Але, это мозг?
– Але, это мозг?
– Да. А кто говорит?
– Желудок.
– Что хотел?
– Не мешало бы поесть что-нибудь.
– После шести вредно.
– Глупости все это.
– Мне лучше знать, глупости это или нет – я мозг. И, вообще, не мешай – я думаю.
– Думает он. Неплохо устроился. А я тут мучайся.
Через час:
– Слышь, мозг, я жрать хочу!
– Не жрать, а есть, кушать.
– Вот именно что жрать! Кушать я три часа назад хотел, час назад – есть, а теперь уже хочу жрать!
– Ну ты меня достал! Понимаешь, ты меня отвлекаешь, мешаешь думать, мыслить!
– И о чем ты там мыслишь, интересно?
– Тебе этого не понять, примитивный, безмозглый мышечный мешок!
– Но мысли-то хоть хорошие или плохие?
– Честно признаюсь, на данный момент не очень. Слушай, отстань, а?
– Есть предложение. Давай, на компромисс: ты мне даешь что-нибудь пожрать, а я тебе не буду мешать – мысли, думай, сколько хочешь.
– Ладно, уговорил. Курочку жареную будешь?
– Спрашиваешь!
Через час:
– Слышь, желудок!
– Что тебе? Я, вообще-то, занят – перевариваю.
– А ты знаешь, плохие мысли все куда-то исчезли. Думается легко и приятно.
– Вот видишь, мозг.
Вкусы изменились
– И не забывай кормить кота! – в который раз напомнила Красикова своему мужу перед отъездом на курорт.
– Не забуду, – в который раз пообещал Красиков.
– Копченой колбасой его не корми – только вареной, докторской. Копченую он есть не будет. Запомнил? Докторская!
– Запомнил – докторская.
– Не вздумай давать сырое мясо или рыбу. Только вареное. Вареное, а не жареное!
– Запомнил – вареное, а не жареное.
– Кефир не наливай – только молоко. Это ты любишь кефир, он его не пьет. Запомнил?
– Запомнил – я люблю кефир, а кот его не любит.
– Иногда он любит погрызть яблочко или огурец. Это зависит от настроения.
– Моего или кота?
– Разумеется, кота. Не будет есть яблоко – положи кусочек огурчика. Да не соленого, а свежего!
Вскоре жена уехала и вернулась через пару недель, утром.
Кот встретил ее громким и продолжительным мяуканьем.
– Что он так орет? – спросила жена Красикова через час на кухне. Кот ходил за ней по пятам и, не переставая, орал. – Ты его без меня кормил?
– Кормил, – неуверенно ответил Красиков.
– Пока я чищу картошку на суп, ты сходи в магазин за продуктами, а то, я смотрю, у вас холодильник почти пустой.
– Вчера вечером доели, – соврал Красиков. – А сегодня я еще не успел в магазин сходить. Что купить?
Когда Красиков вернулся из магазина, жена спросила:
– Ты кота когда последний раз кормил?
– Вчера вечером.
– А что же он у меня все очистки картофельные сожрал?!
– Может, у него вкусы изменились, – предположил Красиков.
Наши трубы самые…
Ленка в нашем рекламном отделе получает больше всех. Ей директор индивидуальную надбавку сделал – 50% от оклада. Дура набитая и безграмотная. Её поначалу, когда приняли на работу, сразу уволить хотели. После первого же задания. Рекламку для трубного завода надо было сделать. Баннер уличный. Ей поручили. Ну, там креативчик какой-нибудь придумать, фотку заводика, телефончики. Да не проверили за ней. А печатникам пофиг, они хоть что напечатают, лишь бы деньги платили. Работягам тоже пофиг. Развешали, значит, баннеры по городу. Вскоре директор вызывает Ленку к себе в кабинет, трясёт листом бумаги с Ленкиным креативчиком и орёт: «Это что за хрень?! «Наши трубы – самые трубастые, есть и тонкие, есть и толстастые». Фотки с нашими баннерами уже по всему интернету гуляют! Пиши заявление об увольнении!». Ленка, конечно, в слёзы, пошла писать заявление. А через часик звонят с трубного завода и выражают огромную благодарность за рекламу. Мол, чуть ли не со всего мира к ним названивают, интересуются.
Ленку на работе оставили, даже премию выписали. Теперь по спецзаказам работает. Очередь к ней.
Блондинка за окном
Баранкин и его жена сидели за столом на кухне и пили чай с вареньем. Изредка Баранкин посматривал в окно: вот по тротуару пробежала лохматая белая собачонка, следом прокатил велосипедист, за ним появилась фигуристая блондинка в короткой обтягивающей юбочке и в туфельках на высоких каблуках.
Слышно было, как постукивают по асфальту каблучки: «Тут, тук, тук». Пышный полуобнаженный бюст блондинки покачивался вверх-вниз в такт шагам. «Интересно, как она выглядит сзади?» – подумал Баранкин. Сзади блондинка тоже была хороша. Засмотревшись, Баранкин чуть было не опрокинул вазочку с вареньем.
– Кого ты там увидел? – спросила жена и тоже выглянула в окно.
Блондинка, покачивая округлым задом, удалялась.
– Выкрасилась дура в черт знает какой цвет и идет довольная. Думает, красиво. Полное отсутствие вкуса, – не растерявшись, ответил Баранкин.
– А как тебе мой цвет? – спросила жена и потрогала рукой прическу.
– Мне нравится, – ответил Баранкин.
– Правда?
– Очень даже нравится, – успокоил жену Баранкин и развернул газету.
Через пару минут Баранкин оторвался от газеты и взглянул на жену. Та сидела с полуоткрытым ртом, не донеся до него ложечку с вареньем, и смотрела в окно. Баранкин повернул голову и увидел за окном какого-то здоровенного «качка» в шортах. Поигрывая бронзовыми мускулами, тот стоял у дороги и ждал, когда проедут машины. Баранкин посмотрел на свои худенькие белые ручки и ревниво спросил:
– Ты чего?
– Посмотри на этого бугая. Ужас какой! Такого разве прокормишь? – не растерявшись, ответила жена.
Перспективная работа
– Ну что, устроился на работу? – спросила жена Тяпкина.
– Почти. Конкурс, правда, там – двадцать человек на место, но сказали, что у меня неплохие шансы. Могут взять.
– Куда, интересно?
– В баню.
– Куда, куда?!
– В баню. Новую баню открыли – элитную.
– В мужскую?
– В женскую, – откашлявшись и с опаской посмотрев на жену, ответил Тяпкин.
– И кем, интересно? – уперев руки в бока, спросила жена.
– Спинотером.
– Ах ты, гад такой! У всех мужья, как мужья, а у меня спинотер! Ты что, другой работы не мог найти?!
– Да подожди ты! – отодвигаясь от наступавшей на него жены, сказал Тяпкин. – Я же еще не устроился. Посоветоваться с тобой хотел. Вдруг ты против будешь.
– Нет, вы посмотрите на него! Он еще и сомневается, позволю ли я ему голым бабам спину тереть!
– Так я-то в трусах буду – не голый. Трусы от фирмы. Одевать обязательно.
– В общем так, в трусах ты там будешь или без трусов, только муж-спинотер мне не нужен! Можешь собирать вещички.
– Ну, хорошо, хорошо. Успокойся. Если ты против, то я туда не пойду. Просто подумал, это ж сколько я денег за день могу заработать, если с одной спины – пятьсот рублей!
– Сколько, сколько?! – переспросила жена, медленно опускаясь на стул.
– С одной спины – пятьсот рублей, – повторил Тяпкин.
Вечером Тяпкин тер жене в ванне спину.
– По лопаточкам еще раз пройдись, по лопаточкам, – приговаривала жена. – А теперь пониже, пониже. Тренируйся, тренируйся, старайся. Глядишь, и возьмут на работу. Да не дави так сильно, не дави, а то кожу сдерешь!
Чёрный квадрат
Несмотря на неважное самочувствие после вчерашнего дружеского застолья, я сел за письменный стол. Но вскоре почувствовал, что меня сильно раздражает буква «ы», шипящие и свистящие согласные, а рука вместо точки ставила многоточие и лишние палочки в буквах «и» и «ш».
Чтобы привести себя в нормальное, рабочее состояние, выпил пару стаканов крепкого чаю. А чтобы размять руку, решил что-нибудь нарисовать. В наличии оказалась только черная тушь, поэтому решил нарисовать «Черный квадрат» Малевича. Но безуспешно: почему-то все время выходил треугольник. Видимо, не дано. Попробовал при помощи линейки и транспортира – вышел пятиугольник. Наконец-то, после третьей попытки получилось. Уставший, завалился на диван и принялся созерцать "черный квадрат". Через несколько минут неожиданно увидел в нем обнаженную негритянку на океаническом берегу под пальмами. Негритянку сменил маленький китаец, у которого я купил недавно тапочки на рынке. Китайца – вечерний Париж с красными мельничными крыльями кабаре "Мулен Руж". Изумительный цвет и стереоэффект! Любопытно, весьма любопытно… Перевел взгляд на стенку – там у меня висели «Грачи» Саврасова. Сколько ни смотрел, кроме грачей ничего не увидел. Только, вроде как, один с ветки на ветку перелетел. Снова вернулся к "Черному квадрату". Потрясающе! Вот она та форма, которая содержит в себе всё! Так, так, так… Но это живопись, а как же быть с литературой? Где взять такую всеобъемлющую форму для прозы, поэзии? И вдруг меня осенило! Воистину, прикасаясь к гениальному, сам начинаешь творить подобное! «Эврика!» – воскликнул я и, схватив ручку, написал на листке:
