Оказавшись дома, мы с Веораном разбрелись по комнатам.

Скоро за окнами все стихло. Я сидела у окна, вглядывалась в темноту и ждала, когда уйдут Алмазы. Для осуществления моей затеи лучше бы, чтобы сильных магов рядом околачивалось поменьше.

Часа через два заглянул уже знакомый мне маг, чтобы справиться для деда о моем самочувствии. Я заверила, что в порядке, пообещала завтра явиться в гости и заодно выспросила подробности.

Они, мягко говоря, вводили в ступор. Теория близнецов подтвердилась, неуправляемая пентаграмма была поймана у ворот академии и, разумеется, уничтожена. Это указывало, что Орберт все же виновен во всех злодеяниях, а поскольку он после допроса способен лишь мычать и пускать слюни, адамасы в безопасности. Вот только имелось одно «но»… Покопавшийся в мыслях мерзавца дракон утверждал, что к пентаграмме и последним убийствам мэтр отношения не имеет. Но дракон сам еле на ногах стоял и вообще имел славу полного психа. Хотя… похищенные сердца так и не нашли.

В общем, темная какая-то история.

Алмаз придерживался мнения, что настоящий убийца, если таковой существует, воспользуется случаем свалить все на другого и заляжет на дно. Уже имеющихся сердец ему на любую магию хватит с лихвой. И я склонна была согласиться с этим мнением. Драконья интуиция тоже, а потому… пришло совершенно неуместное чувство безопасности.

Сейчас первостепенная задача – спасти Рана. Остальное может подождать.

Гость ушел, а я для верности выждала еще немного, потом открыла окно и выбралась наружу.

Так…

Понятия не имею, как у нас с плющом это получается, но сейчас мне очень нужно чудо. Ну пожалуйста!

Я обошла дом и опустилась прямо в мокрую от росы траву у того плюща, который отсадила днем. Он просьбу исполнил и оплел едва ли не полдома. И, кстати, зеленый сейчас в окрасе преобладал. У обоих. Пальцы погладили широкий лист. Старший плющ ревниво зашумел и приполз двумя отростками проверить, что тут творится.

– Тише! – шикнула я.

Сейчас было не до его уязвленных чувств, если таковые вообще могут быть у растения.

Поглаживая лист, я взмолилась:

– Пожалуйста, ты же видишь, ему совсем плохо! Помоги!

Просто слова, я уверена, что не пыталась колдовать. Но они отозвались щекотным теплом внутри.

Растение затрепетало, будто его вдруг охватила дрожь.

А в следующий миг начало чернеть и скукоживаться.

– Проклятие! – Из глаз брызнули слезы, но они не могли вымыть из души мерзкое чувство вины и полного бессилия. – Прости… Прости.

Но плющу было уже никак не помочь. Он сгнил.

Без понятия откуда, но я точно знала, что саженец уничтожен. Наутро он не прорастет.

А тот, что оберегал меня с детства, в испуге шарахнулся назад, втягивая побеги, будто процесс разрушения мог перекинуться и на него.

Одна мысль об этом повергла меня в панику, но, на счастье, пронесло. Фу-х! Я не имею права никем жертвовать.

Но и потерять Рана тоже не могу!

Что же делать?!

Старательно сдерживая слезы, я забралась обратно в комнату. Хотя бы получилось или нет? И как это теперь узнать?! Так себе был план, только сейчас это осознала. Но дело сделано, хотелось бы узнать результат.

Скромное мое желание не замедлило исполниться.

– Ассони, ты редкая бестолочь! – с чувством рявкнули сверху.

Невидимая струнка завибрировала в ожидании.

– Ага, – радостно согласилась я. – И… как ты себя чувствуешь?

– Неплохо, – признал Веоран. Впрочем, быстро подрезал моей радости крылья. – Возможно, ты подарила мне пару недель жизни. Но больше никогда так не делай.

Внутри что-то оборвалось.

Не спасла. Лишь растянула все.

– Почему? – взвыло мое отчаяние.

– А если бы процесс захватил и тебя? – в свою очередь спросил Ран.

– Разве так бывает?

– Мы этого точно не знаем, – устало вздохнул маг.

Стало стыдно. Я едва не сделала хуже, чем уже есть.

Невольная мысль, правда, все же вспыхнула: у деда, у ректора да мало ли еще у кого много заключенных в кулонах, их можно использовать, это будет даже гуманнее, и Ран проживет дольше… Но он никогда на такое не пойдет и мне не простит, если проверну все за его спиной. И если я хотя бы задумываюсь об этом, чем я лучше свихнувшегося дракона?!

Всхлипнув, я зарылась лицом в подушку.

– Я люблю тебя, – прошептала почти беззвучно.

Вряд ли он слышал…

– Я умираю, Соня, – хрипло напомнил харз Аадор. – Этого не изменить. Смирись.

– А я тебя не отпущу, – заявила упрямо.

Сверху раздраженно фыркнули и разговаривать со мной больше не стали. Каждый остался при своем мнении.

А утро началось с грохота в дверь.

Я горестно замычала, пошевелилась, осознала, что само по себе безобразие не прекратится, и откопалась из плена одеял. Мамочки, рань какая несусветная! Кого там еще принесло? Стучат так, будто задались целью вышибить дверь.

Шаги… И не по лестнице. Веоран шел из кабинета.

Можно было уже не вставать, но сон упорхнул окончательно, а беспокойство усилилось. Пришлось заворачиваться в халат, обуваться в мягкие тапочки и, отчаянно зевая, плестись в холл.

Если там какая-нибудь ерунда…

Хотя нет, лучше пусть будет ерунда.

На пороге стояла целая толпа. Бледный и грязный дракон, злобный ректор, пятеро невозмутимых Алмазов, кто-то из преподавателей… За их спинами нервно маячили близнецы, и Хия обнимала себя за плечи. Бедная, ей за последние сутки многое пришлось перетерпеть.

– Что-то случилось? – обозначила свое присутствие я.

Кожу оцарапал холодок. Драконье чутье уже знало: случилось.

Ран обернулся и… утер кровоточащий нос. Рахайлы в этот раз были ни при чем. И губа у него оказалась разбита.

– Они говорят, что это я создавал пентаграммы и убивал студентов, – буднично пояснил профессор.

Перед глазами поплыло. Я покачнулась и только благодаря драконице сохранила равновесие. Пелена рассеялась, но пришло видение. Воспоминание. Я возвращаюсь с поисков мамы, Веоран стоит у ворот академии. Вроде как меня встречает. И что-то колдует. А потом выясняется, что кто-то мастерски нарушил защитное плетение. Кто-то, кто знал, как оно устроено.

Дышать стало трудно. Воздух, врывающийся в легкие, казался раскаленным.

Нет! Просто нет.

Он не мог этого сделать. И мне плевать на все в мире доказательства.

Близнецы были со мной в целом солидарны.

– Здесь, должно быть, какая-то ошибка, – пытались докричаться они до общественности.

– Мы можем проверить это прямо сейчас, – прошипел ректор. – Пусть он позволит телепату войти в свой разум.

– Я сейчас несколько не в состоянии. – В пользу правдивости слов дракона свидетельствовали кровавые пятна на его лице, руках и одежде, оставшиеся там еще со вчерашнего вечера.

– Сюда скоро прибудет специально обученный маг с одним очень интересным артефактом. – Ректор, как выяснилось, все предусмотрел.

Вечные камни, пусть это окажется просто дурной сон…

– Нет, – ровно ответил Ран.

Естественно! Иначе узнают о его состоянии. А может и про удачу все всплыть, тогда госпожу Лину казнят, и не факт, что мне тоже не прилетит за компанию. Он не дастся. А влезть к магу такого уровня в голову против его желания очень трудно. Он будет сопротивляться до последнего. И вряд ли в итоге останется вменяемым.

– Ты понимаешь, что это практически признание? – рявкнул Адант.

Кто-то из Алмазов попытался придержать его за плечо, но успокаиваться ректор не желал.

– Думай, что пожелаешь. – Ран прямо посмотрел в полыхающие яростью глаза.

– Взять его.

Илгард Адант отступил в сторону, предоставив выполнить грязную работу более молодым Алмазам. Ну и по зубам получать досталось им. И заклинания летели в них же. Но их было больше, так что Веорана все же скрутили. К тому времени он обзавелся кровоточащей ссадиной на лбу и сбил скулу и костяшки пальцев.

– В камеру, – отдал новый приказ глава Алмазной академии.