– Я счел, что это ни к чему. Тебе нужно было отдохнуть с дороги.

Губы Бенедикта растянулись в мягкой отеческой улыбке, которая отчего-то ножом вонзилась в сердце Киллиана.

– А вам – нет? – тихо спросил он, проклиная себя за прорвавшуюся наружу обиду.

– Так это и есть твой ученик? – Широко улыбнувшись, Леонард дружески ударил Бенедикта по плечу. Его взгляд изучил Киллиана с головы до пят, губы оценивающе изогнулись, как если бы он был ювелиром, рассматривавшим камень для будущей огранки. – Наслышан о вас, молодой человек. Киллиан Харт, если не ошибаюсь?

– Он самый. А вы?

Прозвучало гораздо высокомернее, чем Киллиан ожидал. Бенедикт предупреждающе посмотрел на него, но одергивать пока не стал. Леонард на неподобающий тон не обратил никакого внимания и благодушно продолжил, протянув ему руку.

– Жрец Сайер. Но друзья Бенедикта могут звать меня просто Леонард. – Он энергично потряс нехотя протянутую в ответ руку Киллиана. – Чрезвычайно рад знакомству, юноша! Бенедикт хорошо о вас отзывался. – Он доверительно склонил голову и заговорил чуть тише: – Вам очень повезло, что вас выдернули из Олсада. Мне доводилось там бывать, и тамошнее отделение показалось мне унылым и скучным, прямо как его старший жрец. Как его звали?

– Урбен Леон. И не звали, а зовут, – ответил Бенедикт, устало вздохнув. – Ладно, оставь свои речи желторотикам, Леонард. Дай тебе волю, и ты уболтаешь моего ученика до смерти. Уйди с глаз, будь так любезен.

– Ты премерзкий, грубый тип, Бенедикт, ты в курсе? – ничуть не обидевшись, рассмеялся Леонард и вновь доверительно посмотрел на Киллиана. – Представляю, молодой человек, как тяжко вам приходится терпеть его рядом с собой днями напролет! Я бы не выдержал столько. Поэтому я и не пошел в его команду.

Леонард Сайер раздражал Киллиана всем: своим голосом, ужимками, излишней веселостью. Выдайся это утро чуть менее богатым на неприятные впечатления, было бы проще удержать язык за зубами. Но сейчас Киллиану это не удалось.

– Вынужден не согласиться, – холодно сказал он. – Вы понятия не имеете, каково находиться в обществе жреца Колера долгое время, потому что никогда не были в его команде, а он никогда не задерживался подолгу в Кроне. Это – первое.

– Харт! – попытался перебить Бенедикт, но Киллиан и не думал замолкать.

– Сомневаюсь, что у вас был шанс попасть в команду: вы слишком беспечны и быстро сдаетесь. Это – второе. Ваш подход больше годится для занятий в лекториях, а не для полевой работы. Это – третье.

Договорив, Киллиан резко выдохнул.

Горячая злость схлынула, на смену ей пришла волна озноба. Пришлось стиснуть зубы, чтобы они не застучали друг о друга. В том, что он высказал, Киллиан не сомневался ни на минуту, но собственная манера смутила его, как только повисла тишина. Он повел себя слишком резко с человеком, который не сделал ему ничего плохого. Гордость заставляла стоять на своем, совесть молила извиниться, и Киллиан уже собирался сдаться ей, когда Леонард, нервно хохотнув, сказал:

– Гляди-ка, зубастый! – К изумлению Киллиана, он даже не оскорбился.

– Я тебя предупреждал, – развел руками Бенедикт.

– А крыть-то нечем! Вы совершенно правы, молодой человек, – примирительно произнес Леонард, беззлобно глядя на Киллиана. Затем повернулся к Бенедикту. – Буду ждать от тебя вестей о практическом занятии для моих учеников. Надеюсь, ты про нас не забудешь. Был рад повидаться!

– Я тоже, Леонард, – кивнул Бенедикт, похлопав приятеля по плечу напоследок, и тот поспешил к зданию Культа.

Как только Леонард Сайер скрылся из виду, Бенедикт укоризненно воззрился на Киллиана.

– Если ты встал не с той ноги, это не повод хамить другим жрецам и ставить меня в неловкое положение, Харт, – назидательно сказал он.

– Себя, – хмуро поправил Киллиан. Бенедикт недоуменно приподнял брови в ожидании пояснения. Киллиан устало вздохнул. – Если я кого-то и поставил в неловкое положение, то себя, а не вас. Я не ваш довесок. А в том, что я сказал жрецу Сайеру, не было хамства.

– Неисправим! – закатил глаза Бенедикт. – Тебе повезло, что Леонард не обидчив даже там, где следовало бы. В преддверии важной операции скандалы в головном отделении нам ни к чему. Так что впредь сделай над собой усилие и веди себя поспокойнее.

Киллиан помрачнел и отвел взгляд. Недружелюбный порыв осеннего ветра заставил его содрогнуться. Бенедикт обеспокоенно посмотрел на него, только сейчас заметив его нездоровый вид.

– Скверно выглядишь. – Он усмехнулся. – Может, ты заболел? И оттого такой невыносимый?

– Я в порядке, – недовольно буркнул Киллиан.

– Отнюдь. Судя по виду, сляжешь через пару дней. Может, раньше. Так что давай-ка бодрым шагом к лекарю, пока у тебя жар не усилился.

– У меня не жара…

– Ознобу своему это скажи. Давай, бегом! Пока еще на ногах стоишь.

В голосе Бенедикта послышалось легкое снисхождение, вновь всколыхнувшее все навязчивые страхи Киллиана. Он отчаянно посмотрел на наставника.

– Решили отослать меня прочь?

Лицо Бенедикта недоуменно вытянулось.

– Какая муха тебя укусила?

– Я сужу по фактам. Вы сказали, что я ставлю вас в неловкое положение, и сразу отправили в лазарет.

– Харт, ты болен. И, похоже, жар уже затуманивает тебе разум. – Бенедикт потянулся ко лбу ученика, чтобы доказать свою правоту, но тот отшатнулся от его руки. В глазах появился фанатичный обиженный блеск.

– Со мной ничего серьезного, бывало и хуже! Как я могу слечь в лазарет, когда впереди столько важных дел и одна из самых громких операций Культа?

Бенедикт терпеливо вздохнул.

– Делами все равно буду заниматься я, а не ты, поэтому…

– В таком случае ответьте мне на вопрос, Бенедикт, – зашипел Киллиан, перебив наставника, – для чего вы меня с собой потащили? Меня, а не Ренарда и Иммара. Рассказали правду, тренировали всю дорогу. Чтобы в самый разгар дела я попросту не путался под ногами?

– Разумеется, нет, – покачал головой Бенедикт. – Я рассчитывал на твою помощь и хотел ежедневно наверстывать упущенное в твоем обучении, но раз уж так вышло, что ты слег…

– Не спешите с выводами, – Киллиан решительно вытащил меч. – Я не слег. И раз уж мы оба здесь, вполне можем начать тренировку.

Бенедикт недоверчиво изогнул бровь, но меч все же достал: не привык стоять безоружным перед вооруженным противником.

– Семь проигрышей. Как у Сайера, – прерывисто дыша, отрапортовал Киллиан. – Тогда я сделаю все, как вы говорите. Если выстою лучше, чем Сайер, вы больше не станете отдавать приказы насчет лазарета. – Заметив, что Бенедикт смешался, Киллиан добавил: – Решайтесь! Это удобное условие, учитывая, что мне еще ни разу не удалось вас побороть.

– Бесы с тобой, – уступил Бенедикт. – Уверен, что после седьмого поединка ты в любом случае свалишься без чувств, так что сыграем по твоим правилам.

Поединок начался тотчас же. В течение первой минуты Бенедикт отметил, что сражаться с учеником стало труднее: Киллиан впитывал навыки с удивительной скоростью. Если девять дней тому назад уйти от его угловатых атак, построенных на одной агрессии, было проще простого, то сейчас Бенедикту приходилось прилагать много усилий, чтобы понять, как будет двигаться противник. То ли предыдущая тренировка с Леонардом Сайером успела вымотать его, то ли талантливый ученик и впрямь поднаторел в фехтовании.

И первая, и вторая победа над Киллианом дались не без труда. Повалив его на землю подсечкой, Бенедикт позволил себе несколько мгновений передышки, постаравшись восстановить дыхание.

– Ты молодец, – похвалил он, помогая Киллиану подняться. – Делаешь огромные успехи.

– Несколько раз тренировался в карауле. Отрабатывал движения, пока вы спали, – тяжело дыша, отозвался тот, утирая пот со взмокшего лба.

– Это заметно. Быстро учишься. Быстрее, чем я в твои годы.

– У каждого свои таланты.

Киллиан снова начал атаку. Бенедикт ушел от первого и второго удара играючи, сумел перейти в нападение и попытался вновь сбить его с ног, однако на этот раз Киллиан успел вовремя отскочить в сторону. Дальнейшая серия атак и парирований растянулась почти на полминуты. Киллиану это время показалось бесконечным, он все время боялся, что тело или концентрация подведут его. Он понимал, что затея с этими семью схватками, скорее всего, выйдет ему боком и к концу тренировки его потащат в лазарет на носилках, однако он не мог позволить себе отступить. Из его мыслей никак не уходили образы, навеянные страхами и сомнениями – не только в собственной выносливости, но и в том, что работа жреца Культа ему по силам.