Ребята выработали тактику слежки за Керлинами, но ничего не узнали. Зато собрали приличный компромат, которому когда-нибудь, Джек на это надеялся, дадут ход. Братья жили двойной жизнью: по вечерам занимались мелким рэкетом, дрались, приторговывали наркотиками. Джек с друзьями, как мог, мешал их мелкому бизнесу, но этого явно было недостаточно.

Пока Гордон намерено закрывал на произвол Керлинов глаза, ничего не изменить. Пока мэром города оставался Рон Керлин, все было бесполезно. Какую-либо причастность Керлинов к аварии установить не удалось: в то время, когда произошла трагедия, они напивались в баре, и даже успели подраться с местными рокерами, чему было масса свидетелей.

За неимением других версий Джек решил принять выжидательную позицию. Тот, кто совершил убийство, обязательно еще напомнит о себе.

Керол готовилась к открытию выставки и целыми днями пропадала в мастерской. Она стала еще более задумчивой и грустной, а в короткие утренние часы, когда им удавалось завтракать вместе, подолгу смотрела на сына печальными глазами и целовала в макушку, совсем как тогда, в далеком детстве. На вопрос Джека, что ее тревожит, она вздыхала и говорила, старательно скрывая дрожь в голосе, что ничего такого, просто волнуется перед открытием галереи.

Джек приделал к ножу Сэма небольшое серебряное кольцо, сломанное в одной из драк Фредом Керлиным, повесил на широкую цепочку и теперь всегда носил нож на шее, словно талисман. И действительно, его ощущение рядом с сердцем придавало уверенность и силу. Надежду, что в конечном итоге все закончиться хорошо: он попадет в высшую лигу, свяжет свою жизнь с игрой, Рейчел измениться и он, может тогда, захочет быть с ней.

Джек наблюдал за Майклом и Кети, у которых любовный роман набирал обороты. Майки разительно изменился. На других девчонок не обращал внимания, смотря на Кети влюбленными глазами. Практически все свободное время они проводили вместе, и друзья на него не сердились. Иногда Джек спрашивал себя, будет ли у него когда-нибудь так же, и как это ощущать, что ты влюблен настолько, что все прочее для тебя перестает существовать? Все остальное отходит на второй план. Что это за странная штука – любовь?

Луис верный своему слову, постоянно брал маленькую Сьюзи на тренировку, заезжая за ней на своем «монстре», и она гордая, как ее величество королева, гордо вышагивала мимо надувшегося Майкла, не забыв по дороге показать язык.

– Сдалась она тебе, – каждый раз ворчал Майкл. – Зачем тебе это надо? Пригласи лучше Мэгги Хайт, все польза: меньше будет гадостей обо мне Кети рассказывать.

– Ты все равно не поймешь, – говорил Луис, усаживая вместе с Сью в машину и соседскую малышню, чьи довольные мордашки, измазанные шоколадом и мороженным, выражали при взгляде на него глубокое благоговение. Малышня были самыми преданными его поклонниками. На тренировке их счастливые крики доносились всякий раз, когда Луис удачно проделывал ту или иную комбинацию.

– Завел бы себе уже подружку, – продолжал бурчать Майкл, отчего со всей силы получал от Сью кулачком по спине.

После школы Дэн отправлялся на лесопилку. Время шло, но чувства к Рейчел становились только сильнее: безнадежно влюбленный, он продолжал испытывать перед другом чувство вины, ненавидя себя все больше. Выматываясь до предела так, чтобы хватало сил лишь на ужин и блаженный сон, парень с ужасом понимал, что изнуряющие методы ни к чему не приводят. Его чувства к девушке друга не охладевают.

Рейчел с наслаждением садиста продолжала измываться над Дэном, особенно если рядом находился зритель способный по достоинству оценить ее необыкновенный талант и умение унизить человека вне зависимости от обстоятельств и причин, предшествующих этому. Как правило, это был Фред Керлин, который проворно ухаживал за Рейчел, в надежде досадить Джеку и вывести из себя.

Хотя Джека это вовсе не волновало. Его смешили тщетные попытки Рейчел вызвать в нем ревность, всегда приводящие в конечном итоге к крикам, оскорбленьям с хлопаньем дверей и битьем посуды в школьной столовой.

По воскресеньям ребята собирались на плато Семи Камней, чтобы устроить очередной заезд. Это был единственный выходной, когда они могли собраться все вместе: поговорить о планах и обсудить возникшие вопросы. Друзья планировали поездку на реку Овайхи порыбачить и отдохнуть от города, но опять что-то не выходило и все приходилось откладывать. Остановились на конечном варианте: после игры, которая состоится уже через две недели, они обязательно выберутся на рыбалку, не смотря ни на что.

На смену теплым дням пришли дожди, чему радовался лишь старик Герри Дик, чей разбрызгиватель во дворе работал, когда ему вдумается, но только не в жару, да садовник Паркер, чей виноград продолжали наглым образом обдирать местные мальчишки.

«Теперь-то в такую погоду они не сунутся»!

К тому же он приобрел здоровенную злую псину-добермана, которая рыскала по ночному саду, как сам черт и не дай бог ему попасться.

Как-то возвращаясь вечером после тренировки и подойдя к церкви, чтобы опустить деньги в чашу «Подношений», Джек увидел священника, стоявшего на ступенях и отчитывающего Эрни, который, судя по всему, опять чего-то натворил. Эрни с обиженным видом сидел рядом, подогнув под себя ноги, искоса снизу-вверх поглядывая на отца Сэмуила в своей неизменной клетчатой рубашке с открытым воротом и черных штанах на лямках, смахивающий на гигантскую куклу-пупса, с тем же бестолковым выражением на гладко выбритом лице. Каждый раз, когда священник начинал говорить, Эрни жалобно визжал, как мартышка в зоопарке, закрывая глаза и корча рожи. В конце концов, отец Сэмуил махнул на него рукой, устало прислонившись к тяжелой двери.

После последней встрече у кратера, полоумный всячески избегал с ним встречи. Заметив его издали, он принимался истошно вопить, убегая в противоположном направлении. Джек так и не смог объяснить, чем вызван его беспричинный страх перед ним. Но со временем Эрни успокоился и лишь жалобно скулил, когда парень оказывался рядом.

Скорей всего это объяснялось рецидивом болезни Эрни, но доктор Снейк, осмотрев парня, пришел к выводу, что для окружающих он не опасен и никаких прогрессирующих изменений его психики не видит. Все свелось к даче Эрни легких успокоительных. Дело поручили отцу Сэмуилу, но это оказалось не таким простым заданием, как казалось на первый взгляд.

– Добрый вечер, святой отец! – Поздоровался Джек, когда священник остановил на нем грустный взгляд.

– Джек, давно не виделись, давно! Хотя ты обещал зайти! Помнишь?

– Да, но…

– Понимаю, эти события и меня выбили из колеи. Ну, на все воля Бога! Я рад, что ты наконец-то пришел.

– Я… мм… не…

– Хорошо, Джек, не топчись на месте, заходи. Я готов тебя выслушать. Поговорим, так сказать, в неофициальной обстановке.

Эрни, видя, как священник уходит, завизжал, чем сразу навлек на себя гнев святого отца. Он нетерпеливо махнул на сумасшедшего рукой.

– Иди к себе в комнату, Эрни, бисово отродье… Помилуй, Господи, мою душу! – Перекрестился отец Сэмуил, возведя глаза к небу.

– Что он натворил, святой отец? – Спросил Джек, проходя за священником через зал в крохотную келью с правой стороны от алтаря, чья дверь скрывалась за массивными деревянными панелями.

Комната представляла скромное жилище служителя церкви. Узкая кровать с крестом над изголовье у небольшого окна, деревянный стол, накрытый белой скатертью, три стула, старинный комод, пару кресел, книжный шкаф – вот и все убранство.

– Проходи, Джек. Сейчас организуем чай. Пока располагайся, а я сейчас.

Священник открыл дверь справа, которую Джек сразу и не приметил, скрываясь в ее глубине. Раздался стук фарфоровых чашек и шипение электрического чайника. Через минуту отец Сэмуил показался, неся в руке разнос с двумя лиловыми кружками, чайником и стеклянной розеткой с печеньями и сахаром. Он выложил незатейливое угощение на стол, указав Джеку на стоящий рядом стул, скрипнувший под его тяжестью, когда Джек нерешительно сел.