– О Господи! Позвольте, я вам помогу подняться. Не убились?

– Ничего, ничего. Ножка одна не отклонилась. Шарниры надо лучше смазать.

В кабинете мэра Кашинского района Анатолия Павловича Гричухина уже второй час шло заседание.

– А что у нас с дорогой в Еловке? – спросил он одного из своих замов – Деревцова. – По договору с подрядчиком, насколько я помню, к первому октября дорога должна быть полностью отремонтирована и заасфальтирована.

– Работы временно остановили – с асфальтом у них проблемы. Но через пару дней, Анатолий Павлович, работы обещали продолжить.

– В августе они почти неделю простояли, – нахмурился Гричухин, – теперь еще пару дней простоят. Ты им напомни-ка о штрафных санкциях за несдачу дороги в срок. А на предстоящие работы в Малаховке, которые мы с ними обговаривали, мы можем найти и другого подрядчика.

– Хорошо, Анатолий Павлович.

– Что у нас там еще по Еловке осталось? У вас что-то, Наталья Дмитриевна?

– От жителей пришло письмо. Просят запретить продажу спиртного на селе.

– Мы же удовлетворили их просьбу. Разрешили продавать только два дня, как они и просили – по выходным.

– Теперь они просят, чтобы совсем запретили.

– Странно. Вроде село как село. Ну, выпивают мужики там – как и везде. Не стопроцентные, конечно, трезвенники, но и не алкоголики, не напиваются до чертиков. У меня там сестра двоюродная живет, навещаю иногда. Да и родом оттуда я. Многих сельчан знаю.

– Но если сами сельчане просят, – подал голос Филимонов, второй зам, – почему бы нам не удовлетворить их просьбу. Тем более денег на это не потребуется. Может, они решили всем селом вести абсолютно трезвый образ жизни.

– Странно как-то всё это… – постучал, задумавшись, Гричухин по столу пальцами. – У вас, Наталья Дмитриевна это письмо с собой?

– Да, вот оно.

– Позвольте-ка посмотреть.

– Пожалуйста, Анатолий Павлович.

Гричухин взял в руки письмо и, надев очки, принялся читать вслух:

– Уважаемый мэр Кашинского района А.П. Гричухин, к Вам обращаются аграрии села Еловка… Ишь ты, напишут же – аграрии! – Гричухин, улыбнувшись, продолжил читать дальше, но уже молча.

– Ну вот, я так и думал! – воскликнул он через минуту, хлопнув ладонью по столу. – А.Д. Тимохина, У.А. Трофимова и К.Н. Ёлкина. Три агрария! Знаю я этих аграриев. Со стажем. Это же самогонщицы! Самые первые и отъявленные самогонщицы на селе!

– Итого двести тридцать пять рублей, – проведя сканером по пачке «Земляничного» мыла и взглянув на монитор, сказала кассирша. Пока Клара Тимофеевна, что-то недовольно бормоча, отсчитывала деньги, кассирша сложила ей в пакет молоко, хлеб, сосиски и пачку мыла.

Отойдя от кассы на пару шагов, Клара Тимофеевна надела очки и принялась изучать чек. Понять Клару Тимофеевну было нетрудно: «Одно жульё и ворьё, так и норовят обмануть!» – частенько ругалась она, выходя из магазина.

Но на этот раз Клара Тимофеевна ругаться с кассиршей не стала, несмотря на то, что обнаружила явное несоответствие: пачка земляничного мыла была пробита за двадцать пять рублей, хотя на ценнике было указано тридцать.

«Не обеднеют, нас больше обманывают!» – решила Клара Тимофеевна и в течение дня еще несколько раз сходила за мылом.

Она ходила за земляничным мылом еще несколько дней и продолжала бы ходить дальше, складывая его у себя на квартире в большой картонный ящик, если бы не Маргарита Сергеевна, тоже пенсионерка. Выложив дома на кухонном столе после похода в магазин пачку овсяной каши, три коробка спичек и пачку земляничного мыла, Маргарита Сергеевна стала рассматривать чек. По её подсчётам, она должна была заплатить пятьдесят три рубля, а с неё взяли сорок восемь. «Ошиблись. Мыло-то стоит тридцать, а не двадцать пять. Завтра схожу, отдам пять рублей, – решила она. – Сегодня не пойду, устала».

Но пять рублей, которые Маргарита Сергеевна на следующий день принесла в кассу, брать не стали. Потому что «Земляничное» мыло действительно стоило двадцать пять рублей. А ценник в тридцать рублей, стоявший на пирамидке из земляничного мыла, заменили другим.

К этому рассказу можно было бы добавить ещё длинную тираду из бранных слов в адрес работников магазина, высказанную в тот же день Кларой Тимофеевной, но автор счёл это лишним.

Не знаю, как другие, а я, если сильно задумаюсь над чем-нибудь, то могу в таком состоянии, к примеру, поставить чайник в холодильник, а после очень долго его искать – куда же он мог деться?! В общем, выражаясь языком лётчиков, начинаю какое-то время жить на автопилоте. Чем частенько веселю или привожу в недоумение своих домашних – жену и дочек. Понять их можно. Представляете, вы открываете холодильник, а там стоит радиоприемник.

Сегодня вот озадачил даже нашу собачку Боньку. Вечером пришел с работы и отправился с ней гулять. Гуляем мы обычно полчаса. После прогулки моя Бонифация, обычно не дожидаясь команды «В ванну!», сама открывает носом дверь, запрыгивает в ванну и ждёт. Ждёт, когда я, скинув с себя куртку, кепку, переобуюсь в тапочки, зайду в ванну, засучив рукава рубашки, сниму с крючка лейку и, поднимая по отдельности Бонькины лапки, с шутками и прибаутками пройдусь по ним тёплыми струйками воды. После вытираем лапки махровым полотенчиком. У Боньки есть своё полотенце. Вернее, два – одно для лапок, другое для мордочки.

Так вот, сегодня после этой недолгой процедуры, я, по просьбе жены, сразу отправился в магазин за пакетом молока, а Бонька умчалась на кухню – оттуда доносился вкусный запах жареных котлет. На обратном пути из магазина меня посетила, как мне показалось, очень интересная мысль, которую я, может быть, изложу в одном из последующих своих рассказов. А пока… А пока я, зайдя домой, положил пакет молока на стоящую в прихожей табуретку, снял кепку и куртку, затем, задумчиво глядя на Боньку, приветливо помахивающую мне хвостиком, сказал:

– Ну, чего стоишь, хвостом машешь? Иди в ванну. В ванну иди! Первый раз, что ли?

Бонька недоумённо, склонив на бок голову, посмотрела на меня.

– В ванну, в ванну, говорю!

Бонька, собачка воспитанная и покладистая, спорить со мной не стала – открыла носом дверь и запрыгнула в ванну.

Я же, скинув туфли, стал переобуваться в тапочки.

– А где Бонька?– спросила жена, выходя из кухни.

– В ванне. Лапы сейчас мыть будем, – ответил я, продолжая думать о своём.

– По второму разу, что ли? – рассмеялась жена. – Молока-то хоть купил?

– Н-да… – почесал я в затылке. – Купил, вон на табуретке лежит.

– Здравствуйте! – сказал я, заходя в кабинет редактора.

– Здравствуйте. Присаживайтесь.

– Я по поводу рассказа, который приносил вчера. Еще не читали?

– Прочитал, – ответил редактор. – Рассказ, в общем-то, не плох. Сюжет интересный: Коля любит Машу, но Маша любит Игоря, а Игорь любит Катю…

– Иру, – поправил я редактора.

– Ах, да, Иру. Ира любит…

– Федора.

– Федор же Катю, а Катя…

– Колю, – подсказал я.

– Круг, так сказать, замкнулся. Рассказ, как я уже сказал, в общем-то, не плох. Только надо бы сократить в нем число влюблённых, иначе читатель будет путаться и забывать – кто, кого любит. Согласны?

Я, разумеется, согласился, прикидывая про себя, насколько при этом сократится мой гонорар.

– Это, во-первых, – продолжил редактор. – А во-вторых, не мешало бы его несколько осовременить.

– В моем рассказе, вроде, все современно, – робко возразил я. – Коля – дизайнер, увлекающийся дайвингом, Маша работает в рекламном агентстве, слушает рэп, Ира участвует в конкурсе красоты, Игорь – модельер…

– Я не об этом, – перебил редактор. – Предлагаю убрать из этого замкнутого круга, например, Катю. Этим мы сокращаем число влюбленных и что имеем?