Я воспользовалась коктейльными смесями, которые купил мне Сойер, и сделала напиток, взяла «бомбочки» из соли для ванн и наполнила ванну.

Спустя примерно пять минут, после того как я отмокала, я услышала звук открывающейся двери, мой желудок слегка сжался, у меня всегда были параноидальные мысли о том, что я могу быть голой в ванной или в душе, когда кто-нибудь ворвётся. Слим не гавкал, так что это был Сойер.

Я не ожидала, что он просто… откроет дверь ванной и войдёт, его глаза медленно осмотрели меня, каждый сантиметр выставленный из воды.

И когда его взгляд встретился с моим, я могла видеть, что он готов воплотить в жизнь то обещание, что дал мне ранее.

Последнее, что мне хотелось бы, чёрт побери , делать, — это ехать в офис к моему брату в воскресение, когда Рия была в моей квартире в шёлковом халатике, который был настолько тонким, что я мог видеть её утренние замёрзшие соски, выпирающие из-под ткани. Потребовалось всё моё самообладание, чтобы не нагнуться и не всосать один в свой рот прямо в той же комнате с Мардж.

Но факт в том, что мне нужно продвижение в её деле. Ключом в итоге стало получение видеосъёмки от Грассиса. Баррет проработал с ним всю ночь, наверняка стащив десяток чашек, которые Рия вымыла к понедельнику.

— Ладно, что я могу принести для Алекс? — спросил я, когда вошёл в дверь, более, чем слегка удивлённый, обнаружив, что куча из его газет, которая всегда была на его столе, даже когда он работал в моём офисе, исчезла, и вместо этого всё было рассортировано разделителями для папок.

То , что он согласился на это, вместо того, чтобы игнорировать попытки Рии организовать его, говорит о многом.

— Ничего, — сказал он, поднимая взгляд своих опухших глаз с синяками от недостатка сна.

Я остановился замертво.

— В смысле… ничего? Это же Грассисы. У них же каждый дюйм того места под наблюдением. Быть не может, чтобы они хоть что-то пропустили.

— Они не пропустили, — согласился он, двигаясь вокруг своего компьютера, чтобы, как я предположил , отмотать назад. Это был не его компьютер. В последний раз, когда я навещал его, он держал свой персональный компьютер в каком-то тайнике в своей квартире, утверждая, что это самое компрометирующее оборудование в чьей-либо собственности. Что абсолютное сумасшествие, что люди оставляют их там, где они могут быть украдены , и что из них так же может быть извлечён каждый кусочек финансовых данных. У Баррета постоянно под рукой порядка шести ноутбуков , которые он считал «одноразовыми», и на которых выполнял различные рабочие задания, после чего разбивал жёсткий диск в чёртову пыль.

— Ладно, мне нужно, чтобы ты сосредоточился и дал мне хоть какую-то информацию об этом, — сказал я, присаживаясь в кресло напротив него и стараясь держать свою нетерпеливость под контролем.

— Вот, — сказал он невозмутимо, понимая грубость, потому что сам был таким же. О н развернул ноутбук ко мне и нажал на проигрывание видео. — Вот подъезжает фургончик. Белый. Там есть номер, но они закрыли его этим дурацким пластиком , так что номера не видно. К о всему этому, у них тонировка на передних и лобовом стёклах. Ты ни черта не увидишь. Даже если увеличишь. Вон там, — сказал он, приостанавливая, когда фургон подъехал к мусорным контейнерам.

Камера выхватила перед фургона, когда тот остановился. И я ждал, что двери откроются. Ждал, что наконец-то, чёрт побери, увижу лицо, но вместо этого, фургон немного затрясся, как будто в нём кто-то двигался , и примерно через минуту после этого фургон отъехал, и там осталась Рия в бессознательном состоянии.

— Грёбаный ублюдок, — прорычал я.

— Коммунальный фургон. Кто-то подъехал, пришёл назад, открыл двери изнутри и вытолкнул её.

Вытолкнул её.

Этот мудак, чёрт побери, вытолкнул её из проклятого фургона.

Видео продолжало проигрываться, и я был не в силах отвести взгляд от тела Рии, лежащего лицом вниз, наклон тела был такой, что было понятно, что ей явно было неудобно. Затем я наблюдал, как она медленно приходила в себя, лёжа там, моргая целую минуту, смотря в небо, слишком дезориентированная, чтобы начать паниковать. Затем её голова повернулась, и она посмотрела на здание.

Я бы хотел сказать , что тогда она подскочила, но нет. Рия двигалась так, будто всё болело, как будто каждое движение требовало усилий.

И тогда я вспомнил, как она рассказывала, что всё болело, и она чувствовала слабость. Полагаю, это объясняет, почему её движения так похожи на движения зомби.

Сначала она приняла сидячее положение, её взгляд долго оставался на мусорном баке, вероятно подумав так же, как и я, — что её выбросили здесь, как мусор. Эта мысль не могла остаться незамеченной, даже будучи дезориентированной и напуганной.

Так же медленно она поднялась на ноги, отряхивая брюки , постоянная привычка любого, кто поднимается с земли, но опять же, движения были медленными. Так же как и её пару шагов в направлении ресторана «Семейный», вероятно думая пойти туда за помощью. Но потом она посмотрела на парковку и её плечи поникли.

Там было пусто и ей пришлось вскарабкаться на крутой склон по направлению к городу, куда, как я знаю, далее она направилась в полицейский участок. Я наблюдаю, как появился обзор с другой камеры, вероятно Баррет что-то всё же сделал — собрал картинки вместе. И я смотрю за её, очевидно, болезненным восхождением на склон, ей пришлось остановиться несколько раз. К тому моменту, как она достигла вершины, она остановилась, упала на колени и обхватила голову руками на долгую секунду.

Прямо тогда мне захотелось оторвать хер у того ублюдка, который оставил её такой — в одиночестве, напуганной, сбитой с толку, с болью.

Но Рия, будучи сильной женщиной, я знаю, она такая, медленно поднялась на ноги, подняла подбородок и продолжила идти.

Прямо из нашего поля зрения.

— Дыши, — сказал Баррет, привлекая моё внимание. — И разожми эти кулаки , — он был прав, я сжал их так сильно, что костяшки побелели. — Я был зол так же, как ты, когда увидел это, но это нас никуда не приведёт.

— Так же, как и это дерьмо, — прорычал я, махнув рукой, когда на камере стали появляться люди, приезжающие в «Семейный ».

— Я так же думал, пока не заметил кое-что …

— Выкладывай. Сейчас у меня проблемы с терпением.

— Смотри, — сказал он, обойдя вокруг стола, чтобы взглянуть на экран, перематывая видео до тех пор, пока не поймал место, где фургон только начал отъезжать, затем поставил на паузу.

— Куда мне смотреть?

— Посмотри на бок фургона, — сказал Баррет. Я наклонился поближе, прищурившись, не видя что-либо. — Да, это сложно разглядеть. Дай я просто подкорректирую… — сказал он, нажав пару кнопок, и картинка стала более ясной, более контрастной. И я увидел то же, что и он.

— Что за хрень …

— Это не какой-то типичный фургон. Это рабочий фургон. Там есть идентификационная картинка какой-то компании, которую они постарались прикрыть. Если мы найдём компанию, мы сможем найти водителя. Или, если он был продан, мы сможем найти записи об этом, — он подождал, чувствуя моё разочарование. — Сойер… это что-то. Это может занять ещё несколько дней, но это зацепка, в конце концов. Никто не знает, где её бывший. Никто не преследует Рию. Не всплыло никаких других дел, подобных этому. Это отстойно, но это всё, что у нас есть.

— Думаешь, ты сможешь выяснить это?

— Если не смогу, то я знаю несколько людей, которые смогут. В смысле, это будет стоить …

— Меня не волнует цена. Я хочу, чёрт побери, уже разобраться с этим дерьмом.

— Итак , — произнёс он, двигаясь к своей стороне стола. — Как прошёл её воспроизведённый заново год?

— Я видел много дерьма в своей жизни , но никогда не видел кого-то , кто светится бы подобным образом.

— Это к чему-то привело, верно?

— Не твоего ума дело.

— Возможно. Но эта реакция сказала мне всё , что я должен знать.