- Служба приезжала ежедневно?

Уолтер помотал головой.

- Мы вызывали их, когда надо было забрать тело, и они приезжали в конце дня.

- Была ли у вас когда-нибудь причина захоронить останки самому?

- Нет. Я понимаю желание похоронить своего любимца во дворе, но я не стал бы брать это на себя. Животное не было моим.

- Вы бы знали, если бы округ вел записи о заборе останков?

- На это не было бы причин. У нас была форма, которую подписывал хозяин, давая разрешение на эвтаназию. Иногда владелец просил нас вернуть ему прах, иногда, нет.

Не могу вообразить, почему это может стать предметом спора.

- Нет-нет, никакого спора. Санчес сказал мне, что дал вам разрешение по телефону.

- Я этого не помню, но звучит правильно.

- Как насчет ваших записей?

- Их больше нет. Когда я вышел на пенсию, то отдал некоторые папки, по требованию, другим ветеринарам, а остальные хранил. Через десять лет я пригласил компанию по измельчению документов. Может, в этом не было необходимости, но мне не нравилась идея, что личная информация попадет на помойку.

- Можете ли вы подумать о любой причине, по которой Улфа не забрали и не кремировали?

Какие-нибудь особые обстоятельства?

Макнэлли снова помотал головой.

- Это был протокол.

- Большинство людей сохраняли прах?

- Некоторые да, некоторые — нет. Почему вы спрашиваете?

- Мне просто любопытно. У меня никогда не было собак и кошек, и я понятия не имею, как делаются такие вещи.

- Люди привязываются. Иногда кошка или собака значат для тебя больше, чем собственная плоть и кровь.

- Понимаю. Ну, я отняла у вас достаточно времени.

Я открыла сумку и достала свою визитку, прежде чем подняться на ноги.

- Я оставлю это вам, на случай, если вы вспомните что-нибудь еще.

Он встал и проводил меня до двери.

- Извините, что не смог помочь больше.

- Вы дали мне больше, чем я ожидала. Печально, но думаю, мне придется с этим жить.

- Что стоит на кону? Вы должны задать себе этот вопрос.

- Пока не знаю. Может быть, ничего.

- Не допускайте, чтобы это лишило вас сна. Это вредно для здоровья.

- Как насчет вас? Вам хорошо спится?

Он улыбнулся.

- Да. Я был благославлен. У меня была чудесная семья и работа, которую я любил.

У меня прекрасное здоровье, и я сохранил все свои способности, насколько мне известно, - добавил он саркастически. - Я сумел отложить достаточно денег, чтобы наслаждаться своим старческим слабоумием, так что сейчас главное — оставаться активным. Некоторые люди не настолько удачливы.

- Да, вам повезло.

- Это точно.

Садясь в машину, я думала о том, насколько удачливым он себя чувствовал, когда узнал, в какую историю попал его сын Уокер. Если его и проинформировали, он не показывал никакого вида.

Возвращаясь в офис, я еще раз заехала к Кошачьей клинике Мид-Сити, на этот раз свернув в аллею позади. Название каждого учреждения было написано на задней двери, так что легко было заметить деревянную пристройку, о которой говорил доктор Макнэлли. Я припарковалась и вышла из машины, чтобы посмотреть поближе. Сооружение было меньше, чем используют в домах для мусорных баков, и пристроено к стене, справа от двери. Деревянная конструкция была простой, с обычным металлическим крюком, который входил в маленькую петлю. Не было заметно больше никаких запирающих механизмов, и вряд ли они когда-нибудь были. Не было даже следов от колец, куда мог быть подвешен замок. Я потянула за деревянную ручку, и дверь бесшумно открылась. Не считая сухих листьев и паутины, внутри было совершенно пусто, и непохоже, чтобы помещением пользовались.

В дальнем конце сарайчика дверь, которая в дни доктора Макнэлли открывалась в его клинику, была заделана.

Я оглядела аллею в обе стороны. С другой стороны было несколько личных гаражей с калитками и дорожками, ведущими на задние дворы, которые разделялись оградами.

Это был общественный проезд, утилитарный по назначению, но доступный со всех сторон.

Кто угодно мог знать о заборе умерших животных — работники ветеринарной больницы и клиенты, служащие контроля за животными, соседи, соседние учреждения, сборщики мусора, бродяги. Если подумать, можно сузить круг подозреваемых похитителей трупов до пары сотен неизвестных индивидуумов. Но до сих пор остается вопрос: зачем кому-то воровать мертвую собаку, чтобы перевезти ее в Хортон Рэвин и похоронить?

Разве что, как предполагал Саттон, двое мужчин были вынуждены заменить останками Улфа что-то или кого-то, что они закапывали, когда шестилетний Саттон появился на сцене.

Я отмахнулась от предположения, когда оно было сделано, но теперь задумалась. Взрослая волко-собака была намного крупнее четырехлетнего ребенка, но, поскольку у меня не было возможности определить, что произошло, может быть, настало время подойти к вопросу с другой стороны: не мотив для кражи собаки и ее похорон, а выбор места. Почему именно там, а не где-нибудь еще?

После обеда я отправилась в Хортон Рэвин, проехав по Виа Джулиана до того места, где от нее отходила Алита Лэйн. Я припарковалась напротив дома Феликса Холдермана, заперла машину и пошла по его подъездной дорожке. Справа, в дальнем конце дома, была открыта дверь в гараж на три машины. С одной стороны стоял седан последней модели, а остальное пространство было переделано в мастерскую. Феликс стоял ко мне спиной, но почувствовал мое присутствие. Он обернулся и поднял руку, в знак того, что сейчас подойдет, а потом вернулся к работе. На нем был джинсовый комбинезон, рубашка с длинным рукавом, перчатки и защитные очки. В открытом шкафчике сбоку вертикально стояли куски разноцветного стекла.

Когда я подошла поближе, то увидела, что он делает витраж. На столе он разложил рисунок, стилизованный узор из деревьев, листьев и веток на белом фоне. Он вырезал бумажные трафареты для каждого участка рисунка и наклеил их на куски цветного стекла.

Я смотрела, как он ведет круглым резцом вдоль края трафарета. Он уже вырезал несколько штук и я подождала, когда он закончит этот. Он постучал по стеклу, и оно аккуратно отломилось.

Феликс сдвинул вверх свои очки. Я сказала:

- Здравствуйте, мистер Холдерман. Извините, что отвлекаю вас от работы.

Он снял перчатки и положил их на стол, покачав головой.

- Не беспокойтесь. Я все равно хотел прерваться. Я слишком увлекся, а это хорошо, подышать свежим воздухом время от времени. Это вы приходили и спрашивали разрешения пройти по холму. Вам надо было сказать, что вы задумали.

- Извините, что не сказала. Но я не думала, что что-нибудь получится. Все равно надо было вам рассказать.

- Я забыл ваше имя.

- Кинси Миллоун. Полицейские рассказали вам?

- После всего. Кажется, они думали, что у вас есть идея, которая приведет к чему-то важному.

- Я тоже так думала, но ошиблась. Такова жизнь.

Я посмотрела на витраж, над которым он работал.

- Это вы сделали панель для входной двери?

- Да. Эта немного сложнее, но мне нравится.

- А что вы с ней сделаете, когда закончите?

- Отдам кому-нибудь. Я всучил свои витражи почти всем родственникам. Дом моей дочки выглядит, как церковь.

Он улыбнулся, показав ямочки на щеках, которые я не замечала раньше.

- Что снова привело вас сюда?

- Меня интересуют люди, которым принадлежал участок, где была зарыта собака. Вы говорили, что дом менял владельцев дважды. Вы были знакомы с предыдущими?

- О, конечно. Патрик и Дебора Унрих. Хорошие ребята. Собака была не их, если это вас интересует.

- Я знаю. Я говорила с настоящим владельцем, и он понятия не имеет, каким образом оказалось, что его собака похоронена на чужом заднем дворе. Возможно, этому есть простое объяснение.

- В то время вся часть холма была покрыта деревьями. Может быть тот, кто похоронил собаку, не знал, что это чья-то собственность.