Я заглянул внутрь и увидел своё отражение в зеркале воды метрах в трёх внизу.

– Тебе вон до того дома надо пройти, – показала девушка, поставив вёдра на землю. – Там твоя бабка и живёт.

– А что это за соседка у неё странная такая? – невольно поинтересовался я.

– А-а-а, – махнула рукой девушка, лениво поморщившись. – Со скуки да тоски не только ведьмячкой стать можно.

Она зацепила ведро за цепь и толкнула его вниз. Барабан закрутился, и девушка стала притормаживать его ладонью по вытертой до блеска поверхности. Послышался грохот и плеск.

– Давай, помогу тебе, – предложил я, собираясь взяться за рукоять.

Но девушка отстранила меня уверенным жестом:

– Не надо, я сама.

«С характером», – подумал я про себя.

Оставаться и смотреть, как она работает, было неудобно и следовало бы удалиться.

– Как тебя зовут-то? – спросил я у неё.

– Алёна, а что?

– Да нет, ничего. Спасибо, Алёна, за помощь.

– Не за что, – она посмотрела в мою сторону, улыбнулась и снова занялась работой.

Я направился к указанному ею дому.

Пелагея, моя двоюродная бабка, крючилась на огороде.

Я никогда прежде не видел её, но догадаться о том, что это действительно она, было нетрудно.

Пелагея давно уже вдовствовала и жила в одиночестве. Дети, что у неё были, разъехались по городам, да по другим сёлам.

Я зашёл во двор:

– Здравствуйте, Пелагея Пантелеевна.

Бабка разогнула спину, повернулась ко мне:

– Здравствуй, здравствуй!.. Это ты что ль внучек мой вновь объявившийся? Ну-ка, дай-ка-т, я на тебя посмотрю…

Она приблизилась ко мне:

– Хорош, хорош, орёл прямо, ну, пойдём в хату.

Она бросила на землю инструмент и повела меня к себе в избу.

Мы взошли на высокое крыльцо, миновали сени и оказались в комнате, всё в которой напоминало мне быт из сказочной русской избы: огромная побеленная русская печь, деревянный, грубый и тяжёлый, неизвестно какой давности работы стол, стулья-табуреты вокруг него посреди комнаты, такие же грубые и тяжеловесные, как он сам. На небольших оконцах без подоконников весело пестрели яркие занавески в цветах.

Дом Пелагеи Пантелеевны мне понравился.

Я не знал, как примет меня она, эта бабка, и видевшая-то меня впервые в жизни, но вскоре уже ел наваристый, красный деревенский борщ с домашней выпечки ароматным, удивительно вкусным хлебом.

– Ну, рассказывай, чего приехал, чего-т тебя черти принесли? – то ли шутя, то ли серьёзно и сердито спросила Пантелеиха, – теперь, кажется, до меня стало доходить, за что так назвал её старик на подводе.

Я смутился, не зная, что ей ответить, но она недолго мучила меня молчаливым ожиданием объяснений и сказала:

– Ну, ладно, коль уж приехал, так живи. Сколько тебе надо будет, как понравиться, столько и гостевай. Но одно только! Раз ты здесь, будешь мне по хозяйству помогать: воды-т наносить, дров-т нарубить, за коровой когда-т посмотреть. Понял, внучек?

– Понял!

– Ну, вот и хорошо…

В Москве я пробыл недолго, хотя где-то в глубине души рассчитывал на то, что буду служить в столице: на моём предписании пункт дислокации части значился «Москва».

Частью оказался какой-то штаб, на поиски которого я потратил целый день, оббивая пороги военных комендатур.

В конце концов, я попал в кабинет к какому-то полковнику, который забрал моё предписание, и оно тут же исчезло в ящике его стола.

– Так-так, значит, лейтенант Яковлев? – негромко произнёс полковник, перелистывая моё удостоверение. – Холостой, вижу, – это хорошо… Так-так…

Я не понимал, куда гнёт полковник, но шестое чувство подсказывало мне, что чем больше знакомится с моими данными этот военный за большим полированным столом, тем незавиднее становится моё положение.

Один из телефонов на его столе вдруг зазвонил.

– Да! – поднял трубку полковник. – Так точно, товарищ генерал-полковник! Вот, как раз есть тут у меня одна кандидатура! – он бросил взгляд на меня. – Да, так точно, сейчас иду…

Полковник поднялся из-за стола, надел фуражку и бросил мне:

– Выйди покуда. Я сейчас схожу на доклад и вернусь. Ожидай меня и никуда не уходи.

Я остался под дверью его кабинета.

Мимо по коридору туда-сюда шныряли полковники и генералы, и у меня рука устала то и дело отдавать им честь, хотя в ответ меня никто не приветствовал, и лишь изредка говорили: «Здрасти». Вскоре я понял всю бесполезность и даже глупость своего «козыряния» и встал на всякий случай лицом к стене, будто что-то там изучаю.

Наконец-то, после довольно продолжительного отсутствия, появился «мой» полковник.

– Ты что, уснул что ли? – тронул он меня за плечо. – Заходи в кабинет…

Я снова оказался перед его большим полированным столом.

Он что-то быстро «зачёркал» по бумаге, а потом вызвал по селектору, как я понял, секретаршу.

– Так, браток, – обратился, наконец, он ко мне, – сейчас тебе нашлёпают бумажки, и поедешь.

– Куда? – невольно поинтересовался я.

– Дальше! – изумлённо подняв брови и пожав плечами, ответил полковник, – Дальше, мой мальчик! – неожиданно сфамильярничал он. – Вы что, не знаете, куда попали?

– Нет, – озадаченно произнёс я.

– Ого-го-го, – воздел полковник голову к верху, закатив глаза, – вы попали, мой юный друг в такую организацию, которая посылает оч-ч-чень далеко!

– Но у меня-то в предписании значится: Москва! – недоумённо воскликнул я.

– Ха-ха, мальчик. Москва – это наш штабец. А уж мы-то зафутболим тебя туда, куда нам надо.

– Да, но я … я не готов… я не хочу, куда вам надо. Я даже вещей с собой-то не взял, думал – в Москве служить буду.

– Ну, во-первых, товарищ дорогой мой лейтенант, вас никто и не спрашивает, – будем так говорить, – готовы или не готовы вы куда-нибудь ехать, хотите вы тем более этого или нет. Вы, наверное, ещё не понимаете по причине юности своих лет, что попали, мой друг, в армию. В ар-ми-ю! Ну, а коль уж вы имели честь здесь оказаться, то выполнять будете то, что вам прикажут. В армии основа всего – приказ. Ну, а что касаемо ваших вещичек, то я думаю, что их у вас должно быть не так уж и много. Тем более что холостой у нас товарисч. Что не взяли – пишите домой. Мама вышлет…

– Нет у меня мамы! – чуть не плача ответил я.

Полковник неожиданно запнулся: сказанное сбило его с мысли, но терялся он не долго:

– Ну, нет – так нет. Мало ли что на свете бывает. Как-нибудь ваш вопрос решится…

– Вот именно, что как-нибудь, товарищ полковник! Что же мне делать?! Вы сейчас зашлёте меня в какую-нибудь холодрыгу, а потом?.. Хотите, чтобы я заболел там или дуба дал? Я же тёплых вещей совсем не взял, да и формы половину дома оставил: не поместилась…

Полковник сел за стол и долго, молчал и пристально, смотрел на меня большими рыбьими глазами навыкат, потом снова включил селектор:

– Маша, Африка отменяется! – он залистал какой-то большой блокнот на своём столе. – Выпиши этому товарищу отпуск на десять суток. … Так надо, значит, … и сразу номер части прибытия запиши… Станция, … станция, … станция. … Ах, вот нашёл! Пиши…

Через несколько минут он уже вручал мне документы, принесённые секретаршей:

– Вот тебе отпускной билет на десять суток: решишь все свои багажные вопросы, вещи отправишь вот по этому адресу и туда же прибудешь сам. Билеты и квитанции багажные не теряй – в части их тебе оплатят…

– Но, товарищ полковник, я думал, что буду служить в Москве…

Полковник выставил меня, собственноручно проводив под локоть:

– Всё, чем мог помочь, – отпуск на десять суток… Больше ничего сделать не могу! Прощайте, товарищ лейтенант, … и не советую вам начинать службу так, как вы её начинаете: с каких-то претензий… Не могу, не хочу! Смотрите, а то вам тут быстро отыщут местечко на гауптвахте. Знаете, у нас не церемонятся особо, где солдат, где офицер: раз, раз – и в дамки!.. И будете вместо десяти суток отпуска десять суток загорать на нарах!