— Это очень похоже на то, кем являешься ты, Эви. — Пишу я. И ее глаза наполняются слезами.

— Я знаю. Но надеюсь, это не так. — Пишет она.

— Потому что Нефелим, это потомок человеческой женщины и Архангела, которые были посланы на землю, чтобы оберегать человечество. Они не должны были размножаться, но, когда они сделали это, то создали этих гигантских монстров — называемых Нефелимами, которых Богу пришлось уничтожить с помощью наводнения.

— Всемирный потоп? Как с большим ковчегом? — пишу вопрос я, и вижу, как она кивает, а меня захлестывает паника.

Она не может быть Нефелимом. Если она, это он, то они никогда не позволят ей жить. Моя рука дрожит, когда я пишу:

— Рид знал бы, если бы ты была Нефелином. Если бы это было так, он бы сразу тебя убил. Нет не малейшего шанса, что Зи позволил бы тебе жить, поэтому, мы должны верить ангелам, когда они говорят, что ты не Нефелим.

— Единственное, о чем я думаю, что я не являюсь Нефелимом — это несколько технических вопросов.

Она смотрит, как я поднимаю бровь в ожидании объяснений или поиска лазейки, которая позволит нам бороться с врожденным злом.

Потом она пишет:

— Ну, мы точно знаем три вещи: У нас не белые крылья — как у Архангелов. У меня красные крылья, думаю, что и у тебя тоже, так что мы ближе к Серафимам. Мы не гиганты. Я даже не шесть футов ростом, а эти существа были громадной величины. И последнее, у нас есть душа. Как мне рассказывали, ни одно из этих существ не имеет души, поэтому они не могут получить искупление.

Я подумал о другой причине:

— Мы не зло, — пишу я, прокалывая бумагу острым карандашом.

Она забирает карандаш из моих рук и пишет:

— Я слышала, как Зи сказал Риду, что он узнал имя Война, который возглавляет миссию по моим поискам. Ее называют Язычницей. Хочешь знать, почему они называют ее Язычницей? Потому что ее любимых убил плохой человек, который в то время был язычником. В последний раз, когда я видела язычницу, она обещала, что разорвет мое злое сердце, и это после того, как она вырвала дерево из земли и швырнула его в меня, как будто оно вообще ничего не весело. Она не собирается останавливаться. На ее стороне Даминион. Я слышала, как Зи говорил Риду, что, возможно, им придется перевезти нас в другое место, потому что она оказалась в этой области в поисках меня. Они надеялись, что она поверит в то, что мы покинули этот район, но она подобралась ближе чем они думали. Язычница не может найти меня с Ридом и Зи. Я слышала, как Булочка говорила, что Даминион казнят их, если они окажутся предателями. Даминион может отдать Зи и Рида под суд за измену, если они подумают, что они помогают Падшим.

Ее рука дрожала, когда она писала последнюю часть.

Я мягко забираю карандаш из ее рук.

— Мы не Падшие. — Пишу я, пытаясь вразумить ее. — Ты уверена, что мы сможем убедить кучу враждебно настроенных Воинов в этом факте? Особенно, когда одному из них уже сообщили, что мы Нефилимы. Думаешь прежде чем разорвать наши тела и сердца, они дадут нам время на объяснения?

— Что будет с Ридом и Зи? Смогут ли они доказать другим Воинам, что мы не зло, прежде чем их тоже убьют? — Спрашивает меня Эви, неистова записывая свой аргумент.

Она думала про это. Она знает, что у нас может и не быть шанса выступить от своего имени, еще до того, как нас казнят, как любого Падшего, которого найдут. Никакого суда, нас просто убьют.

— Он никогда не позволит тебе уйти, — пишу я, наблюдая за тем как на ее лице появляется выражение муки. Она уже знает это.

— Я не могу остаться и смотреть на то, как они убивают Рида, не тогда, когда я могла спасти его. Если его не будет, я тоже не смогу существовать. Я должна знать, что он хоть где-то, но он жив, или для меня тоже все закончится. Ради них, ты должен пойти вместе со мной, потому что язычница подумает, что ты тоже Нефелим. Пожалуйста. Мы больше не можем просить их о защите. Прости, Рассел. Хотелось бы, чтобы у нас было больше времени, прежде чем я вырву тебя из их защиты, но если язычница найдет нас, то мы все уйдем, а я не могу этого допустить. Если мы останемся, мы убьем их. — Пишет Эви, а потом карандаш выпадает из ее рук, и она закрывает лицо руками.

Я чувствую, как ее поглощает отчаяние. Я протягиваю руку и притягиваю ее к своей груди. Держа ее в своих руках, я чувствую себя так хорошо. Она дает мне то, чего я хочу больше всего в мире, и часть меня настолько счастлива, что я едва сдерживаюсь.

Забрать ее себе, это то, чего я хочу больше всего. И это единственный способ, чтобы вернуть ее. Я использую для этого все имеющиеся шансы. Все что потребуется, чтобы удержать ее рядом с собой, — про себя думаю я.

— Когда мы уйдем? — шепчу ей я, чувствуя своей голой грудью, как она плачет, могу поспорить, что это от облегчения, что я согласился, и от агонии, что ей придется оставить Рида.

— Скоро. Я планирую это уже некоторое время — с тех пор как мы приехали сюда. Это был уже не первый вариант. Кто-то сказал мне, что мне это может понадобиться, — продолжает шептать она.

— Куда мы пойдем? — тихо спрашиваю ее я, надеясь, что она уже обдумала это, потому что, если нет, то наша поездка будет короткой.

Когда Дело касается Эви, Рид словно ищейка, и он не успокоиться, пока не вернет ее обратно.

— Север, — говорит она, и я сжимаюсь, потому что понимаю, что это так далеко, как только возможно.

— Как? — спрашиваю я и слушаю, как она описывает мне свой план.

От меня не требовалось ловкости, чтобы убежать от ангелов, которые охраняли меня несколько месяцев.

У Булочки, Зи и меня общие лекции по политологии, ну, у нас так или иначе все лекции пересекаются, но Рыжик оказалась права, когда сказала, что моя часть плана будет легкой. Когда Зи и Булочка вместе, они не замечают никого кроме друг друга

После парковки на стоянке кампуса, Зи поднимает Булочку на руки и несет в направлении к ее классу.

Я проверяю время.

У меня слишком мало времени для бегства. Я должен уйти в течении ближайших пятнадцати минут, если обнаружат пропажу Эви прежде чем я уйду, то могут что-то заподозрить и начать задавать вопросы. После того, как мы входим в класс и садимся, на секунду я притворяюсь, что роюсь в сумке.

— О, черт, Зи, — с мрачной гримасой говорю я, продолжая копаться сумке, — я забыл свой учебник по политологии в машине. Брось мне ключи, и я заберу ее, — протягивая руку за ключами от новой Tahoe, на которой мы приехали в школу.

— Хочешь, чтобы это сделал я? Я гораздо быстрее, — высокомерно ухмыляясь мне, спрашивает он.

Его легкая улыбка вызывает во мне боль сожаления, словно от удара в живот. Я и Зефир теперь как братья. В последние пару месяцев у меня сложились с ним очень крепкие отношения, и я чувствую, как придаю его, лгу ему.

Чтобы не выглядеть как предатель, я должен помнить, что пытаюсь спасти его.

— Неа, я еще заскочу в туалет. Я все равно опоздаю, — говорю я, все еще протягивая руку за ключами.

— Милый, ты можешь взять мою книгу. Я уже занималась в этом классе, — вежливо говорит Булочка, глядя на Зифира, сидящего с другой стороны от нее.

Смотря на Булочку с ее невероятной красотой, я уверен в том, то больше никогда не встречу кого-то похожего на неё. По ней я тоже буду о ней скучать, она всегда старалась заменить мне семью, тем более что моя настоящая семья теперь для меня не доступна.

Не думай об этом сейчас, говорю я себе, глядя на нее. Я хочу отблагодарить ее за все, что она для меня сделала, несмотря на весь этот бардак, творящийся в моей жизни. Я написал им письма, напоминаю я себе.

Они в моей сумке, которую я оставлю здесь. Они должны найти ее после того, как я уйду. Хотя я не смог заставить себя написать письмо Риду. Я благодарен ему за его помощь, потому что без него моя семья вероятней всего была бы жертвой Альфреда, но он забрал сердце моей девочки, так что можно считать мы в расчете. Я оставлю ему что-нибудь, хотя бы тот блокнот, в котором мы с Эви переписывались прошлым вечером.