— Не знаю, как ты, а я проголодалась, — сказала она. — Приходите к нам сегодня. У нас полно оставшейся еды. Можем даже посмотреть кино. Чувствую, мне нужно отвлечься.

Когда они уходили, Арман притормозил, чтобы ещё раз взглянуть на витраж и на мальчика, куда-то указывающего. Он проследил взглядом в указанном направлении, но не нашел ничего, кроме пятнышка — птицы в небе.

— Арман? — с крыльца церкви окликнула его Рейн-Мари.

— Иду,- ответил он и выключил свет.

Нельзя отрицать, вышло неловко.

Жан-Ги и Изабель вернулись в Академию, однако Поль Желина попросился переночевать у Гамашей. Рейн-Мари уже готова была сообщит ему, куда он может катиться, но подскочил Арман и сказал, что они с радостью приютят Желину.

— Ты сказал «с радостью», я не ослышалась? — переспросила Рейн-Мари, когда они остались на кухне наедине.

— Oui. Это будет эээ… чудесно, как тебе кажется?

— Мне кажется, ты не в себе.

Он улыбнулся, потом склонился к ней и прошептал:

— Он не ожидал согласия. Разве ты не заметила, как ему стало неловко?

— Я едва успеваю замечать за собой, — шепнула она в ответ.

В попытке сохранит дистанцию, или хотя бы отделить себя от Желины людьми, Рейн-Мари отправилась в бистро и пригласила друзей к себе на ужин.

— Чем мы будем их кормить? — спросил Арман.

Рейн-Мари указала взглядом на миску с собачьим кормом.

— Ой, только не говори мне, что...- начал он.

— Нет, — Рейн-Мари засмеялась. — Рут, конечно, не заметит. Но остальные могут.

— И только по этой причине ты не станешь кормить гостей собачьей едой?

— На вашем месте, месье, я бы воздержалась от критики, учитывая, по какой причине у нас будут гости. С радостью! — Она покачала головой. — Вообще-то, я смотрела на Грейси, потому что ей пора прогуляться.

— Давай, я сам, — вызвался Арман. Уже от двери он послал ей строгий предупреждающий взгляд.

— Обещаю, никакого собачьего корма, — пообещала она, пробурчав так, чтобы ему всё же было слышно: — Или не обещаю.

Улыбнувшись, Арман подхватил Грейси из корзинки, зацепил поводок, стараясь не наступить на зверька, хотя та и крутилась под ногами. Анри отправился с ними.

Овчарка и Арман с обеих сторон бережно прикрывали крохотное создание, пока обходили задний двор, Анри носом подрывал остатки снега в поисках травы, Грейси повторяла за ним.

— Надеюсь, вы не очень расстроились тому, что я сказал в бистро, — раздался голос Поля Желины.

Арман оглянулся и увидел его, стоящего на задней террасе.

— Как минимум, удивился, — Арман помедлил, прежде чем подойти. — Зачем вы впутали сюда моих родителей?

Вокруг стояла непроглядная темень, свет падал лишь из окон их дома. Желина представал черной аппликацией на фоне окна. Сквозь французские двери Арману было видно, как в гостиной беседуют Клара и Мирна, Клара жестикулирует, что-то доказывая. Габри слушает, вернее, терпеливо ждёт, когда можно будет заговорить самому. Рут незаметна — ссутулилась на диване. Роза и Оливье уставились в окно.

— Думаю, вы знаете, зачем, — Желина шагнул с террасы и присоединился к хозяину дома.

Лицо Гамаша ярко освещалось светом окон. Офицер КККП видел каждую чёрточку.

Поводок в руке Гамаша дёрнулся — Грейси устремилась вслед за Анри.

Желина зашагал рядом с Гамашем.

— Вы уводите меня по садовой тропинке, месье?[16].

Гамаш проворчал, развеселившись:

— Чтобы вы заплутали? Для этого я вам не нужен. Вы и сами замечательно справляетесь.

— Я сошёл с тропы? Может и так, но не так ли вы обычно находите преступников?

Гамаш остановился и повернулся к гостю.

— И вы решили, что я преступник?

— Сомневаюсь, что пред вами всё предстает в подобном свете. Чтобы считаться преступником, вы должны совершить преступление. А я подозреваю, что убийство Сержа ЛеДюка для вас преступлением не является.

— Тогда что же это?

— Следствие его деятельности, счастливый случай.

— Счастливый?

— Ну, может, не счастливый. Но удачный случай, точно. Вы увидели возможность и воспользовались ею.

— И зачем это мне? — поинтересовался Гамаш.

— Мы все достигаем своего рода перекрёстка, не так ли? — начал Желина серьезно. — Кто раньше, кто позже. Нас приводит туда какое-нибудь ужасное событие. В вашем случае это гибель ваших родителей. В моём случае — смерть моей жены. Столкнувшись с событием подобного масштаба, некоторые отклоняются от пути и становятся озлобленными. Им хочется, чтобы остальные страдали так же, как и они. А другие выбирают тропинку посложнее. Они становятся сострадательными, добрыми и терпимыми к людскому несовершенству. Им хочется оградить близких от той боли, которую они пережили сами.

— Oui, — согласился Гамаш, недоумевая, куда клонит собеседник.

— Сложность в том, как отличить тех от других, — продолжил Желина. — Внешность человека обманчива. Он может говорить одно, а думать совершенно другое. Большинство реальных монстров, с которыми мне пришлось столкнуться, выглядели как святые. И это объяснимо — иначе кто-нибудь остановил бы их гораздо раньше.

— Должен ли я считать ваши слова признанием? — спросил Гамаш и в ответ расслышал из темноты смех.

— Я надеялся, что признаетесь вы, сэр. Это бы облегчило мою задачу. Это бы сделало жизнь вашей семьи проще. Прекратите эти игры. Мы оба знаем, что произошло, и знаем, почему.

Гамаш уставился на Желину.

— Если собираетесь арестовывать меня, то делайте это сейчас. Но не смейте втягивать в это мою семью.

— Слишком поздно. Ваше семейство по уши в этом деле, не так ли? Я знаю, кто такая Амелия Шоке.

— Ничего вы не знаете.

— Я знаю всё.

Гамаш шагнул было к Желине, но вовремя остановился.

Желина не шелохнулся, стоял как вкопанный, словно бросая вызов собеседнику.

— Ещё один удачный случай? — прошептал Желина. — И я буду, как это по-английски? Кормить червей в вашем прекрасном саду, месье? Убить проще?

— Полагаю, ужин уже готов, — сказал Гамаш, а думал в это время совершенно другое. Он отошел от офицера КККП. — Нам пора возвращаться. Грейси, Анри, домой!

Взяв щенка на руки, он повернул к дому, овчарка побежала следом. Сквозь кухонное окно Арман видел, как Рейн-Мари двигается по кухне. Вот откинула волосы с лица. И о чём-то сама с собой говорит, как она обычно делает, готовя грандиозный ужин.

И ему очень сильно захотелось признаться ей в том, в чём он должен был признаться несколько лет назад, вернее, несколько месяцев назад. Когда он впервые увидел имя Амелии Шоке.

— Как долго я спала? — спросила Рут, уставившись в свою тарелку.

— Трон больше не принадлежит Виктории, если ты об этом, — сообщила ей Мина.

— Из хороших новостей: у нас другая королева, — сказал Оливье, переглянувшись с Габри.

— Я слышал, — сказал Габри, — это противный стереотип. Ой, блин.

— Который час? — настаивала Рут.

Перед каждым стояла тарелка — омлет со свежим эстрагоном и расплавившимся камамбером.

Блюдо с постным беконом стояло на обеденном столе, рядом с корзинкой золотистых тостов, с таявшим на их поверхности маслом.

— Завтрак? — спросила Рут, растерянная больше обычного.

— Ужин, — сказала Рейн-Мари. — Простите, это всё, что у нас есть.

— Очень вкусно, — сказала Мирна, прихватив три кусочка подкопчённого бекона.

— Кто-то даже назовёт это восхитительным, — Рейн-Мари поймала взгляд мужа и улыбнулась.

Все знали, зачем они тут, ну разве что кроме Рут. Они служили живым щитом между Гамашем и офицером КККП.

И тем не менее, все заметили, что Арман сел прямо напротив Желины.

Хочет, решила Клара, показать, что его не запугать.

Хочет, подумала Мирна, сам стать «щитом» для Рейн-Мари, кидавшей в его сторону суровые взгляды.

Чтобы, решил Оливье, не спускать глаз со своего обвинителя.