Булочка одаривает меня лукавой улыбкой и говорит:

— Милая, они не могли найти оружие ангелов-воинов, с которым ты тренировалась с Зи. Это более «женский» вид оружия, — наблюдая за моей реакцией, говорит она.

— Какое? — спрашиваю я.

— Милая, большинство воинов — мужчины. Ты случайно наткнулась на охотника-женщину, но они попадаются реже чем ты думаешь, — говорит она. — Мы сделаем так, что им будет действительно трудно убить тебя, — говорит она, когда я ничего не говорю, она делает глубокий вздох. — Ок, это ангелы из Рая. Прошло не мало времени, когда большинство из них были там, поэтому мы попытаемся напомнить им о том, чего им не хватает.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я.

— Мы раздразним их, — говорит она.

— Как? — спрашиваю я, совершенно озадаченная тем, что она пытается мне объяснить.

Она покусывает губу и идет к шкафу в спальне самолета. Когда она возвращается, я вижу то, что она имеет ввиду, держа это в своих руках. Этот наряд, который подает мне Булочка — неприличный, даже если мы находимся на пляже в Бразилии, но мы не в Бразилии. Топ — это золотое металлическое сплетение, напоминающая разновидность мягкой кольчуги. Застегивающийся на шее большим металлическим ошейником, с цепями, доходившими мне чуть ниже ребер. А сзади скрепляется тонкой металлической цепью, оставляя мою спину обнаженной, и показывая по бокам мои груди, спереди они тоже еле прикрыты.

К нему прилагается соответствующее белье и юбка, если это можно так назвать, потому что это просто большой квадрат ячеистой металлической кольчуги спереди и обрывки кольчуги чтобы прикрыть зад. Эти куски соединяют вплетенные по бокам квадратов кожаные пряжки, оставляя открытыми мои бедра.

— Нет! — говорю я, когда вижу свое отражение в зеркале ванной комнаты. — Чувствую, что в любую минуту упаду с этой вершины! — поднимая руку к своим напрягшимся грудям, которые того и гляди вывалятся. — Я выгляжу как какая-то эльфийская армия, — хлестко замечаю я

— Ага, — говорит Булочка, выглядя довольной. — Это прекрасно. У меня есть золотистые сандалии, которые сюда подойдут. Это то, что я собиралась одеть, если они впустят меня в дверь, но они этого не сделают.

— Думаешь, я выгляжу нелепо? — спрашиваю я, подумав, что принадлежу к Голливуду.

— Думаешь, они ходят там в джинсах и футболках, — устало спрашивает она. — Они Божьи сыны, и они в месте, где им позволено быть самими собой. Я гарантирую, что на некоторых из них, не будет абсолютно ничего.

— Так я буду слишком нарядно одета? — спрашиваю я и тогда понимаю, во что ввязываюсь, все мое тело покрывает румянец, и я вынуждена смотреть вниз, чтобы избежать зрительного контакта.

Раньше я не задумывалась об этом, но теперь, мои руки покрываются потом.

— Не волнуйся, они действительно находились на Земле очень долгое время. На большинстве из них будет что-то надето — полагаю саронг, — говорит она, а потом качает головой глядя на меня. (п. п Саро́нг (или сарунг, от индон. sarung) — традиционная мужская и женская одежда ряда народов Юго-Восточной Азии и Океании. Представляет собой полосу цветной хлопчатобумажной ткани, которая обёртывается вокруг пояса (или середины груди — у женщин) и прикрывает нижнюю часть тела до щиколоток, наподобие длинной юбки.) — Если ты не сможешь справится даже с этой частью, тогда у нас большие проблемы.

— Я справлюсь, — срываюсь на нее я, и она отступает.

— Ты по-прежнему кровоточишь, — говорит Булочка, в то время как по моей шее течет кровь.

Хотя золотой воротник теперь скрывает мои раны. Я складываю салфетку и проталкиваю ее под воротник, чтобы остановить кровь.

— Это ничего, — говорю я, избегая ее скептического взгляда, которым она меня одаривает.

Я ничего не говорю, когда она надевает на верхнюю часть моей руки золотую манжету, и те же золотые манжеты на мои лодыжки. Затем она переходит к моим волосам, захватывая несколько передних прядок, делая из них ореол вокруг головы, сзади скрепляя их золотыми зажимами и позволяя остальным волосам свободно струиться по моей спине. Когда она касается моего лица чтобы убрать волосы, то делает паузу, хмурится, и кладет руку на мой лоб.

— Милая, ты вся горишь… у тебя жар.

— Думаю, это остаточные явление от укуса, — отвечаю я, пытаясь не обращать на нее внимания.

Не хочу, чтобы она знала, что мне становится хуже, потому что мне нужна ее помощь, а если она подумает, что я больна, она может передумать. Мне удается задобрить ее в то время, как она наносит на мое лицо минимум макияжа. Булочка делает пару шагов назад и смотрит на творение своих рук.

— Вот и все, теперь ты просто должна понять, как пользоваться оружием, которое я дала тебе, — с грустной улыбкой говорит она. — Прежде чем мы туда доберемся, ты должна попытаться что-нибудь съесть. Это не должно занять не больше часа. Я не сказала им, что мы приедем, поэтому, когда мы посадим самолет на взлетно-посадочную полосу, они будут настроены враждебно, — серьезно говорит она.

— Хорошо. Держу пари, у них давно не было хорошей драки, и это развеет их скуку. Они не смогут устоять перед вызовом, — отвечаю я.

— Милая, ты изменилась, — глядя на меня, говорит Булочка. — Ты уже не та девочка, которую я встретила пару семестров назад.

— С тех пор так много произошло. Мы должны идти, — отвечаю я, потому что не хочу думать о всех тех вещах, которые со мной произошли, я считаю себя просто человеком.

Она кивает, и мы идем в переднюю часть самолета.

Булочка готовится к полету и разговаривает с башней, а я сижу рядом с ней. Она выруливает на взлетно-посадочную полосу, и мы ждем целую вечность, пока башня не дает нам зеленый свет, чтобы мы могли подняться в воздух.

После того, как мы оказываемся в воздухе, я оставляю Булочку, и иду что-нибудь перекусить, но максимум что я могу съесть, это сухой круассан и немного воды. У меня во рту вкус пыли. Интересно, после укуса Бреннуса я когда-нибудь смогу съесть что-нибудь нормальное.

Мысль о нем, посылает мне ударную волну страха. Тот страх, что я испытываю перед предстоящим делом, кажется таким незначительным, по сравнению с тем ужасом, который я испытываю от того, что когда-нибудь снова встречу его. Самое страшное, что Воины могут сделать, — это убить меня, а Бреннус будет пытать меня и в итоге превратит в зомби, и в свою любовницу. От такой перспективы я с ног до головы покрываюсь мурашками.

Я возвращаюсь в кокпит в тот момент, когда Булочка разговаривает с кем-то по рации. Голос говорит по-французски, и судя по суровости его голоса, он не слишком доволен тем, что она ему сказала. Она отодвигает микрофон ото рта и прикрывает его.

— Они говорят мне, что я не могу приземлиться в аэродроме, — говорит она, глядя на меня.

— Скажи им, что у нас для них кое-что есть, что мы охотники, и что у нас есть кое-то об Ангеле.

Она выглядит испуганной. Я знаю, что в этот момент она думает о том моменте, когда скажет им что не вернется. По сути она запечатает мою судьбу.

— Милая…

— Сделай это, — призываю ее я, положив руку на ее плечо и сжимая его. — А если они все равно не дадут разрешения на посадку, скажи ми, что у тебя Нефилим, которого они искали.

Булочка белеет, но тянет микрофон обратно и говорит им об Ангеле. Когда она заканчивает, на другом конце рации наступает тишина. Мы ждем несколько минут, потом голос возвращается и раздает команды Булочке.

— Они приказывают посадить самолет на свой аэродром прямо сейчас, — с раздражением говорит она, глядя на меня.

По выражению ее лица я вижу, что она думает о своей наглости, и от этого я не могу сдержать улыбки.

— Булочка, если я когда-нибудь стану такой как они, даю тебе разрешение застрелить меня, — иронично говорю я.

— Нет проблем, — отвечает она, снимая с себя наушник и показывая ему средний палец.

Мы облетаем посадочное поле, и нас бросает то в одну сторону, то в другую, поскольку Булочка ведет самолет на довольно грубую посадку. Она одаривает меня «ой прости " взглядом. Я пожимаю плечами, потому что мы сделали это только на одном участке. Остановив самолет в конце взлетно-посадочной полосы, она с нерешительностью смотрит на меня, потому что никто нам не сказал, что нам делать, когда мы приземлимся.