- Теперь и такой – нет. Но лучше для мальчика будет вернуться в Храм, под защиту знающих целителей и для дальнейшего обучения от хороших ведов. Я это могу ему дать. А вы – уже нет.
Просо повесил голову и исподлобья взглянул на меня. Мне нечем было поддержать его. Намёк Константина бил прямо в сердце своей прозрачностью, и объяснений не требовалось. Он прекрасно знал, что так, как сегодня мы, оберегают только дорогое, любимое, родное. И понимал - Юрка дорог нам. И ради его жизни мы откажемся от него, отдадим его, зная, что там, у Великого под рукой, он будет всегда защищён. Мы готовы на это. Именно потому что - дорогое, любимое, родное…
Теперь можно было подумать и о себе.
- Что будет с нами? – спросил я.
Константин задумчивым взглядом окинул горизонт. Светлая даль степи казалась залитой солнцем от края до края. Янтарными разводами свет струился над зелёной травой. И яркое высокое небо обнимало мир, как в последний раз.
Потому что всего в двухстах метрах от нас стояли покорёженные машины, я и чувствовал, что от них пахнет болью. Чувство Присутствия смерти давало о себе знать. Ни один тур не простит потери своих людей.
Пока он думал, я успел просчитать возможные исходы, прочесть пару молитв и даже внутренне попросить прощения у всех, кого придётся оставить на этой земле. Вспомнил Дарью и Наденьку. Ждёт ли меня Сашка на Мерцающем Мосту? Встречусь ли с Сергеем или мы отпустим друг друга хотя бы Там?
Константин задумчиво почесал костяшки на правой – когда-то сломанной – ладони и неохотно отозвался:
- Вед у Крёстов был моим человеком, Борислав. Троих сейчас поломали ваши коняги. Ну и старую кровь между нами не смоешь. Тура Сергея я вводил в сан.
Всё сказано. Шансов не оставалось.
- Какая кровь?!
Женька вскинул на меня пронзительно отчаявшиеся глаза. Да, пацан, есть такое дело. Когда-то я убил тура, который служил Константину Великому. Впрочем, началось это намного раньше – когда Сергей решил, что пора растоптать всё, что его ценного в моей жизни. Или ещё раньше – когда я убил его младшего, тогда ещё совсем молодого и по-юношески резкого. В общем, теперь уже неважно. Просто меж нами кровь. Это случилось задолго до нашей с тобой встречи.
Женька уронил лицо в руки. Прости, пацан.
Что ж, главное - Юрку заберут и сделают его жизнь безопасной и мирной. Хоть это радует. Это, да Анна, оставшаяся в доме.
- Таким образом, отпустить меня ты не вправе. Законы Чести писаны не нами, не нам их менять, – понимающе кивнул я Великому. – Но вот к Евгению из Ками-нэ, как мне кажется, у тебя нет особых претензий?
Константин посмотрел на меня внимательно и задумчиво поинтересовался:
- А не наглеешь ли ты сверх меры, тарх?
Но меня с пути так просто не свернуть! Склонив голову, что принял комплимент, я продолжил:
- И, значит, ты не будешь против, если он живым покинет тебя и твоих людей.
Женька вскинулся, запоздало сообразив, о чём идёт речь.
- Буду, – подумав, ответил Константин.
- Великий… - я был готов напрямую просить о милости.
Константин развёл руками, словно показывая, что не всё в его власти, и усмехнулся:
- Просо – глупый и наглый щенок. Но ты-то тёртый тарх, Борис, ты же не будешь скрывать, что он – тис? Не младший, не ведомый, а именно тис. Правильно, Борислав?
Я сглотнул и кивнул. Не буду скрывать. Потому что помню традиции и правила школы: с надетым поясом срабатывает магия тисов, и прошлое перестаёт иметь значение для них, меняя душу и сознание. Но главное – списываются все долги. Жизнь начинается с начала.
- Школ тисов почти не осталось, - задушевно вздохнул Константин Великий, - Насколько знаю, лишь одна на Алтае сохранилась и пытается ещё дрессировать молодняк. Но неизвестно пока, насколько качественными будут её выпускники. А так свободных тисов в рабочем возрасте и хорошей форме – может, единицы! Да и то, как правило, скрываются. Искать замучаешься. А Просо уже прирученный и воспитанный. То, что подчас срывается и глупости делает – так то лечится хорошей поркой. Отдам его сильному Туру – всем от этого будет лучше. И сам пацан успокоится, как будет пристроен за сильным ведущим, и мне прибыток в отряде. Так что, если опоясал – простись с ним и прости его за всё. А коли нет – просто отпусти. Я забираю!
- Чёрта-с-два! – сквозь зубы выдавил Женька. И взглядом ярости ожёг Великого. Выпрямился, стремясь статью и напряжением мышц показать, что не дастся под чужую волю.
Да только Константину это, как комариный писк. Он лишь благодушно усмехнулся, и, не скрывая заинтересованности во взгляде, полюбовался фигурой тиса. И я вполне понял Великого. Есть на что смотреть, когда вот так, практически перед гибелью стоя на краю, гордо выпрямляются и смотрят непримиримо. Надломленная красота силы! Напряжение момента.
Женька, осознав, что его осматривают, словно перед покупкой, вспыхнул и демонстративно сплюнул в сторону Великого.
Я внутренне взвыл. Ой, дурак-дурак… Вот этого делать было нельзя!
- Жанька! – резко одёрнул я и почувствовал, как начинает вылезать в словах припозднившееся бешенство. Одновременно с ним, занимался и страх – пацан лез на рожон, уже не владея собой.
- Не командуй – не опоясал! – отшил он.
Бешено тряхнул головой и зло посмотрел на меня.
Ему казалось, что старший товарищ по бою его предал. Дурак! Я тебя спасаю!
Но сказать или сделать что-то я уже не успел.
- А что не опоясал – так это хорошо, – улыбнулся Константин и поощрительно кивнул своим подчинённым: - Взять!
Когда двое отделились от группы и шагнули к Просо, тот уже откинулся на спину, выбрасывая из-под себя ноги и вытаскивая два ствола. Как только сохранил при себе! В одном – две пули, в другом – одна… Как раз по одной двум исполнителям и Константину.
Время потекло вяло, словно холодный кисель с ложки.
Как ещё я мог защитить Просо? Я бросился…
Я-то прекрасно понимал, что Константин предложил ему жизнь и жизнь не худшую. Что может быть важнее для того, кто в жизни знает только служение, как найти того, кто тебя поведёт? Просо, как и десятки других ведомых, воспитывался в зависимости, в необходимости сильного рядом, в непринятии собственной ответственности. Из него с детства делали недочеловека. Просто потому, что кто-то может чувствовать себя полноценным только тогда, когда управляет другими. Такие, как я, например. Может, поэтому меж нами так и не случилось дружбы – он искал меня, а я самого себя.
Пренебрегая болью, я схватил Жаньку за кисти и завалил дальше на спину, не давая распрямиться и поднять корпус для стрельбы. Заорал на него, заламывая руки за голову. Просо зажмурился от боли в потревоженном плече, закусил губы, пытаясь рывком выскользнуть от меня. Ещё один рывок – и я бы не выдержал его бешеного натиска! Но удерживать не пришлось – исполнители Константина опустились с двух сторон рядом и вышибли пистолеты из ладоней Просо. Спустя мгновение меня просто мешком столкнули в сторону и подхватили ведомого под плечи, вздёргивая вверх. Сил, чтобы подняться, у меня уже не наскреблось – за продолжением схватки наблюдал с земли. Едва только на локоть опёрся.
- Уймись, пацан! – Рявкнул на Просо старший в паре.
Жанька успокаиваться не собирался. Напротив, он бешено рванулся, вращаясь и накручивая конвоиров на корпус. Как только он провёл это с перебитым плечом, мать моя женщина! Следующим движением он уже крутнулся в другую сторону и тем попытался стряхнуть с себя наседающих тархов. Бесполезно – оба держали крепко. Сквозь зубы матерясь, они пытались снова уложить его, не ломая. Я смотрел со стороны и понимал, что тиса оберегают от него самого, не позволяя калечить окружающих и калечиться самому. Просо же этого не видел – глаза застилала пелена белой ярости.
Константин не выдержал нелепого зрелища. Поморщился и огляделся, в поисках. Тот, кто ему был нужен, сам шагнул вперёд. Пожилой крепкий тур, вместе с которым Великий сошёл с вертолёта. Телохранитель? Советник? Я его не знал.
