– Жрец Колер! Вы в Кроне? Какими судьбами?

– Мы можем ожидать, что вы заглянете к нам в лекторий?

– Расскажете о новых пойманных данталли?

– Мы слышали, в этом году число пособников резко выросло. Это правда?

– Жрец Цирон тоже прибыл?

– До нас дошли слухи, что вы спешно выехали сюда из Везера. Что там приключилось? Вы расскажете?

– Мы услышали в разговоре наставников, что в Олсаде состоялась первая в истории казнь пособника данталли. Не терпится услышать эту историю!

– А самого монстра в Олсаде поймали?

Вихрь этих и аналогичных вопросов сбивал Бенедикта и Киллиана с ног буквально во всех коридорах, где они появлялись. Группки молодых жрецов обступали живую легенду, глядели восторженно и ловили жадными раскрасневшимися ушами любое слово великого палача.

Киллиан удивился тому, что молодые жрецы не оттеснили его от Бенедикта, а, наоборот, замкнули в круг и с интересом разглядывали, пытаясь разгадать, почему он приехал в компании столь уважаемого человека. Киллиану было неуютно в той роли, в которую его ставили. Он улавливал, что эти краснорясые стайки жрецов надеются на внимание – не только от Бенедикта, но и от него. Будто если он – Киллиан – отметит кого-то из них, это может на что-то повлиять. Он понятия не имел, на что, но чувствовал тяжеловесную ответственность, возложенную на него, и уставал от нее.

Должно быть, об этом Бенедикт и говорил, – подумал Киллиан, внимательно изучая реакцию наставника. Его речь была спокойна, на губах застыла снисходительная приветливая мягкая улыбка, от которой у Киллиана начало сводить скулы.

Боги, ему же их почти жалко! – невольно поморщился он, вспоминая, как сам в составе подобной компании в Олсаде замер при виде Бенедикта всего несколько дней тому назад. С еще большей неприязнью ему пришлось признать, что он ушел от этих желторотиков не так уж далеко. Да, у него был опыт, который им еще не удалось приобрести, но далеко не такой богатый, как хотелось бы, чтобы простереть пропасть между ними и собой.

Киллиан понуро опустил взгляд в пол и в который раз захотел оказаться как можно дальше от внимания молодых жрецов.

– Братья мои, при всем уважении к вашей любознательности, я прибыл сюда только что и предпочел бы отвечать на вопросы после хотя бы пары часов отдыха, – сказал Бенедикт. Голос звучал слабее обычного, а на лице проступали следы усталости, но замечал это только Киллиан.

– Мы понимаем… но жрец Колер, хотя бы… – вновь наперебой зазвучали голоса.

Дайте-дайте-дайте! – именно в это превращалось каждое их слово для Киллиана. Будь их воля, они уже разорвали бы Бенедикта на кусочки и растащили на сувениры, не задумываясь о том, чтобы хоть что-то дать ему взамен. Хотя бы минуту отдыха…

Киллиан все сильнее злился на кронских жрецов. Он уже был готов сорваться, но Бенедикт помешал ему спокойным отказом:

– Прошу вас усмирить любопытство еще на некоторое время, на все вопросы я отвечу позже. Сейчас у нас есть несколько неотложных дел. Доброго вам дня, братья.

Не дожидаясь нового шквала вопросов, Бенедикт протиснулся сквозь плотно сомкнутое зрительское кольцо. Киллиан зашагал вслед за ним, пыхтя от злости. Больше никто за ними пойти не решился.

Пока они миновали третий этаж здания головного отделения, Бенедикт ничего не говорил, хотя и видел, что ученик пышет от раздражения. На следующем лестничном пролете Киллиан не выдержал.

– Не понимаю, почему вы с ними возитесь! Давно бы уже приструнили вместо того, чтобы расшаркиваться перед ними!

Бенедикт не повернулся к нему, но на губах появилась понимающая улыбка.

– Считаешь, я был с ними мягче, чем с вами в Олсаде?

Киллиан вскинулся.

– Вы часом не забыли свое показательное выступление перед нами? Вы меня, вообще-то, заставили несколько минут простоять над вспоротым горлом мертвеца с заломленной рукой! Пока читали нам лекцию.

– А свои выпады в мою сторону ты уже запамятовал? – спросил Бенедикт.

Щеки Киллиана вспыхнули стыдом. Он невольно ощутил себя частью краснорясой стайки, и ему это не понравилось.

– С нами вы не говорили, как терпеливый сельский учитель, – буркнул он.

Бенедикт усмехнулся.

– Так вот, как я здесь для тебя выгляжу? Как сельский учитель?

– Может, хватит придираться к словам?

– Я придираюсь не к словам, а к твоим манерам, жрец Харт. – Улыбка Бенедикта стала шире. Он искоса взглянул на своего подопечного и, заметив неутихающую требовательность в его взгляде, тяжело вздохнул. – Я подстраиваюсь под ситуацию. Меня здесь не боятся и не проверяют на прочность, так что и я не нападаю. А еще от меня не ждут безумств, потому что считают, что жрец Бриггер имеет на меня управу. Это в определенной степени верно. Поэтому местный молодняк смотрит на меня, как на хищного зверя, запертого в клетке. Понимаешь?

Киллиан недоверчиво нахмурился.

– Так вы устроили мне показательную порку в Олсаде, потому что чувствовали безнаказанность? – спросил он. – А этим жрецам не решаетесь из-за Карла Бриггера?

– То занятие не было показательной поркой, если тебя волнует именно это, – терпеливо заметил Бенедикт. – Оно было необходимо, чтобы научить вас хоть какой-то практике, которая в Олсаде отсутствует. Ты и сам замечал, что выучил за то занятие гораздо больше, чем за полтора года службы. Что тебя на самом деле так возмущает?

Киллиан поджал губы, задумался и сник.

– Всего несколько дней назад я был таким же, как эти жрецы. И вел себя так же, даже хуже. Неприятно осознавать, что я попросту не могу отличаться от них так сильно, как хочу, – честно сказал Киллиан.

– Ты от них отличаешься, – покачал головой Бенедикт. – Ты станешь частью моей команды, а они нет.

– Почему? – спросил Киллиан, и собственный жалобный тон стал ему противен.

– Потому что я так решил. Я не буду тебе лгать, Киллиан: ты мог быть сколь угодно талантлив, учтив, велеречив и так далее, но, если б я не захотел, ты никогда не попал бы в мою команду. На то она и моя. – Он широко улыбнулся и хлопнул ученика по плечу. Тот поморщился, почувствовав боль в простуженной шее. – Только не забивай голову мыслями, что все зависело не от тебя. От тебя тоже: в конце концов, не будь ты собой, все сложилось бы иначе.

Киллиан натянул кислую улыбку и понадеялся, что Бенедикт скажет еще что-нибудь ободряющее, но Бенедикту его мины хватило.

– Идем, пока больше никто не желает поболтать.

Сонный лес, Карринг

Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Теперь, когда судьба Грэга Дэвери была выяснена, план Мальстена и Аэлин простерся дальше. Нужно было как можно скорее добраться до Леддера и попасть на корабль, идущий в Малагорию. Путь был неблизким, а преследование со стороны Бенедикта Колера делало его еще и опасным. Оно вынуждало держаться вдали от основного тракта и избегать городов, где находились отделения Культа, по которым наверняка были разосланы ориентировки на беглецов. Не стоило исключать и того, что ищейки Колера могут подстерегать даже в глухом лесу. Мальстен не знал, какие еще меры предпринял этот фанатик за минувшую пару дней, но был уверен, что он не сидел сложа руки.

Если бы только смерть Колера могла решить все насущные проблемы, Мальстен убил бы его, не задумываясь! Он не страшился схлестнуться в схватке со жрецами Культа и даже знал, что сможет одержать победу. Но в дальней перспективе это бы только усугубило сложившееся положение: Бенедикт Колер сделался бы павшим мучеником, а на Мальстена ополчился бы весь материк. Против такого натиска ему бы выстоять не удалось. По крайней мере, без Бэстифара.

Бэстифар…

Мальстен поморщился, вспоминая о нем. Он понятия не имел, как аркал настроен к нему сейчас и зачем хочет добиться его возвращения в Малагорию. Ради мести? Чтобы проучить?

Надежда на то, что Бэстифар хочет прояснить ситуацию и наладить отношения, оставалась, но казалась слишком сказочной. А от воли аркала сейчас зависело очень многое. Как минимум, судьба Аэлин и Грэга. Если Бэстифар согласится дать им убежище в Малагории, это убережет их от расправы со стороны Культа.