Невысокая девушка с угольно черными волосами, забранными в высокий пучок, сложила руки на груди и с вызовом вздернула подбородок.

– В каком смысле он, – она, прищурившись, кивнула на Мальстена, стоявшего напротив труппы, – будет управлять нами во время представления? Раздавать указания? Участвовать в номерах? Поясните, Ваше Высочество.

Бэстифар снисходительно улыбнулся, склонив голову и направив на смелую девицу выразительный взгляд.

– Нет, Ийсара, в самом прямом смысле этого слова. В цирке грядут большие перемены, и я хочу, чтобы моя труппа была об этом осведомлена.

Гимнаст, которого, как Мальстен успел услышать, звали Райс, сделал шаг вперед и оттеснил Ийсару себе за спину. Сейчас труппа цирка, выстроившаяся перед Бэстифаром, странным образом напоминала Мальстену его анкордских новобранцев. То, с какой агрессивной решимостью Райс сделал шаг вперед из строя, лишь усилило это впечатление.

– Ваше Высочество, при всем моем почтении, это шутка? – мрачно спросил гимнаст. Судя по хмурому выражению его лица, ничего хорошего от ответа аркала он не ждал.

– Кто он вообще такой? – вновь возмутилась Ийсара, выглядывая из-за плеча Райса. – Новый распорядитель? Артист?

Мальстен все это время изучал цирковых. Он заметил, что Ийсара проявляет наибольшую дерзость из всех и, вероятно, считает себя незаменимой звездой труппы. А Райс при всей его решимости заметно опасался гнева принца.

Бэстифар не торопился раскрывать карты и наслаждался напряженной интригой, которая вот-вот должна была накалить арену цирка добела. Мальстен всей кожей ощущал на себе нетерпеливое ожидание, исходящее от Бэстифара, и понимал, что разъяснить труппе положение дел должен сам, однако пока не представлял, как это сделать. Ему приходил в голову лишь один способ: попытаться завладеть их сознанием с помощью нитей, но такой шаг был отчаянным и мог обернуться провалом, потому что удерживать контроль над сознанием было очень непросто.

– Ваше Высочество, позвольте задать вопрос, – склонил голову сухопарый малагорец, одетый в яркий расшитый черными и золотыми узорами костюм распорядителя. – Я плохо справлялся со своими обязанностями? При всем моем почтении, я считаю, что ничего не упускал: следил за безопасностью, не раз прорабатывал с вами свой текст в представлении. Разве я не заслужил хотя бы шанса доказать свою…

Вздох Бэстифара и слегка дерганный жест, которым он заставил распорядителя замолчать, ясно говорил: не стоит испытывать мое терпение. Под его тяжелым взглядом несколько артистов попятились, по их линии пронесся ветерок обеспокоенных шепотков. Бэстифар милостиво не обратил на это внимания.

– Ты прекрасно справляешься, Левент, и у меня не было мысли заменять тебя, – примирительно сказал он, выжидающе взглянув на Мальстена. – Мой друг, ты ведь видишь, что у многоуважаемых артистов к тебе много вопросов. Прошу, не заставляй меня выглядеть глупцом и пускаться в бессмысленные разъяснения. Наглядная демонстрация твоего таланта будет куда как лучше. Что скажешь?

Мальстен не знал, что на это ответить. По сути, Бэстифар отдал ему прямой приказ, и сейчас был не лучший момент для проявления непослушания.

– Как прикажешь, – тихо сказал он, поймав на себе полный предвзятого презрения взгляд Ийсары.

Интересно, как скоро после «демонстрации таланта» артисты труппы побегут от меня в ужасе? – тоскливо подумал он. В конце концов, суеверный страх перед данталли не обошел стороной ни одну землю Арреды. Мальстен не верил, что Малагория в этом отношении станет исключением из правил.

Наскоро представив себе, что можно показать, он незаметно для человеческого глаза протянул черные нити к нужным людям.

Скрипач, заинтересованно наблюдавший за разворачивающимся конфликтом, вдруг потянулся к смычку, поддаваясь воле демона-кукольника. Мальстен ощутил его страх и постарался как можно осторожнее подавить его.

Ийсара, посчитавшая внезапную музыкальную вставку совершенно неуместной, собиралась сделать скрипачу замечание, но нити не позволили ей произнести ни слова. Вместо того ее тело подалось в сторону трапеции, спущенной к самой арене. Два человека из технического состава, повинуясь воле кукловода, поспешили привести снаряд в действие – поднять его почти под самый купол.

Нитей становилось все больше. За несколько ударов сердец Мальстен заставил артистов расступиться, а остальных музыкантов спешно направиться к своим инструментам. Пока Ийсара исполняла на трапеции грациозные перевороты, срываясь с нее и в последний момент цепляясь одними ступнями за поднимающийся выше и выше снаряд, к скрипачу присоединились литавристы. Они начали отбивать отрывистый ритмический рисунок, который удивительным образом сочетался с протяжной мелодией скрипача. Как только трапеция оказалась на нужной высоте, небольшой оркестр малагорского цирка заиграл в полную силу, заставляя нервы каждого зрителя напрячься, как струна.

Мальстен чувствовал своих марионеток с помощью нитей, видел их глазами. Он знал, что каждый из присутствующих не может поверить тому, на что смотрит. По их впечатлениям он понял: Ийсара была хорошей гимнасткой, и все же ее движениям прежде была свойственна некоторая грубость, от которой нынче не осталось и следа. Раскачиваясь на трапеции, она ловила самые напряженные моменты мелодии и, ведомая нитями, успевала перевернуться вокруг перекладины, одновременно исполняя виртуозный «винт».

– Вот, о чем я говорил, – восхищенно прошептал Бэстифар, не в силах оторвать взгляда от преобразившейся Ийсары.

Время замерло и растворилось в цирковом представлении демона-кукольника.

В следующее мгновение резкий музыкальный акцент сопроводил мастерски построенный обрыв, и Ийсара, вскинув голову, повисла на трапеции, держась за нее лишь одной ступней. Ей хватило рывка, чтобы вскочить обратно на снаряд и под постепенно стихающую музыку опуститься на арену.

Когда оркестр смолк, Мальстен сделал свое воздействие неощутимым для труппы, однако нити отпускать не спешил.

На арене воцарилось тяжелое молчание, а затем раздался хлопок. За ним еще один и еще. Бэстифар разразился аплодисментами, и несколько ошеломленных артистов рассеянно вторили ему – не столько из восхищения, сколько из страха перед его гневом.

Руки гимнаста Райса были демонстративно опущены по швам и сжимались в кулаки.

– Потрясающе, мой друг! Вот, о каких зрелищах шла речь в наших многочисленных разговорах! Ты умеешь поразить! – не скупился на комплименты аркал.

– Данталли! – обличительно воскликнул Райс.

– Ты весьма проницателен, – кивнул Бэстифар.

Райс был разгневан так сильно, что его страх перед пожирателем боли притупился. Однако у Бэстифара это не вызывало ничего, кроме усмешки, и Мальстену это не нравилось.

– Это же просто немыслимо! Ваше Высочество, вы хотите, чтобы во время представления нами управлял иной?!

Бэстифар прищурился, и в его глазах вспыхнула искорка угрозы.

– Я слышу в твоем голосе суеверный страх, Райс, или мне показалось? – нарочито любезно поинтересовался он. – Позволь тебе напомнить, что малагорским цирком уже не первый год управляет иной, и, если кого вам и нужно бояться, так это меня. – Его ладонь предупреждающе загорелась алым.

Оба сердца с силой ударили в грудь Мальстена изнутри. То, что разворачивалось на арене в эту минуту, вызывало у него тревогу, потому что вело к одному из худших исходов, о которых он думал. Он положил руку аркалу на плечо, надеясь остудить его пыл.

– Пусть он скажет то, что хочет. Мы ведь не так хотели построить работу, помнишь? Участие должно быть добровольным.

Бэстифар не повернулся к Мальстену, но немного расслабился от его спокойного тона. Свет вокруг его ладони погас, и он опустил руку.

– Говори, Райс.

Эти слова больше походили на надменный приказ, чем на разрешение.