…Обстановка в Главной базе флота накалялась. Офицеры умело и организованно проводили свою линию: не признавали приказ № 1, выступали за ограничение прав матросских комитетов, против выборности и смещения начальников, против демократизации на флоте; их поддерживало морское министерство, в составе которого не было никаких изменений, все шло по старым царским законам. Морской министр Григорович обратился к матросам с призывом повиноваться «своим начальникам», что послужит «окончательной победой нашей родины». Следом за этим обращением на кораблях читали телеграмму командующего Черноморским флотом адмирала Колчака, он выражал уважение морскому министру «в твердом решении его приложить все силы для доведения войны до победного конца».
Дивились матросы:
— Правительство новое, а дела идут по-старому. Какая же корысть от революции…
«На кораблях и в береговых частях ежедневно проходят митинги и собрания, моряки горячо, до хрипоты спорят, выносят резолюции, — думал Дыбенко. — А что толку? Война продолжается, народ бедствует, разруха не прекращается, у власти все те же помещики и капиталисты. Заседания Гельсингфорсского Совета превращаются в пустую говорильню. Решающее слово там имеют меньшевики и эсеры, их в Совете большинство; они уж и газеты свои издают. Лавируя и приспосабливаясь к царизму, меньшевики сумели сохранить свои кадры, большевиков же правительство громило, сажало в тюрьмы, отправляло на каторгу».
Перед флотскими большевиками жизнь ежедневно выдвигала сложные вопросы, ответить на которые не хватало ни знания, ни опыта.
— Надо издавать свою матросскую газету!
Кто первый высказал эту мысль? Дыбенко? Ховрин? Светличный? Мальков? Свистулев? Всем она пришлась по душе; начали сочинять заметки, воззвания. На «Республике» имелся ротатор, на нем печатали газету, потом разносили по кораблям. И все же Дыбенко был недоволен:
— Писаки мы неважные, строчим длинно и малоубедительно. Словесный мусор получается. Подмога нам нужна.
Послали Светличного в Петербургский комитет партии большевиков.
— Проси, чтобы прислали опытных агитаторов, а главное — пишущих, — наставлял своего друга Дыбенко.
Вернулся Григорий быстро. Доложил:
— Будет подмога!
И вот первая ласточка. На «Ща» появился приятный молодой человек, голубоглазый, волосы на пробор. Представился: «Борис Жемчужин. Прибыл по заданию Петербургского комитета». Дыбенко схватил дорогого гостя в свои сильные объятия:
— Теперь горы свернем!
Пока пили крепкий флотский чай, Жемчужин рассказывал о себе: большевик, бывший студент Технологического института, недавно вышел из «Крестов». В Гельсингфорс приехал из Кронштадта, где наладил выпуск матросской газеты «Голос правды».
— Там активно действуют вернувшиеся из тюрем Тимофей Ульянцев и Иван Сладков. Недавно из Петрограда прибыл студент-большевик Семен Рошаль. Петербургский комитет хорошо помогает кронштадтцам. И к вам направлены опытные товарищи, — говорил Жемчужин.
Скоро у Жемчужина появились соредакторы: Людвиг Старк — но партийной кличке Антон, революционер, журналист, хотя и молодой, но уже успевший посидеть в царских тюрьмах, и под стать ему Ильин-Женевский.
На несколько дней Дыбенко покинул Главную базу…
В конце марта Гельсингфорсский Совет принял решение послать делегации на Черноморский флот и на фронты — Кавказский, Северный и Юго-Западный. Нужно было наладить связи между революционным флотом и войсками. «В течение первого месяца революции упорно ходили слухи о готовившемся новом перевороте и возвращении к царским порядкам с помощью армии, — вспоминает Дыбенко. — Этот призрак волновал матросов. Они не доверяли правительственным газетным сообщениям, поскольку не доверяли и самому правительству. Надо было воочию убедиться, каково настроение армии».
С небольшой группой делегатов Дыбенко отправился на Юго-Западный фронт. Побывали у главнокомандующего А. А. Брусилова и, получив разрешение, начали знакомиться с полками. Всюду увидели одно и то же: солдатские комитеты состоят ив офицеров, и возглавляют их полковники. Живут фронтовики в ужасных условиях, начальники пьянствуют. Здесь все оставалось еще по-прежнему, многих уголков России революция тогда еще не коснулась. На митингах солдаты заявляли:
— Война нам осточертела!
— Обороняться будем, воевать не хотим!
— Пусть правительство заключает мир или по крайней мере добивается мира. Если немцы откажутся, тогда силой оружия заставим их подписать мирные условия!..
Дыбенко вернулся в Гельсингфорс. Встретивший его Светличный сообщил:
— У нас приятная новость — тридцатого марта вышел первый номер матросской газеты «Волна»!
Это была газета маленького формата, но она выражала именно то, что внутренне требовал каждый матрос. Газета быстро нашла широкий отклик в матросской массе. Она утвердилась, и распространение ее росло. Матросы вносили деньги на издание своей «Волны».
Очень понравилась Павлу передовая статья, написанная взволнованно, страстно: «Поднялась волна революции. Смело ринулась она на темную мрачную скалу, одним ударом обрушила она ее подмытые, расшатанные устои.
Отступает она на миг и снова с еще большей силой набрасывается на скученные нагроможденные обломки, размывает и относит их в морские глубины.
И не упадет, не успокоится волна, но будет расти, вбирая в себя новые силы, пока не довершит свое дело победы…»
— Будем направлять волну на темные силы контрреволюции! — сказал Дыбенко.
В мае Ревельский комитет РСДРП(б) стал издавать газеты «Утро правды» на русском языке и «Киир» («Луч») — на эстонском.
Легче стало флотским большевикам поддерживать тесную связь с массами, разоблачать предательскую политику соглашательских партий…
Рождалась самостоятельная флотская большевистская партийная организация. До нее большевики Главной базы входили в самозванный Гельсингфорсский комитет РСДРП, возглавляемый С. А. Гариным (Гарнфельдтом). «Негоже нам жить под одной крышей с соглашателями-меньшевиками, — говорил Дыбенко своим товарищам. — У нас хватит сил для создания своей партийной организации». Его поддержали уже приехавшие в Гельсингфорс посланцы Петербургского комитета, в недавнем прошлом видные руководители большевистского подполья — Владимир Николаевич Залежский (Владимир), Николай Кириллович Антипов (Анатолий), Иван Никитич Егоров (Кирилл Орлов) и другие. Дыбенко, Марусев, Ховрин, Мальков составили инициативную группу по созданию Свеаборгского коллектива РСДРП(б).
Большевики Главной базы вели решительную борьбу с меньшевистским Гельсингфорсским комитетом партии, они добились созыва общегородской конференции, на которой одержали победу: 5 апреля был избран новый большевистский комитет. Вошел в него и Дыбенко. Газета «Волна» стала органом Гельсингфорсского комитета РСДРП(б).
А у матросов уже родилась новая инициатива: команды линкора «Гражданин» и крейсера «Адмирал Макаров» обратились к кронштадтцам, ревельцам и свеаборгцам с предложением создать общий Совет Балтийского флота, «в котором были бы представители от всех судов и дивизионных комитетов… Совет будет выразителем воли личного состава всего флота…». Предложение поддержали матросская секция Гельсингфорсского Совета и подавляющее большинство судовых комитетов. Была создана группа во главе с Дыбенко, которая довольно быстро разработала проект организации Центрального Комитета Балтийского флота. Не мешкая на местах избрали делегатов и направили их в Главную базу. Утром 28 апреля 1917 года на маленьком, невзрачном суденышке «Виола» открылось заседание флотских представителей. Этот день и стал днем рождения Центробалта — Центрального Комитета Балтийского флота.
Гельсингфорсский Совет, где главенствовали соглашательские партии, попытался было завладеть новой организацией моряков. Об этом довольно ясно заявил, приветствуя флотских посланцев, представитель Совета меньшевик Мазик.
Дыбенко предложил резолюцию:
— Так как ЦКБФ рассматривает дела, касающиеся исключительно жизни флота, то ЦКБФ обсуждение своих постановлений должен представлять только матросской фракции Совета для сведения.
