– Сколь же там было людей на ханских сандалах?
– Полоняники сказывают, четыре тысячи было.
– А у вас?
– Так с тысячу...
– Да что ж ты, колдун? Народ говорит, колдовством воюешь. А ты мне ладом расскажи, как ты хана на море побил.
– Ведь то не наука, князь, – сметка. Как я побил, так тебе не побить: нынче так, назавтра иначе. На каждый случай – свой обычай. А может, и колдовством! – уклонился Степан.
– Не хочешь сказать... – обиделся князь Семен. – А мне не корыстью какой – для себя любо знать. Ведь экое дело: с тысячью казаков на четыре тысячи воинов выйти да всех перебить, потопить и в полон похватать! И города тоже брал у шаха?
– Сам ведаешь, князь. И сыщики повещали, и шах, чай, писал на Москву к государю.
– Шах писал, что людей разорили дотла, города пожгли, детей осиротили...
– Брехал! – оборвал Степан. – Каких людей! Визирей, беков. А кто они? Те же бояре. Богатства их нажиты не добром. Что жалеть-то! А сколь казаки покидали богатства их голытьбе?! Да кизилбашцы и сами по городам приставали к нам налетать на дворцы... Да и ныне со мною не только ясырь – и подобру идут кизилбашцы, из шаховых темниц свобожденные, в казаки хотят...
– А правда ль, что ты свой городок со дворцом персидского шаха рядом поставил?
– Поставил. Зима пришла, море шумит, не уйдешь никуда. На острове стали зимовкой – куды было деться! Кизилбашцы туда полоняников наших везли, а я кизилбашский ясырь им сбывал. Добрый торг был.
– А кабы тебе города там держать – удержал бы?
– Мы удержим, а вы повелите назад ворочать! Азовское дело казаки во веки веков не забудут! Город взять не хитро. А держать его – сила нужна. Я бы взял города, а кто мне прислал бы подмогу?! – воскликнул Разин. – Бог с ними, на что они нам – чужие-то страны!
– Ермак Тимофеич ударил царю новыми землями. Кабы не потонул, то до гроба жил бы в добре. Помер – и славу поют, народ его величает! – сказал стольник. Он давно нашел то «добро», на которое, как намекал с ним в беседе думный дьяк Алмаз Иванов, следовало повернуть силы разинских казаков. – Ведь ты себя принижаешь, Степан, грабежом. Такие дела разбойникам впору – каким-нибудь Ваське Усу да Алешке Протакину. А ты не к тому рожден: тебе корабли водить, рати двигать, княжества покорять... Ведь ты Хвалынское море ныне изведал... Если дать тебе добрый снаряд пушек, пороху, ядер да новых мушкетов, сумел бы ты за морем трухменские земли под царскую руку привесть? Сколь ведь славы на все времена! Ермак Тимофеич в Сибирь одну ногу поставил, а ныне на тысячи верст там народы покорны Руси. Поставил бы ты одну ногу на берег трухменский – до самой Индии путь отворил бы!
Степан молча слушал князя Семена. Беседа со Львовым заставила его поглядеть на весь свой поход другими глазами: «Да мы с тобой, Стенька, державе российской дорогу кажем! – воскликнул он про себя. – Вишь, князь-то чего надумал: трухменцев царю покорить. Ворота в Индию через пустыню трухменску. А ты, Степан Тимофеич, иди-ка воюй! Небось как в Волгу пустить нас, так пушки отдай, то да се, а в пустыню, то милости просим! А черта нам в ней! Хитер князь... И вам тут покой, и нас там – змеиными стрелами, как Ивана...»
Степан засмеялся своим мыслям.
– Ты что? – спросил князь.
– Слава – хмельное питье и сладкое. Что же ты, воевода, мне уступаешь, сам не хочешь испить? Давай-ка лучше просто винца. – Степан поднял кубок и стукнулся с князем. – Голову кружишь ты мне, князь Семен Иваныч! – добавил он. – Я простой ведь казак!
– А Ермак кто же был?! Лиха-то беда начало! А дело пойдет – тогда государь воевод на подмогу вышлет... Ведь силы скопилось в народе! Оттого грабежи, непокой. А там новые земли, простор...
Степан залился хохотом.
– Да ты, князь, забавник! «Простор»! Али нам на русской земле тесновато стало?! Слава богу, хватает. Куды еще! Ты мыслишь, что Дона мало?! Аль домовитые плачут, что им от нас тесно?! Не беда – потеснятся!.. Не в трухменцы, князь, – на Дон хотим.
– А на Дону и опять воровская свара пойдет? – сказал князь.
– На Дону воровство какое! Богаты придем, избы новые ставить учнем, то да се, скотинку купить, кто сад заведет, кто лавку откроет. А я рыбак. Я сети себе такие велю сплести, что всю рыбу разом свезу на московски торга...
– В атаманы донские, чай, метишь?
– Как народ оберет, князь, а чести не откажусь! Кто же власти не любит! Где власть, там богатство, – с умышленной простоватостью сказал Степан.
– А старый-то войсковой атаман не отдаст ведь бунчук, – поддразнивая, допытывался воеводский товарищ.
– А старый-то атаман, князь, то крестный мой, Корней Яковлич! Он меня, как сыночка, любит и балует. У нас с ним и лен не делен. Он меня, князь Семен Иваныч, ведь смолоду в атаманы прочит! Приду – обоймет, расцелует, слезами на радостях обольет...
– А чего ж он писал... – Князь Семен спохватился и смолк.
Разин вдруг разразился неистовым хохотом.
– Писал, старый пес?! – спросил Разин со злой усмешкой, уже не таясь. – А то и писал – знает, что я ворочусь, так сверну башку!.. Вот-то, князь Семен, вы и пушки отнять у меня хотите, чтобы Корниле дать волю. Да нет, не дождетесь! Я государю принес вины, а с Корнилой не будет мира!.. Я, может, затем и царю грешил, может, персов шарпал затем, чтобы мне на Дону стать первым, Корнилу зажать... Я за то ведь казачьи души губил, кровь народную пролил, за то и жену и детей покинул, в чужие страны пошел... Теперь я богат и силен. Правды добьюсь, князь Семен Иваныч. Весь Дон под себя заберу!..
– Ну, знаешь, Степан, ведь так-то ты сам себе яму роешь! На Дону похваляешься драку затеять. Да как же нам пушки тебе отдать! Боярина князя Иван Семеныча нрав я знаю. Коли ты хочешь на Дон попасть, то все, как в грамоте государевой сказано, так и твори, а то не отпустит! – сказал стольник.
Степан отодвинул скамью и встал. Из-под густой бороды на темной, обветренной и загорелой коже Степана вспыхнул румянец.
– Так вон ты зачем меня звал! Напоить да добром уломать отдать пушки, а там и послать на съедение! Не отдам, князь Семен Иваныч! – отрезал Степан. – Да, мыслю, ошибся ты, князь, и в боярском нраве, – сдерживаясь, сказал он. – Воевода боярин Иван Семеныч не жесток сердцем. Ден десять пройдет – он и сам нас отпустит и пушек не спросит, а про ясырь-то и думать забудет!..
