Я смотрела на дверь в ожидании его возвращения.

Через минуту он появился, со странным выражением лица.

- Майкл Саттон мертв.

- Что?

- Его застрелили в его машине, на стоянке у парка Сишо.

Я лишилась дара речи, уставившись на него, и не веря. Чини продолжал, может быть, надеясь смягчить удар.

- Полицейский на месте сказал, что женщина выгуливала собаку, слышала выстрел и видела черную спортивную машину, выезжающую со стоянки. Она видела только мельком, и кажется, не может отличить «корвет» от танка. Она довольно уверена насчет черного цвета, если только машина не была темно-синей. Я не должен был тебе этого говорить, но ты хороший друг, и я верю, что ты будешь держать рот на замке.

Я сидела, неспособная принять новости. Чини положил мне руку на плечо и сжал.

- Мы выезжаем на место преступления, и я не хочу, чтобы ты здесь оставалась. Поговорим позже, когда я буду знать больше.

Четверг, 21 апреля 1988.

Джон остановил машину на подъездной дорожке, достал пистолет из-под сиденья и вышел.

Обошел вокруг главный дом до задней двери и вошел. Запасы спиртного хранились в буфетной, между кухней и столовой. Джон положил пистолет на стол, открыл шкаф и вытащил бутылку Cutty Sark. Налил себе порцию и выпил. Поставил стакан на стол и вытянул вперед руки. Он ожидал, что они будут трястись, но этого не последовало. Его сердце билось немного часто, но в остальном он чувствовал себя нормально.

Каким наивным он был, представляя себе убийство. В своем последнем триллере он описывал, как герой застрелил бродягу. Убийство было случайным — ни мотива, ни оружия, оставленного на месте преступления, ничего, что связывало бы убийцу с его жертвой. Полицейский следователь зашел в тупик. И дело должно было быть списано со счетов, как идеальное преступление. Конечно, была сделана ошибка, совсем небольшая. В конце, убийца не был пойман, но судьба у него оказалась незавидной, такой, какую может выдумать только писатель. Теперь Джон осознал, что совершенно не понимал процедуры лишения жизни другого человека. Это было просто, никаких последствий. Единственной неожиданностью был звук, который издал Майкл Саттон, когда понял, что произошло. Джону придется постараться, чтобы стереть из памяти этот короткий крик.

Он засунул пистолет за пояс, налил себе еще скотча и понес с собой в гараж, откуда он поднялся в свои комнаты. Ему нужно было упаковать еще несколько вещей. Кроме этого, он был полностью готов. Последние два года он постепенно переводил все свои деньги на оффшорные счета, начиная с десяти тысяч, которые оставил ему отец. Лайонел невольно завещал ему больше, чем собирался. Во время неразберихи после неожиданной смерти отца от инфаркта Джон очень удачно прихватил паспорт Лайонела из ящика стола. Мона ничего не заметила. Он дождался, когда истечет срок годности паспорта, и написал заявление на новый, приложив две собственные фотографии. Он сфотографировался в отцовских очках, так что сходство было достаточным. Джон испытал определенное удовлетворение, идентифицировав себя с отцом.

Ребенком он молился на папу, гордясь, что тот был профессором. Много раз он сидел у него на занятиях и восхищался его знаниями. Студенты были в восторге, смеясь над его забавными наблюдениями, записывая его остроты, вместе с плотными кусками информации, вставленными в его лекции. Его отец написал две книги, опубликованные известным университетским издательством. На коктейльных вечеринках маленький Джон ходил среди гостей, слушая, как отец рассказывает смешные истории об известных литераторах.

После смерти матери Джона и женитьбы Лайонела на Моне его значение уменьшилось.

Он написал еще две книги, которые плохо продавались, а третью ему пришлось публиковать самому. Годы спустя его еще приглашали читать лекции и хорошо платили, но Джон слышал те же слова, с теми же неловкими паузами для вежливого смеха над не очень смешными шутками. К тому времени, как Лайонел умер, Джон видел его выдохшимся и слабым.

Мона высосала из него все.

Джон вернулся к своим сборам. У него было почти сто тысяч долларов, сотнями, в двух специальных кошельках, которые были почти незаметны под его спортивной курткой.

За две тысячи он купил билет на самолет, в первый класс, в один конец, в Венесуэлу, в Каракас. Там он купит другие документы — паспорт, водительское удостоверение и свидетельство о рождении, и распрощается и с Джоном и с Лайонелом Корсо.

После того, как устроится, он напишет следующую книгу и отправит агенту в Нью-Йорк под вымышленным именем. Он знал, к кому обратится, к женщине, которая его отвергла, когда он отчаянно нуждался в агенте, на заре своей карьеры. Она обрадуется шансу ухватиться за автора, который пишет в стиле Джона Корсо, после того, как потеряла состояние, отвергнув оригинал.

Джон надел ветровку и положил пистолет в карман. Как здорово, что вещь, украденная у соседа двадцать один год назад, теперь дала ему свободу. К тому времени, когда полиция сообразит, что к чему, если им вообще это удастся, он будет далеко, и найти его, как он надеялся, будет невозможно.

Он сложил и упаковал свою любимую спортивную куртку, плащ и шесть рубашек, только что полученных из химчистки. Он прошел в ванную, собрал в несессер несколько туалетных принадлежностей и упаковал его тоже. Его вторая сумка уже была собрана и ждала внизу у двери. Он сел за стол и набрал рабочий телефон Уокера.

- Только что позвонил Майкл Саттон. Он хочет встретиться.

- Встретиться с нами? Зачем?

- Откуда я знаю? Может, хочет заключить соглашение. Мы заплатим, и он будет держать рот закрытым.

- Шантаж?

Джон старался говорить небрежно.

- Теперь, когда он знает, где ты работаешь, этого нельзя исключить.

- Черт. Я говорил, что от него будут неприятности.

- Мы пока не знаем. Может, мы договоримся.

- Договоримся? Как долго это будет продолжаться? Если мы дадим ему деньги сейчас, это только вопрос времени, когда он придет за добавкой.

- Правда, но ты говорил, что все равно собираешься сдаваться, так какая тебе разница. Когда он снова явится с протянутой рукой, ты уже будешь в тюрьме.

- Я говорил, что думал о том, чтобы сдаться. Я еще ничего не делал.

- О, извини. Ты был вполне уверен, когда мы разговаривали в последний раз.

- Потому что я не видел альтернативы.

- Как я понимаю, если мы ему сейчас заплатим, мы выиграем пару месяцев, в течение которых ты можешь передумать. Возможно, я должен напомнить, что твое признание потеряет свою остроту, если он явится в полицию раньше тебя.

- Тогда зачем вообще с ним разговаривать?

- Я хочу послушать, что у него на уме.

Уокер помолчал немного, обдумывая идею.

- Где он хочет встретиться?

- Он упоминал кафе недалеко от банка. Наверное, он думает, что будет в безопасности на публике.

- А вдруг он запишет наш разговор? Тогда мы оба пропали. Я думал, все дело в том, чтобы найти способ, как мне пойти к копам, не подставляя тебя.

- Это было раньше.

- Мне это не нравится.

- Мне тоже, Уокер. Но если мы не придем, он точно пойдет в полицию.

- Ты говорил, что у него ничего на нас нет. Мы были просто ребятами, хоронившими собаку. Разве не так?

- А вдруг у него есть туз в рукаве? Это меня беспокоит. Я не люблю сюрпризов. Будет лучше, если мы узнаем, что это.

- Черт.

- Я не вижу, как этого избежать. Может быть, этот парень безобиден, в таком случае, нам повезло.

- Я не думаю, что нам следует показываться вместе. Сейчас везде видеокамеры. Нам не нужно, чтобы нас засняли втроем в кафе. Это будет плохо выглядеть.

- Я могу ему перезвонить и договориться о другом месте, если ты выберешь какое-нибудь.

- Как насчет Парка Страсти? Кроме нас туда никто не ходит. Если ты волнуешься насчет проводов, мы можем его ощупать.