– Пей чай, пока он горячий. Нет ничего лучше крепкого горячего зеленого чая, – многозначительно заметил отец Сэмуил и с наслаждением отпил из кружки, издав при этом громкий хлюпающий звук.

– Мы давно не разговаривали, Джек. Конечно, тому можно придумать массу оправданий, но они все равно будут служить лишь отговорками.

Снаружи послушался рев, кто-то с силой тарабанил в дверь. Священник покачал головой на молчаливый вопрос Джека.

– Эрни… Скажу честно, давать ему лекарство – сущее наказание, прости меня Господи, – он перекрестился. – Легче поцеловать бешеного пса нашего садовника! Слава Богу, осталось еще два дня.

– Почему бы не поручить эту работу доктору? Пусть госпитализирует его на время.

– Что ты! – Всплеснул руками отец Сэмуил. – Эрни – несчастная душа маленького ребенка в этом несуразном теле. Это сильно травмирует его, а мой долг, как истинного католика, помочь его душе и направить на путь истинный. Хотя мне кажется, он мало меня понимает… – Священник вновь перекрестился. – Но ничто человеческое ему не чуждо, проказник, прости Господь его душу.

– Вы о чем?

– Эх, утром он так напугал вашего директора, что пришлось давать ей успокоительное?

– Лили Стофф, вот уж не думал, что она чего-то боится?

– Не смешно, сын мой. Ей действительно стало плохо. Срам-то какой, стыдно сказать, – священник перекрестился. – Эрни подсматривал за ней, когда она переодевалась. И вот дурачок, а все туда ж.

Джек не сдержался и захохотал, представив картину: прямо как Квазимодо и Эсмеральда нашего времени. Ничего более нелепого он не мог себе вообразить – высокомерная молодая особа и это недоразумение природы. А Эрни еще тот тип!

Отец Сэмуил осуждающе посмотрел на него. Джек торопливо поднес чашку ко рту, чтобы не захохотать снова. И надо отдать должное отцу Сэмуилу, чай действительно был хорош.

– Но, как бы то ни было, я прочитал Эрни проповедь о великой силе целомудрия и чистоте души, надеюсь, он понял хоть толику из всего сказанного, хотя… – он махнул рукой. – Я тебя пригласил не об Эрни поговорить, сын мой.

Настроение у Джека моментально испортилось, и пить чай тоже перехотелось. Он отодвинул от себя кружку и на предложение святого отца налить ему еще, отказался. Священник встал, убрал чайник, кружки, смахнув крошки от печенья прямо на пол. Он намеренно медлил, на лбу пролегла морщинка.

– Джек, скоро день твоего восемнадцатилетние, этот день особенный для нас всех. Мы не один десяток лет ждали прихода наследника, того, кто сможет возглавить орден и повести его членов в борьбе со злом. Мы ждали, чтобы передать дело нашей жизни в надлежащие руки. Этот день предсказан еще за долго до твоего рождения, и ты понимаешь, с каким волнением мы ждем, когда сбудется предначертанное. С самого раннего возраста тебя готовили к этому, но не посвящали во все тонкости нашего дела. Когда же тебе все станет известно, ты будешь горд и счастлив, что такая миссия возложена именно на тебя.

– Но пока я ничего не знаю и мне не особенно это нравиться.

– Я уверен, поверь, ты переменишь мнение обо всем, как только вступишь в права. Ждать осталось совсем недолго.

– Но я хочу жить, как все. Я не хочу быть наследником…

– Тебе будет сложно, но ты сможешь устоять. Долг матушки Афении помочь тебе достойно пройти этот путь. Но даже она не всесильна. Как бы ты ни старался, ты не сможешь жить как все и отдать возложенную на тебя миссию другому. Наше общество, наш орден очень долго ждал именно тебя, и теперь мы готовы к этому событию. Я хочу, чтобы ты понял, Джек, изменить ничего нельзя. Время бесповоротно. В твоих жилах течет иная кровь. И то, что возложено на тебя, произойдет, – Джек поднялся, он не мог сидеть на месте.

– Что значит иная, отец Сэмуил?

– Иная – значит особенная…

– Ясно, – хмыкнул Джек, ничего не поняв. – Это значит, что я не смогу заниматься любимым делом.

– Ты будешь заниматься тем, чем захочешь, но только живя в нашем городе. Ты не сможешь жить вне его.

– Это смешно! Я не хочу оставаться здесь!

– Я прошу только немного терпения. После ритуала, ты осознаешь, как сильно заблуждался и будешь рад продолжить служение ордену.

– Какому ордену, сэр? Вы же священник…

– Да это так! Поэтому я и позвал тебя, чтобы поговорить и успокоить. Доверься мне Джек, неужели я посмел бы причинить тебе зло. Оглянись вокруг. Да, наша община живет обособленно от остального мира, да, мы не впускаем чужаков в наш круг, да! Но мы сохранили чистоту и непорочность. Тем миром правит дьявол, а здесь царство Господа! – Теперь и священник поднялся и взволнованно ходил по комнате: лицо раскраснелось, в уголках губ собралась слюна, взгляд пронзительных глаз перебегал с предмета на предмет.

– Царство Господа? А как же Пол Хьюстон?

– Замыслов Господа нам не дано понять. Мы не можем знать причин, но мы знаем, что Бог не допустил бы преступления…

– Да? Несчастный случай, – с сарказмом произнес Джек.

– Именно, сын мой!

– Сэр, значит, мне нужно смириться. Всю жизнь провести в этом городе, жить с … с нелюбимым человеком. Не это ли грех, святой отец?

– Грех? Это служение делу Бога, молодой человек. Наши предки – первые колонисты на эту землю прибыли еще в вначале шестнадцатого века, и с тех пор мы охраняем… – Он замялся. – Джек, мальчик мой, прошу тебя, будь терпеливым. Ты не можешь наделать глупости. Все гораздо серьезнее, чем может показаться. Это не религиозный фанатизм, как ты сейчас думаешь. Уверен, ты осознаешь свою значимость. Полюбишь Рейчел, ведь она так прекрасна, как богиня! Если б ты знал, что тебе завидуют все мужчины нашего города!

– Отец Сэмуил, вы не ответили, что вы охраняете!

– О, всему свое время. Джек, я так люблю тебя и так хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Ты можешь пообещать мне кое-что?

– Что? – Хмуро бросил парень.

– Пообещай беречь себя. Умоляю, не гоняйте на серпантине по ночам. Ведь если с тобой произойдет несчастье, ты не представляешь, какую катастрофу это за собой повлечет.

– Какую, – усмехнулся Джек – Или это тоже великая тайна!

– Не смейся. Все серьезнее, чем ты можешь вообразить! В манускрипте написано: огненная река выйдет из берегов, если главный хранитель погибнет, и погубит все живое намного миль вперед. Ее гнилостное смертоносное дыхание проникнет в каждого, до кого сможет дотянуться. Они изменятся и откроют дорогу злу, ожидающему своего часа.

– Ага, понятно. Я буду главным хранителем… – Джек сел за стол. – Не понимаю, почему я это слушаю, бред какой-то…

– Прошу не богохульствовать в моем присутствии, сын мой, – священник перекрестился и сурово уставился на Джека.

Вой стих. Видимо Эрни ушел, и теперь тишину нарушало лишь чириканье воробьев, доносившееся из открытого настежь окна.

– Простите, отец Сэмуил. Не хотел вас оскорбить. Ну, мир? – Джек улыбнулся неотразимой улыбкой, благодаря которой многие прощали ему бестактность, а иногда и явную грубость, тут же забывая резкость и обидные слова. Исключением не стал и святой отец. Он облегченно вздохнул и, подойдя к Джеку, похлопал его по плечу:

– Я так рад, что ты меня понял, мальчик мой, благослови тебя Господи! – Он перекрестил Джека. – Так ты обещаешь вести себя осторожно?

– Обещаю, святой отец…

– Превосходно! Давай-ка выпьем еще чайку? Не откажешь старику в его просьбе, – не дожидаясь ответа, священник скрылся в маленькой комнатушке, готовя чай.

– Святой отец, матушка Афения хочет говорить со мной об ордене?

– Вот чего не могу сказать, так этого! Ты же знаешь, она не посвящает нас в свои планы. Кстати, матушка очень расстроилась, что так и не смогла повидать тебя. Но думаю, на игру она обязательно приедет, тогда вы и встретитесь?

– Замечательно, – без энтузиазма пробормотал Джек. Разговаривать с этой особой желания не возникало.

– Святой отец, можно у вас спросить?

– Конечно, Джек!

– Почему монастырь «Плача» закрыт? Никто не смеет прийти на встречу с близкими. Помолиться с ними.