Я облизываю губы и говорю:

— Бреннус, что, если я скажу тебе, что очень лестно, что ты и другие ребята, хотите, чтобы я стала Gancanagh, я просто не могу сделать такое… это обязательно нужно делать прямо сейчас? — спрашиваю его я, но у меня все сжимается внутри, когда я вижу, как его глаза темнеют от злости.

Может это плохая идея, — рассуждаю я.

— Что ты сказала? — спрашивает он меня.

— Понимаешь ли ты, что я предлагаю тебе? — спрашивает он меня, и я думаю, что это риторический вопрос, тому что он начинает объяснять. — Знаешь ли ты, что любая из тех, кого ты видела на верху, сделает все, что угодно, чтобы услышать то же предложение, которое ы сделали тебе? — оскорбленно спрашивает он.

— Тогда почему именно я? — спрашиваю я.

Он хмурится еще больше.

— Тебе нужна защита. Как думаешь, как долго, ты бы продержалась там одна? — в гневе спрашивает он.

— Я делала все правильно, пока не появился ты, — говорю я, потому что это правда, по крайней мере по какая-то часть, исключая то, что о большую часть времени я чувствовала, что умираю. — И кстати, у тебя больше шансов выжить там, чем здесь.

— Ты моя. Я хочу тебя, и ты будешь моей, — пылко говорит он.

— Почему бы тебе не выбрать кого-то похожего на меня, ведь у тебя на верху есть комната полная женщин, которая выстроится в очередь, чтобы быть с тобой? — ошарашено спрашиваю его я.

— Раньше, со мной никогда не случалась такого. Я никогда не встречал того, кто мог бы мне сопротивляться… женщины любого вида. Мне достаточно одного касания, она подойдет ко мне и делает все что я пожелаю, — он останавливается, чтобы убедиться, что я понимаю, что он говорит. — Моя кожа — это яд — наркотик. Никто не может сопротивляться — но на тебя это не влияет, — в отчаянии говорит он.

Сейчас для меня все это приобретает смысл. Женщины наверху не могут устоять перед ними — в буквальном смысле. Они как наркоманы.

— Что происходит с женщинами, когда вы устаете от них? — мягко спрашиваю я, наблюдая за тем, как опускаются его плечи.

— Мы убиваем их, — он останавливается, когда видит ужас на моем лице. — Это лучше, чем если б мы отпускали их. Они наркоманы, и когда выясняют, что не вернуться сюда, в конце концов сами себя убивают.

Мое сердце понимает тех женщин, потому что я знаю, что они чувствуют. Я чувствую, как я зависима от Рида, и теперь очень сложно пытаться жить без него.

— Не можешь перенести, когда тебя преследуют навязчивые наркоманки, да? — говорю я, получив ясную картинку того, почему они не отпускают их.

— Gancanagh должны сохранять свои секреты. И этот тоже, — честно отвечает он. — Когда Альфред пришел ко мне со своим предложением, он сделал мне подарок. Знаешь, что он подарил мне?

— Нет, — хриплю я на его вопрос.

— Он подарил мне твой портрет. Ты была в белом платье и выглядела как богиня. Твое лицо… это прекрасное лицо…, - говорит Бреннус, и все мое тело холодеет.

Альфред купил мой портрет у Сэма МакКинона. Конечно, он сделал это. В этом есть смысл. Анонимный покупатель не просто пришел и купил мой портрет. Иногда я бываю такой глупой. Альфред зло — он купил мой портрет, чтобы привлечь Gancanagh. Я убью его.

Я пытаюсь приуменьшить красоту портрета, говоря:

— Этот портрет был просто сумасшедшим… искусством. Ты знаешь, сумасшедшая девочка, проверяющая свои границы…, - я замолкаю, когда вижу, как темнеют его глаза.

Его взгляд теплеет.

— Ты даже не знаешь, как ты изящна, не так ли? — спрашивает он.

— Я не могу быть Gancanagh. Не могу! — в отчаянии говорю я. — Если ты изменишь меня, я больше никогда не увижу своего любимого, — с мольбой говорю я. — Я никогда не смогу…, - мой голос обрывается. — Я не могу удержать слезы.

— Ты никогда при мне не упоминаешь его имени, — с ревностью в голосе, говорит он. — Сейчас ты моя.

— Для меня существует только Рид, ты для меня не существуешь, — злобно говорю я.

Если на секунду я забыла, что Бреннус это злой садист демон, то в следующее мгновение он напоминает мне об этом. Я чувствую, как он грубо бьет меня по щеке, от чего моя голова откидывается назад.

— Это ты ошибаешься, для тебя никого не существует кроме меня, — с горячностью отвечает он.

Я не смогу быть с ним мягкой, так как для него у меня не существует мягкости. Если он чего-то хочет, он добивается этого. Он использует людей, кормится ими, а потом убивает без намека на раскаяние. Наверное, я трофей — его приз. Если он отвергнет меня, а я потеряю душу вместе со своей человечностью, и я стану наполовину Gancanagh — наполовину Серафимом: злобной полукровкой — врагом Рида.

Сейчас начинается по-настоящему смертельная игра… теперь выживет либо он, либо я.

Бреннус и я не разговаривали друг с другом, пока капельница полностью не иссякла, что означало, что я проживу еще один день. Он осторожно извлекает иглу из моей руки, будто пытаясь доказать, что он вовсе не монстр, что естественно смешно, потому что от его удара моя щека все еще болит. Когда он наклоняется, чтобы подарить мне свой холодный поцелуй в то место, где только что была игла, у меня скручивает живот.

Я стискиваю зубы. В моем мозгу пульсирует сценарий убийства, но я сдерживаю себя, потому что я недостаточно сильна, чтобы делать это сейчас. У меня возмущаются суставы, потому что они так сильно болят от обезвоживания и о долгого лежания на холодной, твердой земле.

Он оставляет меня в покое в моей маленькой каменной клетке, в том же положении, что и нашел, лежащей на земле и смотрящий на серый потолок, и я благодарна ему за то, что он оставил меня в покое. Я должна подумать, а когда он рядом, я не могу это делать. Когда Бреннус рядом, единственное, что я могу делать, это быть настороже и ждать его следующий его шаг.

Когда я одна, то черчу на стене, пытаясь предугадать его следующий шаг. Я должна предугадать его планы на несколько шагов вперед, потому что в моем случае, мат — означает то, что я превращаюсь в холодное, мертвое существо. Однако я точно знаю, что в мою пользу будет играть тот факт, что Бреннус хочет сделать меня своей пешкой. Это делает его королем, что делает его самым уязвимым человеком на корабле, рядом с пешкой.

Какие еще преимущества у меня есть? У меня нет оружия, по крайней мере физически, ну, хотя случай с этой толпой доказал, как легко можно заполучить нож. Ниниан даже не пытался меня остановить. По сути, ко мне даже никто не пытался прикоснуться. Так как я проснулась на столе в вышеуказанном зале, только Бреннус прикоснулся ко мне. Ко мне прикоснулся Финн, но я думаю это только потому, что Бреннус не хотел, чтобы я умерла от обезвоживания. Бреннус был в шоке, когда Альфред почти коснулся меня.

Это бы имело смысл, если бы у него разыгралось чувство собственности, и поэтому он не хочет, чтобы ко мне прикасался другой Gancanagh. Они привыкли, что после их прикосновения женщины реагируют по-другому. На меня не влияют их прикосновения, но все равно, держу пари, они подумают дважды прежде чем прикоснутся ко мне.

Я, Бреннус и та привычка не трогать то, что принадлежит хозяину. Я не должна рассчитывать на то, что они не будут касаться меня. Я их враг. Для меня будут другие правила, ведь Бреннус не глуп. Но для них эти правила будут чужими. Старые привычки трудно забыть… а я чувствую, что эти ребята старые… действительно старые. Злые, зависимые фейри.

Парни также используются этим для того, чтобы женщина была послушной. Полное подчинение женщин, которые не знают лучшей жизни чем эта. Скольких же проблем они ждут от меня. В конце концов, я женщина.

Я немного прикусываю губу понимая, что, когда я пыталась убить Альфреда, я дала им маленькое представление о том, что я могу с ними сделать. Тихо постукивая кулаком по твердой земле моей клетки, я думаю о том, то они видели, что я могу сделать с отрезанной пяткой. Это было не очень умно с моей стороны, но мне было тяжело и плохо, а потом я вспоминаю крик Альфреда, и это согревает мне сердце.