— Да уж представляю! — огрызнулась она. — Дементоров встречать доводилось! Но я не собираюсь проводить там всю жизнь. Темный Лорд скоро вернется и освободит нас! И тогда Долгопупсы и перерезанное горло вашего друга покажутся вам детскими шалостями в сравнении с тем, на что я способна!

Салмон разочарованно поджал губы, но ничего не ответил.

— Допрос можно считать оконченным, — продиктовал он своему перу, вставая с места и подходя к столу. — Браун, отведите ее в камеру и скажите, что можно отправлять в Азкабан. Думаю, до суда она больше не понадобится.

Конвоир подошел, развязал заклинанием веревки, и крепко схватил Беллатрису за руки, удерживая их за спиной.

— Да не бойся ты ее так! Я же забрал нож! — махнул Салмон рукой.

Браун отпустил женщину, но наставил на нее волшебную палочку.

— Без глупостей! — предостерег он.

— Я умею разрезать кожу взглядом, — подмигнула ему волшебница.

Браун на мгновение оторопел.

— Да брешет она! — раздраженно буркнул Салмон.

Выходя из кабинета, Беллатриса столкнулась с Долоховым и сопровождавшими его людьми. Он выглядел осунувшимся, но зато целым и невредимым.

— Живой! — вырвался у нее вздох облегчения.

И без того несимметричное лицо Пожирателя перекосила горькая усмешка.

— Подождите пару минут! — скомандовал Салмон из кабинета конвоирам Долохова.

— Чего встала? — прикрикнул Браун на Беллатрису.

— Да успокойся ты! Дай поговорить! — рявкнула она, и тот почему-то послушался.

— Спасибо за то, что прикрыл нас, — поблагодарила она, обращаясь к Антонину. — Честно говоря, не ожидала…

— Да что с того? Все равно всех поймали…

— Неужели? — ахнула Белла. — Это точно?

— Да уж точнее некуда, — мрачно отозвался он. — Вместе со мной сидят.

— Вот, черт! — выругалась она. — А как Рудольфус?

— Да нормально с ним все. Уже пришел в себя. Может, хочешь ему что-то передать?

— Хочу! — обрадовалась Белла. — Скажи, что убийцу его отца я отправила на тот свет, и что скоро мы все окажемся на свободе.

— Хорошо, — усмехнулся он.

Как Барти Крауч-младший испортил карьеру Барти Краучу-старшему

Белла отнюдь не питала иллюзий насчет того, что такое Азкабан. Прежде ей уже доводилось встречаться с дементорами, поскольку некоторые из них вместе с Пожирателями участвовали в нападениях на маглов. Но то знакомство было, мягко говоря, поверхностным. Столкнуться лицом к лицу с таким количеством этих мерзких тварей, да еще и без волшебной палочки, ей предстояло впервые, и она прекрасно понимала, что как только ее нога ступит на тюремную территорию, ее охватят уныние и отчаяние такой силы, что она может утратить способность адекватно мыслить, а, если Волан-де-Морт не поторопится с освобождением своих сторонников, то и вовсе сойти с ума, что в ее планы, разумеется, не входило.

Вызывать Патронуса Белла не могла, зато владела Окклюменцией, что тоже было неплохим способом защиты своего сознания от дементоров. Хотя отсутствие волшебной палочки безусловно осложняло задачу, но самое худшее было даже не это. Для Окклюменции, в первую очередь, необходима была сосредоточенность, и Белла задавалась вопросом, как долго она сможет контролировать собственные мысли, находясь в состоянии непрерывного умственного напряжения? Как ни крути, но время от времени ей придется отдыхать, а дементоры при этом никуда не денутся.

Пока Беллатриса была в камере временного содержания в Министерстве, она пыталась подготовиться к предстоящему испытанию и заранее решить, о чем она будет думать в моменты отчаяния, и, перебрав мысленно всю свою жизнь, обнаружила там немало приятных моментов, но все же ничего такого, что могло бы сильно взволновать ее сейчас. Тогда, отбросив прошлое, она решила думать о будущем. Самой светлой в тот момент для нее была мысль о возвращении Темного Лорда. Она представляла себе, как он немедленно освободит своих верных Пожирателей, как они, наконец, захватят Министерство магии, установят диктатуру волшебников сначала в Британии, а там, глядишь, и по всему миру. Эти мечты были для нее слаще любых других воспоминаний и фантазий.

В Азкабан ее доставили вместе с другими задержанными в конце того же дня. Тюрьма располагалась на острове, а остров черт знает где. Беллатриса даже не стала утруждать себя географическими изысканиями на этот счет, поскольку знала о невозможности побега и рассчитывала только на помощь извне.

Их привезли туда на лодке и развели по отдельным камерам, единственным достоинством которых была относительная просторность. Во всем же остальном они оказались совершенно непригодными для жизни помещениями. По всей видимости, политику в отношении условий содержания заключенных Министерство не меняло со дня основания тюрьмы.

Белла равнодушно оглядела почерневшие от времени, заросшие плесенью каменные стены и попыталась абстрагироваться от обстановки, поскольку весь этот жуткий антураж не шел ни в какие сравнение с тем, что творилось у нее на душе.

«А что если он по какой-либо причине не сможет возродиться?» — эта была ее первая мысль в тот момент, когда лодка причалила к острову.

Ведь, действительно, она не знала, каким образом происходит возрождение с помощью крестража. А вдруг у него что-то не выйдет? Или ему нужна помощь? На кого он сможет рассчитывать, если все его верные люди сейчас в тюрьме?

Белла немедленно попыталась избавиться от этих размышлений и освободить свой разум, концентрируясь только на позитивных мыслях. Но получалось плохо. Она вдруг вспомнила, что Окклюменция никогда не была ее сильной стороной.

Волшебница провела несколько часов, борясь с собой и меряя шагами камеру до тех пор, пока не почувствовала сильную усталость и непреодолимое желание лечь или хотя бы сесть. Она бы многое отдала сейчас за то, чтобы оказаться в мягкой постели, но не обнаружила не то, что матраца, но и самой кровати. Единственное, что ей удалось найти, так это торчащие из стены остатки гнилых деревянных досок, которые когда-то, вероятно, служили нарами, но теперь на них невозможно было даже сидеть, не то, что лежать. Отчаявшись и понимая, что больше не в силах терпеть боль в спине и ногах, она села на кучу полусгнившей соломы в углу. Удовольствие то еще, но все же лучше, чем каменный пол.

«Если я пробуду здесь хотя бы несколько месяцев, у меня, вероятно, начнут болеть кости и легкие, — подумала Белла. — Моя одежда и сапоги сгниют, и даже нечем будет защититься от холода от сырости.

Камеры были отгорожены от коридора решетками, и Беллатриса мельком успела разглядеть других заключенных, пока ее вели сюда. Все они были в уродливых полосатых робах, обросшие, босые и вообще утратившие всякий человеческий облик, как физический, так и моральный.

«Я стану такой же! — в отчаянии подумала она. — А ведь я еще так молода и красива!»

«Нет, ни за что! — тут же одернула Белла себя, стараясь не терять стойкость духа. — Я не собираюсь тут задерживаться! Я покину эти чертовы стены очень скоро! Это просто очередное испытание в моей жизни, которое обязательно закончится!»

«Он придет за нами… он придет за нами… он придет за нами…» — неустанно твердила она, изо всех сил стараясь, чтобы никакая другая мысль и близко не подобралась к ее сознанию. И через некоторое время ей все же удалось добиться своего и обрести ощущение некоторого душевного равновесия. Однако победу праздновать было еще рано.

Поначалу Белле казалось, что она никогда не сможет заснуть, потому что спать на сырой соломе, мягко говоря, не привыкла и сильно сомневалась, что это вообще возможно. Однако, спустя сутки, а, может быть, двое Пожирательница все-таки отключилась, и вот тут началось самое страшное.

Если, бодрствуя, она еще могла контролировать свои мысли, то во сне они, само собой, отправились в свободный полет. В ту ночь Беллатрисе приснилось, что Долохов ее обманул, и, на самом деле, Рудольфус, Рабастан и Крауч мертвы. Разумеется, он ее обманул. Он всегда был ее врагом, и это была его жестокая месть. Тем более, она так и не видела мужа и друзей с тех пор, как они расстались в особняке. Сцена того, как Реджис и Рудольфус падают на землю, пораженные заклятием, повторялась в ее голове бесчисленное множество раз с чудовищной реалистичностью.