А всё дело в том, что он был никто. Он появился из ночи, как порождение самой этой ночи, в которой Тамара Борисовна была одна и без одежды. И потом, на следующую ночь и на следующую было точно так же. В самые острые моменты близости она продолжала быть одна, а он был частью мира, не связанный с нею ни любовью, ни привязанностью. Как ветер – частью природы, чем-то внешним по отношению не только к ее жизни, а, как ей казалось, вообще к жизни людей. Он приходил, как приходит дождь, как приходит ночь. Без всяких условностей, без всяких психологических контекстов, не спрашивал ее согласия, так же, как ветер, не спрашивает согласия, когда треплет ее волосы. И когда она думала о нем в дневное время, уставшая, невыспавшаяся, на совхозном поле, с ящиком огурцов в руках, на нее накатывала такая волна, что она замирала с этим ящиком, и ей стоило труда скрывать от окружающих свое состояние.

Дальше, как я понял, сложилась дикая ситуация. Действительно, дикая. Значит, так, по хутору ходит вампир, все к нему начинают привыкать, никаких мер против него не предвидится. Петрову похоронили, родители ее приезжали, был вообще какой-то ужас. Сердюкову девку, правда, удалось откачать и привести в чувство. Но состояние ее было нехорошее, и ее увезли к бабушке в Волгоградскую область.

Петров и Сердюков пришли к участковому и стали задавать ему разные вопросы. Например, такой вопрос, есть ли социалистический правопорядок на хуторе Усьман, или его на хуторе вообще нет? Как такое может быть, чтобы убийца на свободе разгуливал , мужики его видят чуть не каждый вечер, а участковый делает вид , что его это не касается? Участковый не знал, как им объяснить, они к тому же были оба в нервах и выпивши.

Как им объяснить? Посадить человека очень легко, но для этого у него должны быть документы, и сам этот человек должен быть живой. Тогда он сажается в один момент. Но как посадить человека, если он мертвый и без документов? Паспорт Фролова, пенсионную книжку, и что там еще у него было участковый сам лично изъял. А дом опечатал. Человек от этих документов лежал на кладбище. Для того, чтобы привлечь его к ответственности, надо было его выкопать. Но это же дикий бред. А тот, кто ходит по селу, кстати, участковый сам его не видел ни разу, точно был без документов. Точно. Вампирам не дают паспортов. А может выдать? Но на каком основании? Кто его родители, где он прописан? Как его фамилия, в конце концов. Фролов? Не-е-ет! Фролов лежит в могиле. А это кто – вообще не понятно. Как его судить? За что? За вампиризм? Так нет в Уголовном кодексе такой статьи.

А с другой стороны, получается, что у нас в Стране Советов ножом человека пырять нельзя, стрелять из ружья нельзя, душить нельзя, бить ногами нельзя. А кровь пить, получается, можно?

– Смотря кому, – возражал участковый. – Комар же может пить кровь, никто его за это в тюрьму не посадит. А вампир это тот же комар, только очень большой…

От этой мысли участковому сделалось дурно.

Но тут Петров и Сердюков резонно спросили:

– А если комара прихлопнуть, это подсудное дело или нет? А если очень большого комара прибить, это подсудное дело?

Участковый объяснял:

– Будет труп. А раз есть труп, должен быть осужденный. Такой порядок. И труп как раз может быть без документов. И тогда уже не важно, вампирский это труп или человеческий. Никакая экспертиза этим не будет заниматься. Просто посадят того, кто убил, и всё.

– А что же делать, так и будем смотреть? А если он еще кого-то убьет? – спросил Петров.

Вот на этот вопрос участковый ответа не знал. А кто должен знать? Петров и Сердюков спрашивали правильно, участковый понимал, что знать полагается ему. Но он не знал.

Участковый не мог просто сказать мужикам: «Идите по домам». Если они выйдут отсюда, неизвестно, куда они пойдут, кого они найдут и что будет. Любого мужика, которого не узнают в темноте, они могут покалечить.

И еще в глубине души участковый понимал, что в этом случае за ними стоит правда. Он не может этого не признать. Просто они правы, и поэтому выгнать их участковый не может. Это тот случай, когда нельзя ссылаться на Уголовный кодекс, а думать надо самому. Но объявить охоту на вампира участковый тоже не может. Не будут на его участке пьяные мужики охотиться на вампира, которого они ни разу не видели. Нужно найти какой-то выход.

Участковый открыл ящик своего письменного стола, порылся в нем, и бросил на стол две красные нарукавные повязки с надписью «НАРОДНЫЙ ДРУЖИННИК»:

– Повяжите на левую руку, – сказал участковый, – сделаем обход.

Он демонстративно пристегнул кобуру, посмотрел на них внимательно – понимают ли они важность минуты? Ведь пистолет заряжен. И все трое вышли из комнаты. Он запер за собой дверь, летняя ночь приняла троих мужчин – двух пьяных, одного трезвого, одного вооруженного и двух безоружных.

– Смотрите в оба, – сказал участковый, – но без моей команды ничего не делать.

Первым встречным мужчиной оказался незнакомый водитель из Багаевки, вторым – очень хорошо знакомый рабочий-скотник Степан. Степану объяснили, куда они идут, хотя участковый и просил этого не делать. Степан воодушевился, что было неудивительно, поскольку он тоже находился в подпитии, и выразил желание идти с ними. Но участковый этому категорически воспротивился, сославшись на отсутствие третьей повязки с надписью «НАРОДНЫЙ ДРУЖИННИК». Степана это обстоятельство убедило вполне, к тому же ему было бы обидно, почему у них есть повязки, а у него – нет.

Так они ходили по деревне около часа, и участковый с глубоким удовлетворением замечал, что мужики почти совсем протрезвели.

Он уже было хотел забрать у них повязки и отправить домой: сегодня, мол, ничего, а завтра – посмотрим. Но вдруг ему показалось, что в пустом доме Фролова, который он своими руками опечатал, внутри было какое-то движение. Они стояли как раз напротив, и в окне вроде бы кто-то прошел.

– За мной! – скомандовал участковый и пошел к дому.

Теперь он был рад, что с ним мужики, которых в случае чего можно было использовать в качестве понятых. Они стояли под окном, в доме было тихо. Никаких движений, никаких шевелений. Пломбы на входной двери нетронуты. Он постоял еще немного и уже хотел уходить, но вдруг увидел, что окно со стороны сада приоткрыто. Мало ли кто мог залезть в пустой фроловский дом. Но участковый, неожиданно для себя, так проникся мыслью про вампира, что действовал, как будто правда в это верил.

Участковый прижал палец к губам, давая понять мужикам, что надо быть тихо-тихо. Расстегнул кобуру, вытащил ПМ, и осторожно, поднявшись на крыльцо, неожиданно сильно толкнул входную дверь, так что щеколда замка отлетела и двери распахнулись.

Он вошел первым, потому что он был вооружен, а они – нет. И еще потому что это он был милиционер на службе, а они – гражданские лица. Но никто на него не напал, никто не пытался причинить ему вреда, как никто и не убегал, и не сопротивлялся.

Вошедшим предстала такая картина: в комнате, на кровати, освещенная луной, свет которой лился из окон, лежала голая женщина, довольно красивая, и спала. Вторжение не разбудило ее. Она лежала, вытянув руки вдоль тела, ладонь правой руки была на правом бедре, голова на подушке, темные волосы вокруг лица, одна нога чуть согнута в колене, лежит на другой.

Женщина спит. Ее груди с маленькими темными сосками поднимаются и опускаются – и отлично видно всё вплоть до самой маленькой складки на коже, до капельки пота между грудями, до последнего волоска. Кажется, что ее тело светится в лунном сумраке и от него идет тепло. Возбужденные опасностью мужчины еще сильнее почувствовали, как это тепло входит в них через ладони.

У изголовья, подобрав колени под подбородок сидит голый мужчина, и смотрит на них вообще без всякого страха. Точно так же, как минуту назад участковый, он прижал палец к губам и тихо сказал, указывая на женщину:

– Не разбудите!