— Дай сюда! — раздраженно буркнула Беллатриса и резким движением выхватила палочку у него из рук.

— Э-эй! — запоздало возмутился тот.

— Да верну я ее тебе! Успокойся, — отмахнулась Беллатриса.

Тут из темноты появился Рудольфус, разбуженный их руганью.

— Что тут?.. Беллс!

— Милый, отойди на всякий случай, я боюсь с непривычки промахнуться, — деловито проговорила она вместо приветствия.

Рудольфус моментально сообразил, что к чему, и ретировался.

— Корозиум! — сосредоточенно произнесла Беллатриса, направив палочку на решетку.

Послышался неприятный скрежет, и прутья стали сами собой деформироваться и выгибаться, пока, наконец, не образовали просторную дыру.

— Неплохо для человека, который не колдовал уже четырнадцать лет, — заметил Эйвери, разглядывая хитросплетенную металлическую конструкцию.

— Волшебник всегда остается волшебником, — надменно отозвалась Пожирательница и с удовольствием обняла мужа, который уже выбрался наружу.

— Теперь идем за Рабасом! — решила Беллатриса. — Где он?

— Дальше по коридору. — Эйвери приглашающим жестом пропустил супругов вперед.

Узник не вышел им навстречу и не откликнулся на зов. Слегка обеспокоившись, Пожиратели тем же макаром расправились с решеткой и сами вошли внутрь.

Эта камера была на удивление хорошо освещена благодаря двум ярким факелам, висящим прямо напротив двери. Скорее всего, именно этим объяснялось то, что предстало взору волшебников и сначала повергло их в шок.

Все стены были ни то исцарапаны, ни то изрисованы. Причем рисунки при ближайшем рассмотрении оказались совершенно изумительными и, несомненно, имели художественную ценность. В основном, они представляли из себя поразительно точно исполненные портреты. Но самым удивительным было то, что они двигались и даже негромко разговаривали! То, как Рабастану удалось оживить их без волшебной палочки, оставалось загадкой.

Самой большой картиной был портрет родителей. Они стояли, прислонившись друг к другу, и сдержанно, но очень искренне улыбались. Рядом были изображены Рудольфус, Беллатриса, Крауч и какие-то родственники по линии Лестрейнджей. А чуть поодаль, на расстоянии от всех остальных, размещался портрет Миллисенты Мерсер. Он занимал много места и был прорисован с такой тщательностью, что, казалось, можно было увидеть каждый волосок. Миллисента была гораздо красивее себя настоящей, но, при этом, безошибочно узнаваемой, а ее взгляд, как всегда, оставался мягким, спокойным и уверенным.

Рабастан сидел лицом к стене и вел со своими творениями неспешную беседу, не обращая на посетителей никакого внимания.

— Потрясающе… — проговорил Рудольфус, заворожено глядя на фрески. — Все эти годы он был не один…

— Вы лучше взгляните сюда! — взволнованно позвал их Эйвери из другого конца камеры.

Он стоял напротив небольшой ниши в несколько футов шириной, которая тоже оказалась сплошь изрисованной и тоже лицами.

Приглядевшись, Беллатриса вздрогнула. Со стены на нее укоризненно смотрели Маландра Аллен, Роберт Нерд, Лили и Джеймс Поттеры, Алиса и Фрэнк Долгопупсы…

Пожирательница отпрянула.

— Какой ужас… — только и выговорила она, желая уйти оттуда как можно скорее.

— Да уж… я бы долго не протянул, если бы они торчали у меня на стене… — проговорил Рудольфус, с отвращением глядя на своих жертв.

— Пора уходить, — решила Беллатриса. — Я надеюсь, у тюремщиков хватит ума сохранить все эти картины. Ведь это настоящий шедевр!

— Рабас! — позвала она и, приблизившись, дотронулась до его плеча.

Тот вздрогнул от прикосновения и обратил на нее испуганный взгляд.

— По-моему, он нас не узнает, — испуганно шепнула Беллатриса мужу, который тоже подошел.

— Ну ты чего, братишка! — заговорил Рудольфус, видимо, со всей беззаботностью, на которую был способен. — Это я. А это Белла. Постарели мы, конечно, не то, что на твоих рисунках…

Рабастан перевел растерянный взгляд на стену, где брат и невестка, молодые и красивые, весело ему улыбались.

— Пойдем же! — продолжала Беллатриса. — Мы свободны!

— Правда? — спросил он, взирая на родственников своими большими глазами, которые за четырнадцать кошмарных лет так и не утратили по-детски наивного выражения.

— Ну, конечно, правда! — подтвердил Рудольфус. — Темный Лорд возродился, и он освобождает нас!

Не дожидаясь, пока в его голове произойдет трудный процесс осмысления, супруги попробовали сами поднять его с пола.

— Подождите! — вдруг очнулся он. — Можно я с ними попрощаюсь?

— Ну конечно… — растерянно отозвался Рудольфус, отпуская его руку.

— Я должен идти, — серьезно проговорил Рабастан, обращаясь к портретам.

— Иди-иди! И смотри не возвращайся! — ответил ему со стены нарисованный Рудольфус.

Нарисованная Беллатриса улыбнулась и помахала рукой. Все остальные последовали ее примеру.

Затем Рабастан поднялся и подошел к Миллисенте. Протянув руку, он коснулся ее каменной щеки. Девушка закрыла глаза и попыталась дотронуться до него белыми контурами своих изящных пальцев, затем смахнула слезу и послала на прощание воздушный поцелуй.

— Идемте скорее! — торопил их Эйвери. — Нужно еще успеть забрать ваши волшебные палочки…

— Подожди! — перебила его Беллатриса. — А как же Крауч?

Эйвери вдруг замялся и отвел взгляд.

— Его здесь нет.

— Как это нет?!

— Долгая история… — уклончиво протянул Пожиратель голосом, не внушающим оптимизма. — Давайте не сейчас.

— Ну уж нет! — Рудольфус преградил ему путь. — Немедленно говори, что с Барти!

Загнанный в угол Эйвери со вздохом произнес.

— Он сбежал из Азкабана и помог Темному Лорду возродиться, но сам, к сожалению, погиб…

— Что?! — в ужасе воскликнул Рудольфус.

Беллатриса потеряла дар речи и почувствовала, как сердце рухнуло вниз.

— Не может этого быть! — простонал Рабастан. — Ты врешь!

— Не вру, — попятился Эйвери, справедливо опасаясь, что за такую новость его могут растерзать на месте.

Рудольфус взвыл и, обхватив голову руками, стал медленно сползать на пол.

Беллатриса, испугавшись, вцепилась в его плечо и забормотала что-то несуразно-успокаивающее.

— Пойдемте быстрее! — взмолился Эйвери. — Если в Министерстве пронюхают о побеге и нагрянут сюда — нам конец!

— Надо идти… — бормотала Беллатриса.

Эта новость ударила ее настолько сильно, что ее разум словно раскололся на две части, отгородившись от страшного факта глухой стеной. В тот момент она просто не могла заставить себя осознать услышанное, ее мысли и чувства приобрели некий механический оттенок, точно где-то в мозгу внезапно включился автопилот.

Она помогла Рудольфусу подняться и, продолжая держаться друг за друга, они спустились вниз вслед за Эйвери.

Малфой и еще семеро освобожденных Пожирателей ждали их в комнате, заставленной стеллажами с множеством подписанных ячеек.

— Скорее берите свои волшебные палочки, и уходим! — командовал он.

Беллатриса отыскала ящик с надписью «Б.Д. Лестрейндж», где добросовестно хранились ее палочка и изъятый на допросе серебряный кинжал.

— Что вы там копаетесь! — нервничал Малфой. — Если будете столько возиться, останетесь тут навечно!

Подстегиваемые его нервными криками, беглецы вышли на улицу.

Ночь была тихой и безлунной. Наружные фонари отсутствовали. Волшебникам приходилось освещать свой путь световыми чарами, которые рассеивали тьму лишь на дюжину футов вперед. Дементоры все еще были где-то поблизости, и состояние подавленности сохранялось. Беглецы шли молча. Ночную тишину нарушали лишь шелест сухой травы под ногами и глухой звук разбивающихся о берег волн.

— Каков план? — поинтересовалась Беллатриса.

— Сядем в лодки и отплывем на расстояние, где отсутствуют защитные заклинания, — мрачно пояснил Малфой.

С этими словами он поднял волшебную палочку над головой, осветив две длинные лодки, пришвартованные к берегу.

Не желая оставаться на проклятом острове больше ни минуты, узники быстро забрались внутрь, и лодки отчалили.