— Это не имеет значения. — Он гладил меня по волосам. — Это не твоя вина, — проговорил он тихо. — Это гребаный мир, в котором нет правил.

— Ты же понимаешь, что я завязала. После того дня я перестала убегать из дома и вести себя безответственно. Я стала полной своей противоположностью.

— Правда? — усомнился он. — Ты? Или твое поведение?

Я не ответила, но он был прав, и думаю, он знал об этом. Я совсем не изменилась, я просто закрылась от окружающего мира.

Он сел и притянул меня к себе. Я прижалась сильней и вздохнула. Я не любила делиться своими секретами, но это действительно умаляло боль. Точнее, было приятно делиться с Эваном.

— Ты же понимаешь, что я полная неудачница, — выпалила я. — Ты, должно быть, святой, если терпишь меня.

Его смех эхом отдался в моей груди.

— Ну, это вряд ли. Ты не неудачница.

— О, нет, так и есть. — Я закрыла глаза и вздохнула. — Ты сказал, что очень давно меня хотел, но я не думаю, что ты знаешь меня.

— Нет? Ты же сказала, что я понимаю тебя.

— Я просто хочу так думать, — ответила я.

— Нет. — Это простое и уверенно сказанное слово говорило о понимании. — Ты была права. Я понимаю тебя. Я знаю, какая ты.

— Какая я? — спросила я у него.

Я не смогла скрыть легкую неуверенность в моем голосе, но мне хотелось знать. Я должна была это услышать.

— Красивая, энергичная, умная. Ты не эгоистка. Ты умеешь сочувствовать. И, хоть ты и можешь ошибаться, ты всегда делаешь то, что считаешь правильным. И, — добавил он с озорной усмешкой, — оказывается, ты талантлива в постели.

Это меня рассмешило.

— Я знаю тебя, — повторил он. — Я прекрасно знаю, какая ты, Лина. Что ты чувствуешь. И уверен, ты знаешь, какой я. Потому что за всей этой внешне блестящей и яркой мишурой ты найдешь очень много непривлекательного и блеклого.

— А под этим всем?

— Больше яркости, — сознался он. — Но туда трудно добраться. Может быть, это только для Тайлера и Коула, но лишь Джену это удалось.

Я выпрямилась, чтобы рассмотреть его лицо.

— Это грустно, — сказала я, и тут же поняла, что все это относится и ко мне.

Кому я разрешила подобраться ко мне близко? Честно говоря, никому, кроме Джена. И больше никому: ни Кэт, ни даже Флинну.

— А твои мама и сестра?

Он медленно кивает.

— В какой-то степени. Но они далеко. Они переехали очень давно. Я редко их вижу.

— Мне жаль. — Я жалею, что коснулась этой темы.

Я вспомнила, что в многочисленных статьях говорилось о том, как ему пришлось работать на износ, чтобы они смогли уехать из Чикаго и начать новую жизнь в другом месте. А он остался управлять бизнесом, который приносил деньги, чтобы они смогли переехать.

— Это, наверное, тяжело, — произнесла я, — расти в такой среде. Когда умер твой отец, ты стал единственной опорой для своей семьи, а ведь ты был еще ребенком.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

— И сколько статей ты прочла обо мне?

Я пожала плечами.

— По-моему, все.

Как я и надеялась, он засмеялся.

— Писатели-фантасты не единственные, кто высасывает свои истории из пальца, Лина, — возразил он.

— Разве это неправда? Что ты заботился о своей матери и сестре?

Выражение его лица было одновременно жестким и задумчивым.

— Да, я заботился, и всегда буду. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить свою семью. Пойду на любой риск, на любые жертвы, и сделаю все, лишь бы изменить ситуацию в мою пользу. И никогда не буду сожалеть о сделанном выборе, если это касается этих двух женщин.

Его слова, сказанные с такой страстью, эхом отдавались во мне, и я не могла не представить молодого Эвана, на котором лежала вся эта ответственность. И то, что он не только выжил, но и преуспел, только доказывало уникальность этого мужчины.

— Этот гребаный мир, — прошептала я, вспоминая его слова и задумываясь, на какой риск и жертвы он шел и что именно делал, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу.

— Да, — резко выпалил он. — Я согласен. — Он посмотрел мне в глаза. — Лина, не будь наивной. Что бы ты ни прочла, сколько бы ты обо мне, по твоему мнению, ни знала, имей в виду, что бы пресса ни написала обо мне, это даже не вершина айсберга.

Я нахмурилась, понимая, что это и есть мой шанс. Я рассказала ему про Грейс; если я спрошу сейчас, он может открыться. Что случилось после смерти его отца? Что касалось тех секретов, о которых упоминал Джен. Того, на что намекал Кевин. Но я ничего не произнесла. Ни слова.

Не знаю, почему я этого не сделала. Я знала лишь, что сексуальный, скрытный и опасный мужчина, о котором я все время мечтала, наконец-то в моей постели, и он будет находиться в ней три недели. Хотела ли я так рисковать и возвращаться в реальность? Нет, поэтому я промолчала, мягко поглаживая его руку. Костяшки его пальцев немного зажили, но все еще были покрасневшими, а кожа нежной.

— У одной из девушек, что работает в «Дестени», были проблемы, — заговорил он, хотя я даже бровью не повела. — Я немного пообщался с парнем, у которого были к ней вопросы. Мы решили этот вопрос.

Я вспомнила, что произошло в переулке и легко представила, как он защищает девушек. Я надеялась, что лицо того парня выглядело в сто раз хуже, чем костяшки Эвана. Я поцеловала его в уголок рта.

— Я рада.

Эван посмотрел мне в глаза, и было такое чувство, что его не просто устроил мой ответ, но еще я прошла какой-то тест. Он слегка улыбнулся и откинул голову, закрыв глаза. Я устроилась поудобнее. Несмотря на то, что было ужасно рано, я не хотела спать. Я еще не полностью проснулась, но у меня было много энергии.

Я гладила его тело, грудь, руки. Вьющаяся татуировка выделялась, отдавая зеленоватым из-за освещения, и я дотронулась до нее кончиками пальцев. Мне было так хорошо и лениво, так комфортно с этим мужчиной.

— Что она означает?

Он повернул ко мне голову, еле приоткрыв глаза.

— Это напоминание, — признался он, — чтобы я не сбивался с пути.

Я ожидала, что он добавит еще что-то, но он просто отвернулся и снова закрыл глаза. Я вспомнила, что Джен сказал мне много лет назад: «у Эвана были секреты». Свои и чужие, которые он хранил. Я могла только догадываться о некоторых из них. Я смотрела на него, лежавшего рядом со мной, и должна была признать, что совершенно не знала этого мужчину.

Но, черт меня дери, мне хотелось его узнать. Я отчаянно хотела узнать его поближе.

Несколько часов спустя я проснулась от запаха потрясающего кофе и еще более потрясающего мужчины, который мне улыбался.

— Привет, — сказал он, передавая мне кружку. — Пей. Одевайся. Нам пора.

Я моргнула.

— Мы куда-то идем? Куда?

— Ты мне доверяешь?

— Да, — ответила я без колебаний.

— Увидишь, когда мы приедем.

Я сделала глоток кофе и почувствовала, как просыпаюсь.

— Я успею принять душ?

— Очень быстро, — ответил он.

— Душ с тобой?

Он засмеялся.

— Это не будет быстро. — Он наклонился и поцеловал меня. Это был долгий и глубокий поцелуй, и он потихоньку разжигал во мне огонь.

«О, да, — подумала я, — это точно не будет быстро».

— Давай, вставай, — потребовал он, забирая у меня кружку и стягивая с меня простынь, пока я возмущалась и выбиралась из постели.

Он похлопал меня по попе, когда я проходила мимо него, и задержалась, чтобы бесстыже ему улыбнуться.

— Голая и мыльная, — сказала я. — Но я думаю, тебе все равно.

— Хитрюга, — произнес он и засмеялся.

Когда дядя Джен проектировал пентхаус, он хотел, чтобы каждый гость чувствовал себя как дома. Поэтому каждая комната была оформлена великолепно. В каждой спальне были гигантские окна в пол с видом на город, либо на озеро. К каждой спальне была присоединена гостиная, оформленная пышной мебелью, и мини-кухня с баром и самым важным — уголком для приготовления кофе.

Но именно в ванных можно было заметить блистательную щедрость Джена. Если обычно только хозяйская ванная была оформлена с пафосом и наворотами, то в апартаментах Джена все ванные для гостей были оформлены с не меньшей роскошью. И ванная комната, которая находилась в спальне, где жила я, была у меня любимой в пентхаусе.