Капитан напряженно вглядывался в клочья серого тумана, готовый каждую секунду изменить курс, хотя мы оба знали, что, если заметим препятствие, будет слишком поздно. Минуты ожидания казались часами. И вдруг, когда я почувствовал, что больше не выдержу, облака поредели, рассеялись, и мы наконец увидели венерианский пейзаж.

Впрочем, его трудно было назвать пейзажем — во все стороны, до самого горизонта, простиралось серое море. Даже наше чувство облегчения не сделало этот вид менее мрачным. Снаружи шел сильный ливень, заливавший иллюминаторы; свинцово-серые облака, казалось, давили на нас, как гигантская губка, полная воды. Нигде не просматривалось береговой линии: горизонт был безжизненным и пустынным.

Корабль снизился и полетел над поверхностью волн на высоте нескольких сотен футов. Нам оставалось только ждать, когда впереди появится земля. Полет длился час за часом, но ничего не менялось. Кто знает, возможно, мы удалялись от земли? Дождь, морская пустыня и неопределенность повергли нас в депрессию. Мы начали уже спрашивать себя: неужели вся Венера покрыта водой?

Наконец вдалеке показалась темная полоса. Видимость была настолько слабой, что ничего разглядеть мы не могли. Однако я указал на полосу капитану, и мы переменили курс. Наше волнение нарастало.

Когда мы подлетели ближе, то увидели невысокий холм. Холм располагался на острове площадью 5— 6 квадратных миль. Никто бы не выбрал подобное место для первой посадки, но мы слишком устали морально и физически и нуждались в кратковременном отдыхе.

Я признаю — абсурдно землянину описывать Венеру здешнему обитателю, но между Таконом и тем островом есть существенная разница. Вообще, ваш Такон — необычное место; здесь совершенно иной климат, чем в других областях, где мне удалось побывать. Наверно, они находятся в разных полушариях, раз настолько не похожи. Например, небо над нашим островом было постоянно покрыто тучами, и за все время пребывания мы ни разу не видели солнца. Однако воздух там был очень теплый и влажный.

А здесь, в Таконе, климат напоминает земной: переменная облачность, редкие дожди, нет той изнуряющей жары; совсем другие растения: мне трудно поверить, что такое разнообразие может существовать на одной планете. Я не разбираюсь в ботанике, но наш остров был сплошь покрыт гигантскими папоротниками и пальмами, которые росли с удивительной быстротой. И я не встретил там ни одного обычного дерева.

Два дня мы занимались мелким ремонтом, изредка устраивая прогулки по острову. Дождь лил, не переставая, и выходить из корабля никому не хотелось, но прогулки были необходимы, чтобы поднять наш дух. На третий день капитан предложил устроить экспедицию к вершине холма. Мы согласились. Все мы ходили вооруженными: хотя и сталкивались только с маленькими пугливыми ящерицами, разбегавшимися при нашем появлении, неизвестно было, кого можно встретить в лесах у подножия холма. На рассвете мы покинули корабль — увешанные снаряжением, но почти голые из-за невыносимой жары. Капитан повел нас через пляж, на который приземлилась «Нунция», в сторону леса. Нам оставалось только пробираться через кусты, отделявшие лес от берега, когда я резко остановился.

— Черт побери! — воскликнул я раздраженно.

— В чем дело? — спросил капитан.

— Снаряжение! — объяснил я.— Я забыл взять пистолет.

— Проверьте!

Я обыскал рюкзак — там не было ни пистолета, ни патронов. А путь предстоял далекий и, возможно, опасный.

— Придется мне сбегать за ним,— сказал я.— Я догоню вас через несколько минут.

Капитан с недовольным видом согласился — он терпеть не мог разгильдяйства, но не стал подвергать потенциальной опасности члена команды. Я побежал обратно, оступаясь на песке. Открыв входной люк, я оглянулся назад: три человека стояли на опушке леса и ждали меня. Я забрался внутрь, захлопнул за собой люк и бросил на пол рюкзак. Сначала я побежал в машинный отсек и включил подачу топлива; потом кинулся в рубку. Торопливо включив все необходимые приборы, я нажал на «старт» и бросил взгляд в иллюминатор.

Капитан изо всех сил спешил к кораблю, за ним неслись остальные. Не знаю, как он догадался, что я замыслил увести корабль; может, он посмотрел в бинокль и заметил меня в рубке. В общем, он понял, в чем дело. Когда он исчез из поля моего зрения, корабль задрожал, снаружи мелькнула яркая вспышка, и раздался низкий рев двигателей. Корабль поднялся в воздух.

Я успел увидеть двух уцелевших космонавтов, в отчаянии воздевавших руки к небу. Не знаю, что случилось с капитаном — скорее всего, он не выжил. Я развернул корабль, и «Нунция» устремилась вдаль от острова в поисках новой земли.

Прошло несколько часов, и я стал серьезно беспокоиться. Возможно, на этой планете и была суша, но я ее пока не нашел. У меня возникало неприятное ощущение, что рано или поздно «Нунция» упадет в океан, а я умру от голода, даже если успею из нее выбраться. Этот корабль не рассчитан на управление одним человеком. По крайней мере, еще кто-нибудь должен был находиться в машинном отделении. Уровень топлива понижался на глазах, но я не мог отойти от пульта и включить подачу из резервного запаса. Я подумал, не зафиксировать ли рычаги управления, а потом быстро сбегать в машинный отсек, но эта замечательная идея оказалась невыполнимой, и я отказался от нее. Я мог только вести корабль и надеяться, что долгожданная земля покажется не слишком поздно.

Суша появилась как раз вовремя: скалистый, негостеприимный берег, по самые верхушки остроконечных утесов заросший джунглями. Песчаного побережья, на которое я мог бы посадить корабль, там не было. Волны с дикой и тщетной яростью бросались на изрезанный берег, а джунгли тянулись до самого горизонта. Я должен был срочно посадить корабль, но где?

Через десяток миль «Нунция» решила этот вопрос за меня. Двигатели внезапно остановились, и корабль полетел вниз. Я даже не пытался посадить его — только пристегнулся к койке, надеясь, что эта жалкая мера смягчит удар.

Я вышел из этого приключения целым и невредимым. Потом я осмотрел «Нунцию»: ее стройный корпус оказался смятым и треснул в нескольких местах. Я же отделался несколькими синяками. Одно мне было ясно: больше корабль никогда не поднимется в воздух. Я выполнил задание «Металлик Индастриз», и теперь земные телескопы тщетно будут разыскивать в небе корабль, который никогда не вернется. Несмотря на свое затруднительное положение, первое время я еще не вполне осознавал свою участь — я был полон дикой радости. Я выполнил клятву мести, расплатился за судьбу своей несчастной семьи. Единственное, что слегка омрачало мою радость,— враги никогда не узнают, кто погубил их корабль. Я надеялся, что со временем они все же догадаются.

Следующие недели моего пребывания на Венере слишком скучны, чтобы их подробно описывать. Я занимался рутинными делами: обживал разбитый корабль, защищался от крупных животных, охотился, искал съедобные растения — словом, делал все то, что делает любой потерпевший кораблекрушение. Я не старался устроиться надолго, только обеспечил себе минимальный комфорт. Скоро на Венеру должен был прибыть корабль, «Металлик Индастриз».

Так я провел шесть месяцев по хронометру «Нунции» — бездельничал и размышлял. Иногда мне приходило на ум, что Венера — не самое подходящее место для приобретения земельных угодий. Зато, думал я, по возвращении домой это будет великолепная тема для разговоров. Все мои мечты были окрашены этим «когда я вернусь домой»; эта фраза стояла, как защитный барьер между мной и ве-нерианской действительностью.

Прошло шесть месяцев, и я почувствовал, что день моего избавления близится. Корабль «Металлик Индастриз» уже, должно быть, построен. Я выждал еще месяц, невольно каждый день высматривая в облаках его силуэт; потом пришло время подавать сигнал. Я разыскал на «Нунции» мощный прожектор, установил его вертикально, чтобы луч падал на облака, и начал включать его каждую ночь, оставляя гореть до утра.