобы увидеть куда мы пришли, я смотрю через плечо Бреннуса и слышу его голос:

— Ты не будешь здесь жить, поэтому тебе не нужно знать, как отсюда уйти.

Я не отвечаю ему, а использую свой лоб как оружие и бью ему прямо в нос. Моя голова начинает болеть еще больше, но я совсем не против боли, потому что я слышу хруст костей, который свидетельствует о том, что я сломала ему нос.

Бреннус не издает не звука, а подталкивает меня к Финну. Он легко ловит меня в то время, как Бреннус проходит вглубь пещеры. Финн шокировано смотрит на меня и говорит:

— Черт, Женевьева, ты забияка, но не особо умная.

— Почему? В любом случае, ты же пришел чтобы убить меня. Думаю, на твоем месте, я бы хотела сделать это сейчас, — говорю я, а Финн подает знак ребятам, чтобы те забрали меня внутрь.

— Я не убью тебя. Я удивлен, что он позволяет нам даже прикасаться к тебе. Но ты права, он скоро убьет тебя, и после этого у тебя будут годы, чтобы сделать с ним тоже самое, — говорит Финн.

Потом он идет впереди нас, а я продолжаю борьбу, пытаясь нанести удар. Я не успеваю расшифровать то, что сказал мне Финн, потому что, после того как мы входим в туннель, он уходит вглубь пещеры, больше похожей на шахту.

У него квадратная форма, словно это делал человек, которого не существует в природе. Я не успеваю изучить его, потому что несущие меня на руках прыгают, и мы падаем вниз. Тот, кто держит меня на руках, просто виртуозно смягчает удар о землю.

Плохо лишь то, что от прыжка боль в моих ступнях снова становиться невыносимой, от чего меня опять стошнило. Ну, и тот факт, что мы упали вниз на несколько метров, и я подумала, что мы уж точно разобьемся о землю.

Это место мне сразу напоминает знакомую сцену, только это не тот фильм, который записан на DVD, а тот кошмар, о котором я мечтала. Это Дом Мерлина — Место, где умер Артур — пещерные комнаты из сна.

Они каменные… серые стены, со смесью зеленых камней и меди… потускневшая руда, как одноцентовая монета. С одной стороны стены с землисто-зелеными пятнами, а с другой — блестят как начищенный пени. Внутри каменных стен течет руда, придавая им цвет мрамора, и это просто ошеломляет Серые, каменные Коринфийские колонны, высокие как сосны, доходят до потолка уходя далеко вверх. Здесь они выглядят изящно и симметрично, но, кажется, они вырезаны из того же камня, что и стены, потому что в них та же руда, что и в стенах.

Несколько каменных лестниц ведут в разных направлениях. Некоторые ведут в другие помещения, некоторые — вниз. Меня интересуют те, которые ведут вверх. У меня нет желания выяснять, что находится внизу под этим залом.

Мой взгляд падает на длинный, прямоугольный, средневековый деревянный стол и изящные стулья, но Бреннуса нигде нет. Чувствую, что я должна знать, где он. А Финн все еще с нами. Пока я сижу на стуле, с неуклюже согнутыми ногами, он наблюдает за мной. Я все еще запутана в сетке, которую кто-то выпустил в меня еще в библиотеке.