Больше никакого отрицания, никакого притворства, что он был просто опорой , или что это некий вид посттравматического притяжения к первому человеку, который был мил со мной.
Это не было всем этим!
Он нравится мне. Он нравится мне настолько, что это, возможно, не так уж и хорошо, потому что я знаю, он не из желающих остепениться парней. Я обнаружила, что всё, что поначалу было сложно принять, — прямота, резкость, периодическая грубость и холодность стали в какой-то степени тем, что я больше всего ценю в нём. Он говорит то, что чувствует. Он ничего не приукрашивает. Он даже не задумывался о чем-то вроде того, чтобы изменить своё мнение, лишь бы не обидеть меня. И он всегда оставался рассудительным. Это замечательные качества. Сильные и самоуверенные черты.
Но сверх этого, я так же познала, что есть и другие черты. Он был наблюдательным. Хорошим слушателем. Ему было не наплевать на людей, даже на тех, с которыми, казалось, у него были непростые отношения, к примеру, как с его братом.
И эта ночь подтвердила, он настолько тщательно всё продумал, что заткнёт за пояс всякого мужчину, которого я знаю или о ком слышала. Кто ещё бы додумался дать вам воспоминания о потерянном годе? Кто смог бы продумать каждую мельчайшую деталь от парада до горячего шоколада?
Он просто чертовски хорош.
И я хочу его. И не просто в сексуальном плане, хотя это определенно было частью этого желания. Я хочу его, потому что он был просто потрясающий.
— Ладно, запечатывай, — потребовал он, и я так и сделала, наклеив долбаный адресный ярлык на Северный Полюс и всё прочее. — Так… — объявил он, когда я взяла свой горячий шоколад, улыбнувшись, потому что в нём были маленькие зефирки и взбитые сливки, Сойер поднялся на ноги. — Что тебе нравится, белые или разноцветные огоньки?
— Эмм, все кто не использует цветные огоньки на своих Рождественских ёлках, просто высасывает весь дух из праздника.
— Хорошо, — сказал он, потянувшись к каким-то коробочкам, — тогда какое мигание нравится?
— Непрерывное, мигающее. Мне нравится мелькание, но только не такое, которое вызывает эпилептический удар.
— Окей, это можно устроить. Думаю, вся эта работа с огоньками исключительно для мужчин, верно? Затем женщины занимаются украшением.
— Звучит как план, — согласилась я, откидываясь назад и наблюдая, как он соединил огни вместе и развесил их по ёлке, придерживаясь пустых мест, пока всё дерево не было отлично освещено, некоторые огоньки мигали, но главным образом большинство непрерывно горели, таким образом, это было успокаивающе и не вызвало беспокойства.
— Порядок, теперь твоя очередь, детка, — заявил он, поднимая свой горячий шоколад и откидываясь на спинку дивана, чтобы понаблюдать, как я украшаю.
Его телефон выскользнул из кармана и, когда я прикрепила первое украшение, маленький венок с датой прошлого года на нём, я услышала щелчок его камеры. На протяжении всего процесса украшения я периодически слышала срабатывание камеры.
— Чем твоя семья обычно занималась на Рождество? — спросил он, когда я улыбнулась маленькому украшению Макса из «Гринч похититель Рождества».
— В Сочельник мы ходили в приют для животных, чтобы накормить их, и клали подарки под ёлку в церкви, для малоимущих. Затем, потому что я бывала слишком возбуждена, чтобы спать, из-за прихода Санты, они отводили меня посмотреть на Рождественские огоньки, до тех пор, пока я не вырубалась. Потом я просыпалась Рождественским утром, находила родителей забравшимися на диван, пьющих кофе и ожидающих меня. Затем мы все открывали подарки. После этого моя мама начинала готовить праздничный ужин, который мы все съедали. Мы брали Рождественские фильмы и смотрели до тех пор, пока все не вырубались.
— Какие фильмы вы обычно смотрели?
— Только лучшие, — сказала я, улыбаясь от воспоминаний, пока продолжала наряжать ёлку. — «Белое Рождество», «Санта Клаус», «Рождественские каникулы »…
— «Рождественская История»?
— Нет. Её крутят все 24 часа в Сочельник. Поэтому к Рождеству нам уже дурно от неё становилось.
— Ты до сих пор придерживаешься этих традиций? — спросил он, очень внимательно слушая.
— В большей степени, да. Но я больше не смотрю тех фильмов. Я обнаружила, что это немного болезненно.
— Тогда что ты смотришь теперь?
— Те, что не смотрела: «Рождество с Кренками», «Эльф», «Реальная любовь», «Буду дома к Рождеству», «Пока ты спал», «Привет Семье»…
На мгновение он позволил мне потеряться в своих воспоминаниях.
— Отлично выглядит, детка, — сказал он, и я почувствовала, как внутри всё всколыхнулось. Это ощущалось таким правильным, что он повесил гирлянду и болтал со мной, пока я развешивала шары. — Так, к какому типу относишься ты, предпочитаешь ангела или звезду?
— Только звёзды, — сказала я утвердительно. У меня до сих пор осталась одна с родительской ёлки. Она сломалась и не работала уже годы, но я всё равно украшала ею верхушку ёлки каждый декабрь.
— Ладно, — сказал он, поднявшись и порывшись в коробке, затем вытащив оттуда звезду для меня. Я соединила её с гирляндой, и она загорелась полудюжиной цветов, а я поднялась на носочки, стараясь установить её наверх. — Вот, — проговорил он после моей третьей попытки, чуть ли не опрокинув ёлку в процессе. Сойер встал позади меня, руки обхватили меня за живот и удержали, когда он забрал звезду и расположил её на ёлке. — Идеально, — сказал он после установки.
Я вытянула шею, отчего мой затылок оказался на его плече. Он был прав. Идеально.
Он наклонил голову и слегка повернул её, поцеловав мою шею, отчего по моему телу пробежали мурашки.
— Подарки, детка, — пробормотал он тяжелым голосом, соответствующим моменту.
— Хорошо, — согласилась я, собираясь отойти, но его рука крепче сжала меня, он снова поднял другую руку, но уже с телефоном, не со звездой. И я увидела наши лица на экране. Буквально идеальная картинка. Он нажал на снимок, экран замер на секунду. А затем он отпустил меня и отошел. Мне пришлось сдержать вырывающееся хныканье, когда я последовала за ним, чтобы сесть на пол перед ёлкой.
— Открывай, — потребовал он, и я почувствовала прорывающуюся неловкость, когда потянулась за ближайшей коробкой. Тонкая, прямоугольная, про которую годы детских исследований подсказали мне, что там абсолютно точно некоторая форма одежды.
На секунду я засмотрелась на обёртку, крупные пушистые колпаки Санты. Ни один из подарков не был похож на другой, у каждого подарка либо яркая и современная с рисунками упаковка, либо классическая, в винтажном стиле бумага.
— Должно быть, это займет весь гребаный день, если открывать подарки, как в детстве, — саркастично заметил он , и я начала срывать обёртку, когда услышала щелчок камеры.
Я сняла крышку и сдвинула ярко-красную тканевую бумагу в сторону. И там был потрясающий шелковый лоскутный халат. Я тут же вытащила его, удерживая с улыбкой. Красивый. Он потрясающий.С нова раздался щелчок и я замотала головой.
— Он великолепен.
— Подумал, он соответствует твоему экзотическому виду.
— Ты сам его выбирал? — спросила я, убирая обратно в коробку.
— Звучит удивленно. Я выбирал всё, Рия.
Я не могла решить, нравится мне этот факт или нет. Было бы проще принять подарки, если, скажем, их выбирала Мардж. Или, чёрт побери , даже Брок, Барретт или Тиг. Но Сойер выделил время в своём и так загруженном графике, чтобы выбрать подарки для меня. Это на самом деле что-то да значит.
И я не была уверена, могла ли справиться с тем, что он значил для меня больше, чем уже есть. Особенно, когда мы не знали друг друга так долго.
— Давай же. У нас остались и другие праздники. Ты сможешь поразмышлять о моём изумительном вкусе позже.
Я посмеялась над этим и потянулась к следующей коробке, поменьше, с винтажным рисунком сосен. Развернув её, я обнаружила большую, тяжелую, голубую с бежевым керамическую кружку. И, вновь, я старалась не зацикливаться на этом. Но он приобрёл для меня кружку. Чтобы поставить в свой шкафчик. В другой коробке был комплект дорогой соли для ванн. В ещё одной имелся набор для смешивания девчачьих коктейлей. Потом в огромной коробке я нашла холст с масляной живописью, воссоздавший моё старое семейное фото, меня и моих родителей, сидящих перед нашей Рождественской ёлкой. Мне, наверное, было лет двенадцать в то время, и я как раз проходила через неловкую фазу роста волос, а так же у меня были густые брови. Но я прямо-таки сияла.
