– Ясное дело, – говорю. – В сотый раз сорвется – молча мимо десятого этажа пролетать будет.

Тут его совсем смех одолел – упал на клавиши, ногами педали перебирает. Посмеялись мы с ним.

Перед обедом Иван зашел к своей соседке бабке Дарье-травнице, чтобы починить телевизор. После вчерашней выпивки с Колькой-трактористом болел голова, но надежды на то, что бабка Дарья нальет стакан самогона, не было: пьянства она, мягко говоря, не поощряла. Хотя самогон у неё был отличный. Бабка Дарья настаивала на нем свои травы – водке из магазина не доверяла.

Вся деревня лечилась у бабки Дарьи, даже из города приезжали.

– Ну, ты, Ваня, налаживай пока, а я пойду по хозяйству управлюсь, – сказала она. – Если кушать захочешь – на печи щи стоят.

Минут через десять телевизор в умелых руках Ивана заработал, и он отключил паяльник. «Щей, что ли, бабкиных похлебать? Глядишь, полегчает», – подумал Иван, но тут его внимание привлекла, стоящая на полке трехлитровая банка с прозрачной, чуть зеленоватой жидкостью. Рядом лежали пучки трав, перевязанные ниткой. Осторожно достав с полки банку, Иван снял крышку и принюхался – пахло вроде как смородиновым листом.

«Если с полстакана налью – не заметит», – подумал Иван.

Налив из банки в стакан, он одним махом осушил его и удовлетворенно крякнул:

– Крепкая, градусов семьдесят будет!

Иван поставил банку на место и принялся есть наваристые бабкины щи. В голове приятно полегчало. Вскоре вернулась бабка Дарья.

– Уже наладил? Вот молодец-то! – обрадовалась она. – Ну, подожди немного, я сейчас детишкам гостинец соберу.

Собрав сверток с гостинцами, бабка Дарья достала с полки трехлитровую банку, отлила в маленький пузырек и, закрыв его крышечкой, подала Ивану.

– А это Клавдии своей передашь. Просила она. Пусть по пять капель перед обедом принимает.

– А что это? – спросил Иван.

– От женских болезней хорошо помогает.

– А если мужик, к примеру, выпьет? – настороженно спросил Иван.

– Мужик, говоришь? – хитро прищурилась бабка Дарья. – Упаси Господь! Мужику никак нельзя! Титьки через неделю вырастут, а все, что по мужской части, – все это усохнет и отвалится!

После этих бабкиных слов Ивану стало нехорошо. Выйдя из избы на крыльцо, он ощупал свою грудь. «Кажется, припухли, – испуганно подумал он и засунул руки в карманы брюк. – Пока на месте, не отвалились. Что же делать? Что же я Клавке-то своей скажу? Может, не подействует, пронесет».

– Ну, чего стоишь? – выйдя из избы, спросила бабка Дарья. – Пойдешь – калитку не закрывай. Я Борьку с поросятами на улицу погулять выпущу.

– А чего это ты свинью Борькой называешь?

– Да по старой памяти. Кабанчик это был. Вот этой настойкой я его и поила. Видишь, опоросился. Десять штук принес.

– Значит так, бабка Дарья, – сняв с головы кепку и стерев со лба холодный пот, сказал Иван. – Бес меня попутал. Делай со мной , что хочешь, только зелья этого, пока тебя дома не было, я целых полстакана выпил. Что же теперь со мной станет? Не хочу я в свинью… то есть в бабу превращаться! Может, у тебя какое-нибудь противоядие есть?

– Ну, пойдем обратно в избу. Это хорошо, что ты признался. Завтра уже поздно было бы. Да ты не бойся, не бойся: есть у меня такая травка. Да только лечиться тебе долго придется. Уж очень много ты выпил. Полстакана, говоришь?

В избе бабка Дарья достала из шкафчика пузатую бутыль и сказала:

– Будешь пить целый месяц по столовой ложке в день.

– На самогоночке? – спросил повеселевший Иван.

– Что ты, что ты! На водице! Тебе, Ваня, теперь выпивать никак нельзя. Ни капли! Иначе не поможет!

– Целый месяц? – приуныл снова Иван.

– Всю жизнь, Ваня, всю жизнь. Иначе обратный процесс начнется.

Больше Иван не пил, чему его жена Клавдия была несказанно рада.

Знаете, сейчас такие дома строят – «умный дом» называется? Вот и наш местный ЖЭК решил из нашего подъезда №3 сделать «умный подъезд». Поставили для экономии электроэнергии специальный выключатель. Щелкнешь им – свет в подъезде на три минуты загорится, а потом снова отключается. А ты, значит, за это время должен успеть до своей квартиры дойти и ключ в дверь вставить. Не успеешь – будешь потом в полной темноте на ощупь добираться и в дверь царапаться. В общем-то, трех минут для пятиэтажного дома хватает, и мы, жители подъезда №3, ничего не имеем против экономии электроэнергии. Но вот для старенькой бабы Маруси с пятого этажа и дяди Коли, который по выходным на четвереньках добирается до своего четвертого, эти три минуты были явно не достаточны. После того, как всем надоело стуканье головы дяди Коли во все квартиры, а баба Маруся чуть не убилась, мы попросили ЖЭК восстановить старый выключатель. Все-таки человеческая жизнь и покой дороже. Выключатель они убрали – совсем. А вместо него установили на каждом этаже датчики на движение. Идет кто-нибудь по подъезду – свет горит, ушел – свет гаснет. Поначалу всем понравилось, и было даже интересно. Но потом надоело: приходилось постоянно около своей двери пританцовывать и руками махать, пока ее отпираешь, иначе свет гас. Пожаловались снова в ЖЭК – пришел мастер и увеличил немного чувствительность. Но больше, говорит, не могу, иначе система будет реагировать на собак, кошек и даже мух с комарами. А это значит, что свет в подъезде будет гореть постоянно и никакой экономии не будет. После этого стало лучше, но задом, пока дверь в квартиру отпираешь, все-таки приходилось шевелить. Особенно это у моей соседки напротив, Клавдии, хорошо получалось – очень эротично. Я в дверной глазок наблюдал. Так бы это все и осталось, если бы опять не баба Маруся и Степан Матвеевич с третьего этажа со своим радикулитом. А тут еще дядя Коля в прошлую субботу еле шевелился – система не сработала. Так и уснул бедный у порога с ключом в руках. Кончилось все тем, что дядя Гриша, электрик с третьего этажа, открыл коробку и вставил кусок проволоки. Свет у нас в подъезде горит теперь постоянно. Оно и лучше – здоровье и покой дороже.

– Что такой грустный? – спросил я Серегу в конце рабочего дня. Мы с ним в одном отделе работаем.

– Свидание у меня сегодня в кафе с девушкой. До этого только переписывались. Она мне свое фото недавно прислала. Красивая.

– Так в чем дело?

– В моих ушах – больших и оттопыренных!

Что верно, то верно, уши у Сереги были, как у Чебурашки.

– Подумаешь, – попытался я успокоить Серегу, – уши у него большие и оттопыренные! Вот если бы у тебя было три или четыре уха, то тогда бы был повод для грусти. В крайнем случае, если ты уж так придирчиво относишься к своей внешности, можно сделать пластическую операцию. Выгнут твои уши, как пожелаешь.

– У меня сегодня свидание, – вздохнул Серега. – Нет, не пойду.

– Слушай, а у меня идея! – сказал я и достал из ящика стола тюбик с клеем «Момент». – Вот, еще остался. Недавно клеил, на пальцы случайно капнул – еле разорвал. Давай, тебе за ушами помажем и к голове на пару минут прижмем.

В общем, уговорил я Серегу.

– Ну, как? – спросил я.

– Вроде, ничего. Не торчат, – ответил он, глядя на себя в зеркало.

– Желаю удачи!

На следующий день Серега пришел злой как черт: отклеилось у него в кафе ухо. Ладно бы сразу два отклеились – была бы хоть симметрия. А то одно отклеилось. Второе он уже на работе еле отодрал.

Несколько дней Серега со мной не разговаривал и даже на приветствия не отвечал. А сегодня первый поздоровался, разговаривает, улыбается.

– Ты что такой веселый? – спрашиваю.

– Она мне сама позвонила! Сегодня вечером на свидание иду! А еще она сказала, что уши – это не самое главное в мужчине.

90-е годы. Россияне осваивают новые слова, понятия и профессии. В городе Мшанске, в здании, где раньше находилась сгоревшая библиотека имени Надежды Константиновны Крупской, расположились – в одной половине ОАО «Пряник», в другой ЗАО «Мягкая мебель». «Пряник» занимался производством кондитерских изделий, а «Мягкая мебель» производила мебель – мягкую. В один из рабочих дней в кабинет директора ОАО «Пряник» Тимохина вошел россиянин лет тридцати, представившийся Александром Семёновичем Газинским, и поинтересовался, не требуется ли в «Пряник» дипломированный маркетолог. Тимохин, уже хорошо знавший, что такое «крыша» и рэкет, но пока еще имеющий весьма смутное представление о маркетинге, ответил вежливым отказом.