Никогда в жизни участковый так не бегал. Когда, задыхаясь, обливаясь потом и хрипя, он ввалился к фельдшеру, в медпункте уже горел свет, фельдшер в халате накладывал на ногу раненого сержанта жгут. Сержант пришел в себя, морщился от боли, но терпел. На столе рядом со стерилизатором в эмалированной ванночке лежал шприц и там же пустая ампула. Фельдшер успел уже сделать укол.

– Жить будет? – крикнул участковый.

– Рана сквозная, крови потерял порядочно, – фельдшер закончил перевязку, выпрямился и повернулся к участковому. – Давление вроде в норме, сейчас померяем, но пульс нормальный, ну и шок, конечно. Кровь я остановил, в больницу его повезем. А куда ты делся?

– Да я только прибежал! – сказал участковый.

– А кто ж его принес? Мне показалось, что ты, – удивился фельдшер.

– Потом объясню, давай его быстро в больницу!

Днем в районную больницу приехали военные. Жизнь сержанта была вне опасности, но каша заварилась серьёзная. Участкового не посадили, его знали слишком хорошо и понимали, что убегать от правосудия он не станет. Но пистолет отобрали и немедленно освободили от обязанностей до выяснения. В хутор же стали назначать нового участкового, но не назначили, поскольку было некого.

Разумеется, допросили, причем сначала – милиция, а потом – военные прокуроры, которые явились незамедлительно. Участковый показал, что поведение мужчины вызвало у него подозрения. Оно было агрессивное, как будто мужчина не владел собой. К тому же он мог быть в состоянии алкогольного опьянения. Участковый также показал, что он видел, как мужчина набросился на женщину. Был дан предупредительный выстрел в воздух, но мужчина не подчинился, после чего участковый открыл огонь, стараясь попасть в ноги, чтобы не ранить смертельно. Применение оружия оправдывает опасениями, что женщине мог быть причинён вред в смысле здоровья.

Показания эти подтверждались показаниями свидетельницы, лаборантки кафедры органической химии Людмилы Поповой, которая тоже слышала два выстрела, а также подтвердила, что разговор с раненым сержантом носил характер ссоры, и мог выглядеть подозрительно.

Интересно, что сержант, прекрасно понимавший, что его ранили первым выстрелом, а не вторым, не стал опровергать версии участкового на радостях после того, как командир полка ему сказал:

– С простреленной жопой на губу не пойдешь. Тебя милиция за твой проступок достаточно наказала.

И сержант, рана которого оказалась неопасной, лежал на чистой простыне, переведенный в военный госпиталь в Ростове-на-Дону. На завтрак он получил две сосиски, картофельное пюре и кофе. Он играл в шахматы с соседом по палате, узбеком, который сломал ногу, неловко спрыгнув с грузовика. Настроение было отличное и зла на участкового он не держал, потому что участковый успел сказать ему еще на хуторе в медпункте, что принял его за другого, и что очень жалеет, и что, мол, прости, брат, я не хотел. Сержант понимал и свою вину. Никто не принуждал его идти в самоволку. И когда тебе говорят, стой, стрелять буду, а ты бежишь куда-то, не обижайся.

Следствие по делу вела Багаевская милиция, участковый следствию старался всячески помогать. Его знали как человека опытного и понимали, что он зря бы стрелять не стал.

После полудня участкового пригласили в контору, где его ожидали парторг, директор совхоза и подполковник-танкист. Парторг на участкового, конечно, наорал, участковый в ответ слова не сказал, он понимал, что случилось ЧП, а когда случается ЧП, партийному человеку положено орать, это его не то что право, это его партийная обязанность.

Интересно, что участковый тоже почувствовал от парторга запах чеснока, но не придал этому значение, решив, что парторг перед тем, как орать, ел колбасу. Когда парторг наорался, повисла тяжелая тишина.

– Ты нам ничего сказать не хочешь? – спросил директор совхоза.

Участковый молчал.

– Твоё счастье, что парень выжил, – сказал подполковник, – сидел бы ты, как миленький, а менту сидеть – ой как плохо.

– Что правда, то правда, – отозвался участковый.

– Да никому бы не поздоровилось, – сказал директор совхоза, – ни тебе, подполковник, ни тебе, парторг, ни мне, грешному, а о тебе, участковый, я вообще не говорю. Парторгу, за то что б*дство развел в совхозе. Тебе, подполковник, за то, что солдаты в самоволку ходят. И мне не поздоровилось бы. Я за этот совхоз отвечаю. А ты, участковый, посидел бы. Ну, и этому засранцу тоже повезло. Всё-таки наш участковый его не застрелил. Спасибо, хоть в ногу попал. Не в спину, не в голову. Ты вот скажи нам честно, ты, правда, в ноги целился? Или в панике просто попал, куда попал?

– Я в ноги целился, – хмуро сказал участковый.

– Повезло этому засранцу и родителям этого засранца повезло, – сказал директор. – Фельдшер говорит, ты на себе его притащил – здоровый ты мужик!

– Ты больше ничего сказать не хочешь? – снова прикрикнул на участкового парторг.

– Подожди, – прервал парторга директор, – сейчас он всё расскажет. Давайте, может, выпьем по пятьдесят грамм, а то время обеденное.

– А что? – согласился подполковник, – это можно.

Директор снял телефонную трубку:

– Давай, Аня, сообрази там колбасы, огурцов… Да, прямо сейчас.

Он поставил на стол поднос со стаканами, стаканов было как раз четыре по числу присутствующих. Открыл холодильник, достал запотевшую бутылку водки. Хозяйским жестом разлил по стаканам, взял свой. Остальные последовали его примеру.

– Давайте, за этого засранца, чтоб он скорей поправлялся. Всё-таки участковый, артерию ему не задел и хрен не отстрелил.

Мужчины оценили юмор директора, выпили, крякнули, помолчали.

Открылась дверь, вошла секретарша и еще женщина – счетовод. Они внесли тарелки, на тарелках было то-другое.

Парторг смотрел на директора одобрительно. Ему, как хозяину кабинета, и полагалось предложить, а отпустить без этого дела подполковника было бы неудобно.

– Можно вас попросить, – обратился подполковник к вошедшим женщинам, – чтобы солдата моего покормили в столовой?

– Водителя вашего? – переспросила секретарша. – Да уже кормят, мы и сами догадались. А как же?

– Спасибо, – сказал подполковник, улыбаясь.

Женщины вышли, пообещав вернуться с горячим.

Мужчины выпили по второй и стали закусывать.

– Так, – сказал директор совхоза, – давай теперь, Игорь Степаныч, не для протокола. Тут все свои, я отвечаю. Выкладывай, как дело было.

Участковый замялся. Директору совхоза он верил безоговорочно, знал его много лет. Парторгу не верил вообще, так как тоже знал его много лет. Подполковник вроде хороший мужик, но мало знакомый. Но вот парторг… А хотелось рассказать, как было. Это слишком сильно давило, угнетало, тревожило, хотелось этим поделиться и именно с мужиками. Фельдшер, кстати, запил, видно, что-то подозревает.

Как ни странно, выручил именно парторг. Он спросил прямо:

– Давай начистоту, за вампиром гонялся?

– Вы что, серьезно? – удивился подполковник. – До меня дошли эти слухи, но чтобы милиция, партийная организация…

– Говори, – директор совхоза улыбнулся, подбадривая.

– Ну, гонялся, – сказал участковый.

– Я понимаю, тебе трудно говорить, – нахмурился директор совхоза, – а нам клещами из тебя тянуть тоже не очень приятно. Давай так, выпьем еще по одной, закусим, ты с духом соберись и нам расскажи. Тебе же легче будет.

– Я его сам видел. Сам. Своими глазами. Не верите? Я понимаю. Сам бы не поверил, – выговорил участковый одним духом.

– Ты давай, мы слушаем, – подбодрил директор.

И участковый стал рассказывать. От водки прошла естественная скованность в присутствии начальства. Да и начальство слушало без насмешек, без глумления, с сочувствием, как свои мужики. И хотя история получалась совершенно дикая, в нее нельзя было не верить. Ну не стал бы участковый так художественно врать. Не смог бы, даже если бы захотел. Он не придумал бы всех этих подробностей. Он не побледнел бы, рассказывая, как в комнате изменилось всё, даже запах. В одну секунду. Такой запах никак, никакими духами создать нельзя. И за секунду испариться тоже нельзя.