Кару впечатлил весь рассказ Бэстифара, но на последнем предложении она сделала особый акцент.

– Конкурентов? – переспросила она. Аркал кивнул, Кара обошла его и присела к нему на колени, отодвигая бумаги к противоположному краю стола. – Раньше тебя никогда не занимали вопросы престолонаследования в Малагории. С чего вдруг ты об этом задумался?

– У меня восемь братьев, – пожал плечами Бэстифар. – Эта ситуация куда как легче, чем та, в которой оказался мой прадед.

– Легче… для твоих братьев? – настороженно поинтересовалась Кара.

– Она легче в целом.

– Что ты хочешь этим сказать?

Бэстифар качнул головой и убрал растрепавшиеся волосы с лица любовницы.

– Да так, пустяки. Просто задумался.

– О чем? – упорствовала Кара. – Уж не собрался ли ты побороться за место на троне?

– Как знать, как знать, – заговорщицки улыбнулся Бэстифар, однако, заметив испуг в глазах Кары, тут же покачал головой. – Не переживай раньше времени, дорогая. Даже если я и поддамся этой мысли, все случится не сегодня и не завтра.

– С чего бы этим мыслям вообще появляться? – Кара не смогла скрыть в голосе возмущение. Ей не нравилось новое намерение Бэстифара, она не ждала от этого ничего хорошего. – Тебя никогда не интересовала власть в стране.

– Неужто ты тревожишься, что, став царем, я тоже заведу себе двадцать шесть жен? – невинно спросил он.

Как ни странно, этот вопрос оказался для Кары болезненным, и она тут же скрыла боль за строгостью, как делала всегда. Голос сделался холодным, взгляд стал пристальным и сверлящим.

– Я спрашиваю серьезно, Бэстифар, – отчеканила она. – Можешь хоть минуту обойтись без своих шуток?

– Могу, – кивнул принц, вторя ее тону. – На эти мысли меня навела сегодняшняя ночь.

Кара непонимающе изогнула одну бровь.

Ему, что, стало не хватать меня одной? – подумала она, и почему-то эта мысль кольнула еще больнее, чем недавний вопрос Бэстифара.

– И как же я могла это спровоцировать?

– Вообще-то, это спровоцировал Мальстен.

Такой ответ оказался едва ли не хуже опасений, занимавших Кару миг назад. Ее лицо гневно вытянулось. Ей стоило огромных трудов не вскочить и не отстраниться от принца.

– Мальстен?! – Как она ни старалась, сохранить голос бесстрастным ей не удалось, однако Бэстифар предпочел не заметить змеиных ноток ревности.

– Да, – невозмутимо сказал он. – Во время нашего разговора он напомнил, что гимнасты были не моими подданными, а подданными моего отца. Мне было нечего возразить ему, и мне… это не понравилось.

Судя по тому, как он нахмурился, Кара поняла: было что-то еще.

– Он тебя задел, – не без удовольствия предположила она.

– Пожалуй, – задумчиво сказал он, погрузившись в воспоминания о своих ощущениях.

Кара разочарованно вздохнула: боль вызывала у Бэстифара любопытство, а не желание отстраниться. Будь у него возможность, он испытал бы множество ее граней в угоду своему интересу. Сейчас Каре бы больше понравилось, если б принц попытался отрицать боль от слов Мальстена или хотя бы неуютно поежился вместо того, чтобы уходить в себя.

– Что ж, надеюсь, ты быстро позабудешь об этом, – сказала она, обвив руками его шею. – Мне бы не хотелось, чтобы ты дрался за трон. Твои братья кровожадны и могут попытаться убить тебя.

Бэстифар поцеловал ее. Его руки уверенно нашли узел на ее поясе и легко с ним справились. От его следующего небрежного движения халат послушно соскользнул на пол.

– Я умею за себя постоять, – сказал Бэстифар.

Кара игриво улыбнулась и поцеловала его с еще большим жаром.

<настоящие дни>

Грат, Малагория

Двадцать восьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Малагорский цирк этим вечером был безлюден: репетиции закончились, ближайшие представления должны были состояться лишь через несколько дней.

Выйдя на пустующую арену, Бэстифар обвел взглядом большой зрительный зал и прислушался к звукам пустующего цирка. Его окутала тоскливая, заброшенная тишина, которая приходила сюда каждый раз, когда завершалась активная деятельность.

Прежде Бэстифар никогда не замечал, что вне представлений или репетиций его цирк производит впечатление безжизненного и давно покинутого места. Всегда ли так было? Или это началось лишь с уходом Мальстена? В последнем предположении не было никакой логики, однако Бэстифар не мог избавиться от него. Будто цирк и впрямь был живым организмом и все еще не оправился от вероломного побега главного постановщика. Каждое пустующее сиденье, каждая забытая пылинка страдальчески вопрошали: «Мальстен, как ты мог?».

– И вправду, как? – спросил Бэстифар вслух.

В тишине зала его слова прозвучали пугающе громко. Он прикрыл глаза, будто так мог бы лучше расслышать ответ осиротевшего цирка.

– Мой царь?

Оклик оказался настолько неожиданным, что Бэстифар вздрогнул и побоялся пошевелиться. На миг он поверил, что ему и впрямь отвечает сам цирк. Однако голос показался слишком знакомым, пусть и непривычно робким.

Заставив себя открыть глаза и повернуться, Бэстифар глубоко вздохнул. Разочарование прорвалось сквозь выдох, но черноволосая девушка, сидевшая в четвертом ряду, подтянув к себе колени и обхватив их руками, не обратила на это никакого внимания.

– Ийсара, – попытался улыбнуться Бэстифар. Он не обрадовался, что гимнастка услышала его вопрос, однако не нашел в себе ни желания, ни аргументов для упрека. Вместо того он приблизился к ней. – Не ожидал кого-то здесь сейчас увидеть. Обычно я прихожу сюда, когда никого нет.

Ийсара улыбнулась и запрокинула голову, будто в попытке не заплакать. Непривычно было видеть ее такой: почти всегда дерзкая и активная, она крайне редко демонстрировала лиричное настроение и слезливостью не отличалась.

– Я тоже люблю приходить, когда никого нет. Мы, кстати, часто приходим в одно и то же время. Просто вы впервые меня заметили.

Губы Бэстифара недовольно покривились. Он не припоминал, чтобы во время вечерних визитов в пустой цирк говорил или делал что-то непотребное, однако после слов Ийсары ощутил, как стыдливый румянец приливает к щекам. С трудом поборов это неприятное чувство, Бэстифар подошел к Ийсаре и сел рядом.

– Тебя что-то печалит? – спросил он.

Ийсара неуверенно пожала плечами.

– Мне частенько становится грустно, когда я прихожу в пустой цирк. С уходом Мальстена он осиротел, вы не думаете так?

Бэстифар вздрогнул. Теперь ему захотелось всеми силами отгородиться от этих мыслей. Он был готов мириться с ними, пока они принадлежали ему одному. Разделять их с кем-то еще было страшно.

– Здесь регулярно идут представления. Цирк функционирует… – деловитым тоном начал возражать он.

– А раньше он жил! – с жаром воскликнула Ийсара, тут же потупившись. – Простите, что перебила, мой царь.

Бэстифар почувствовал себя странно. Обыкновенно Ийсара вела себя смелее, дерзила и заряжала других своим огнем. Видеть ее лиричной и раболепной было слишком дико.

– Послушай, я тебя не узнаю, – честно признался Бэстифар. – Ты никогда не боялась высказывать свое мнение, не робела и не сдерживалась, а сейчас я будто разговариваю с женственно-прекрасной версией Дезмонда. Надеюсь, это состояние затравленного зверя, в котором пребывает наш нынешний художник, не может передаваться по воздуху?

Он ухмыльнулся, однако Ийсара осталась удивительно серьезной и молчаливой. Бэстифар отчего-то чувствовал, что молчит она из опасения перед ним.

– Ийсара, давай начистоту? – предложил он. – Ты прекрасно знаешь, кто я, ты ведь давно выступаешь в этом цирке. Даже после того, что случилось с Райсом и его людьми, ты осталась и продолжала вести себя дерзко и открыто. Раз сейчас что-то изменилось, стало быть, что-то повлияло на твое поведение. Что это было? Расскажи мне.

Ийсара затравленно посмотрела на него и сильнее прижала к себе колени.