Прошло ещё несколько спокойных и столь же скучных дней. Единственным событием, которое яркой вспышкой мелькнуло на этой полосе унылого безделья, стала встреча с ведьмячкой у колодца…

Пелагея попросила меня сходить за водой. Я не стал спорить с немощной бабкой, которая и без того днями пропадала на огороде, взял коромысло с пустыми вёдрами и пошёл к колодцу. Там уже набирала воду какая-то женщина. Она стояла ко мне спиной, а когда я подошёл к ней совсем близко, повернулась вдруг и спросила:

– Ты, что ль, у Пелагеи живёшь?

Лицо у женщины было красивое, даже манящее, но вместе с тем было в нём что-то страшащее. Я удивился, потому что не встречал здесь до того женщины такой красоты и молодости, – за время пребывания в деревне едва ли не все остатки её населения стали мне известны. Я не смог бы даже сказать, кто она.

– Я живу.

– Красивый ты парень, стройный, сухощавый, жилистый.., как хороший конь, – произнесла женщина, окинув меня с ног до головы чёрными глазами, от взгляда которых сердце моё забилось чаще и сильнее.

Слова её повергли меня в некоторое смятение. Давно уже разучившийся краснеть, я вдруг зарделся до корней волос. В её взгляде чувствовалась жадность к сладострастию, но не игривая и скромная, а какая-то колючая, агрессивная, пожирающая. К тому же слово «конь» прозвучало в моей душе тревожной, беспокойной ноткой, шевеля в подсознании какие-то неясные ассоциации и догадки.

Женщина вскинула головой, и её чёрные, иссиня-смолянистые, как у цыганки, волосы длинными прядями упали на лицо, прикрыв его наполовину. Затем она слегка наклонила голову и глянула на меня исподлобья.

Не в силах вынести её взгляда, я отвернулся и стал поспешно набирать воду.

Однако женщина и не думала уходить. Она стояла за моей спиной, молча наблюдая за мной.

– Мне поможешь? – спросила она, когда я подцепил свои полные вёдра на коромысло.

– А в какую вам сторону?

– Да туда же, куда и тебе, – улыбнулась она, и от этой улыбки голова моя пошла кругом.

Теперь уже невозможно было избавиться от острого чувства тревоги, отточенными коготками впившегося в сердце. Ноги мои вдруг сделались точно ватные, а руки и вовсе отказывались слушаться. И коромысло с двумя плескающимися через край вёдрами вот-вот должно было упасть с плеча.

– Что ж ты стоишь? – спросила женщина, и сердце моё остановилось на мгновение, а потом заколотилось с бешеной силой. – Бери и моё коромысло.

Я попробовал подчиниться ей и заметил странное дело: руки мои послушно и сильно взялись за её ношу и водрузили на другое плечо. Не впервые испытывал я трепет перед женской красотой, но всё же удивился: такого не было никогда доселе.

«Что за напасть такая?» – невольно пронеслось в моей голове, когда только что бывшие ватными ноги сделались вдруг пружинистыми.

– Куда нести-то? – поинтересовался я и обомлел, когда женщина показала на дом по соседству с Пелагеей.

Пронзительная догадка лишила меня дара речи.

Не помня себя, оказался я у калитки ведьмячки. Каких усилий стоило мне остановиться здесь! Я обернулся к ней, трепеща теперь всей душой, вспомнившей потрясшие меня события. Теперь мне не хватало сил поднять на неё глаза.

– Что встал? Заходи, – предложила мне ведьма.

Целый водопад сомнений и страстных порывов обрушился мне сверху на голову, едва не оторвав её. Видя перед собой женщину ослепительной красоты, я старался отделаться от липкой паутины, уволакивающей меня к логову мракобесия, пытался вразумить себя, что передо мной дерево, чей ствол прелестный – лишь трухлявая оболочка, за которой сгнившая сердцевина образовала огромное дупло.

От ведьмы исходило что-то как магнитом тянувшее меня к ней. Страсть моя нашёптывала, пытаясь обратить моё внимание на красивую фигуру, груди, правильные черты лица, на то, в конце концов, что, может быть, и даже, скорее всего, это вовсе и не ведьма какая-то там, а красивая, ослепительная и страстная женщина, которая при своей огненной красоте, естественно, вызывает завистливые кривотолки у деревенского бабья, что сеет суеверные домыслы и неправдоподобные слухи.

Я готов был поверить её сладкому шёпоту и броситься в омут жгучей страсти, если бы… если бы не то, что я видел своими глазами. Именно это сейчас придавало мне силы остановиться на пороге беды, притаившейся в этом доме, и ещё как-то сопротивляться.

– Что остановился, красивый, а? – снова улыбнулась мне ведьма. – Оробел никак?

Я смотрел ей в пояс, пытаясь, но, не имея силы и смелости поднять взгляд выше.

– Что стоишь? – снова спросила она, но тон её голоса переменился, сделался неуловимо угрожающим. – Оробел, никак?!.. А подглядывать под конюшнями не страшно?.. Не страшно ночью по лесу шарахаться, а?!..

Она сделала шаг ко мне:

– Да, если хочешь знать, я могла бы и без тебя эти вёдра отнести. Смотри!

Ведьма взмахнула рукой и что-то произнесла.

В тот же миг плечо, державшее на себе коромысло, почувствовало заметное облегчение, а затем и вовсе избавилось от своего груза. Коромысло с вёдрами поднялось над плечом и стремительно пролетело к дому ведьмы, потом в открывшуюся сама собой дверь и там исчезло.

– Ну, что, красивый, видишь?!.. Смотри: не пойдёшь сам – влетишь, как эти вёдра! Я ведь так просто не пристаю. От меня не отвяжешься…

– Это-т что ты там задумала, Варвара? – раздался будто с небес голос Пелагеи.

– Да ничего! – ответила ведьма. – Ты, Пелагея, не лезь! Я хочу с гостем твоим познакомиться поближе, а то ты в гости к себе всех собирала, а меня не позвала, водкой не напоила.

– Тьфу, типун тебе на язык! – крикнула Пелагея, а сама закрестилась. – Свят, свят, свят!..

Возникла пауза. Казалось, что все были в замешательстве, никто не знал, что делать, пока вдруг Пелагея снова не заголосила, видимо, собравшись с духом:

– А ну, отпусти мальца, негодная!

– Пелагея, не суйся! – угрожающе зашипела Варвара. – Не лезь!.. Ты меня знаешь! Не посмотрю, что стара…

– Я сказала: отстань от него! – бабка уже семенила ко мне.

Я глянул на неё и тут же ощутил железный охват на запястье. Это были пальцы Варвары, холодные, казалось, что, вообще, железные.

– Только попробуй уйти к старухе! – угрожающе произнесла ведьмячка. – Несдобровать тебе тогда!

Я попробовал вырваться, но понял, что бесполезно: хватка Варвары действительно была железной.

В эту минуту Пелагея оказалась рядом со мной и схватила меня за другую руку, потянув прочь.

Несмотря на преклонный возраст, сил у бабки было ещё предостаточно. С удивлением я обнаружил, что меня растянули, как верёвку. Причём Варвара стояла спокойно и вовсе не напрягалась, будто бы была стволом дерева, прочно держащимся корнями за землю.

– Варвара, отпусти мальца! – задыхаясь, произнесла выбившаяся из сил старуха.

– Уйди, отойди, тебе говорю! – прикрикнула в ответ ведьма. Её рука, холодная, как лёд, ещё сильнее стиснула железный обруч пальцев на запястье, и я едва удержался, чтобы не закричать от боли, когда понял, что она обращается ко мне. – Ну-ка, скажи ей, чтобы она отстала, не то простишься со своей рукой – отсохнет.

В это время я не выдержал и закричал:

– Бабка, бабка, уйди!.. Она руку мне сдавила, как клешнями!

Пелагея отпустила меня, и я рухнул на землю без памяти.

Я очнулся на каком-то диване. Не знаю, сколько прошло времени с того ужаса в подъезде. В моих глазах всё расплывалось, и я видел только силуэты людей, двигающиеся передо мной в ярком, ослепительном до рези, свете.

Вскоре зрение стало лучше, и я увидел несколько врачей в белом, склонившихся надо мной с какими-то приборами, бинтом и шприцем.

– В общем-то, ничего страшного, – услышал я чей-то спокойный, ровный голос. – Надо бы его в больницу везти, да лучше бы не трогать. Рана-то пустяковая, но. …

– Понимаю, понимаю…

– Вы милицию вызвали?

– Да, вместе с вами, но что-то вот не видать.