А потом, когда, по мнению Франкёра, наступал правильный момент, он вкладывал в свои истории реальное послание. Смысл его заключался в том, что Сюртэ-дю-Квебек не для защиты населения, а для борьбы с ним. Граждане — враги.

Единственные, кому новобранцы могут доверять — их собратья по Сюртэ. И даже тут надо быть начеку. Имеются желающие ослабить полицейские силы изнутри.

Серж ЛеДюк видел вначале открытые, доверчивые лица и широко распахнутые глаза, потом месяцами, годами наблюдал, как лица студентов меняются. Он поражался мастерскому умению шефа-суперинтенданта создавать маленьких чудовищ.

Франкёра теперь нет, но его наследие живо, во плоти, в стекле и стали. В холодных твердых поверхностях, в острых гранях Академии и агентах, которых он создал.

Академия сама по себе выглядела простой, даже классической. Построили ее на земле, принадлежащей общине Святого Альфонса — нужды Сюртэ сочли важнее нужд населения.

Спроектировали её четырехугольником сверкающих зданий, с квадратом игрового поля внутри. Попасть в новую Академию можно было через единственные ворота.

Это придавало зданию вид прозрачный и прочный одновременно. В действительности получилась крепость. Неприступный замок герцога.

Серж ЛеДюк смотрел на четырехугольный двор. Как он подозревал теперь, это его последний день в офисе. Последний взгляд на поля за окном.

Стук в дверь — тому доказательство.

Но он не покинет Академию смиренно. Если новый коммандер думает, что может вот так просто прийти и захватить территорию без боя, тогда он не просто слабак, он тупица. Тупицы получат то, что заслуживают.

Поправив кобуру на поясе и надев пиджак, ЛеДюк проследовал к двери и распахнул её. И столкнулся лицом к лицу с Арманом Гамашем. ЛеДюку даже пришлось отшатнуться.

— Чем могу помочь?

Он никогда не встречал этого человека лично, хотя часто видел издалека или в новостных репортажах. Сейчас ЛеДюка поразило, как основательно сложен Гамаш, хотя в отличие от Франкёра тот не проповедовал силу.

И в нём присутствовало что-то ещё, что-то необычное. Может дело в шраме на виске, решил ЛеДюк. Шрам добавлял мужественности в образ, но фактически это результат неловкости — Гамашу просто не хватило сноровки уклониться от удара.

— Арман Гамаш, — представился новый коммандер, улыбаясь и протягивая руку для пожатия. — Есть для меня минутка?

Как по сигналу, два суровых агента-сопровождающих отступили назад, в коридор, Гамаш же не сдвинулся с места, не шагнул мимо ЛеДюка, предъявляя права на офис.

Вместо этого он продолжал вежливо ожидать приглашения.

ЛеДюк готов был разулыбаться — в конце концов всё решится в его пользу.

Вот он новый коммандер, не лучше прежнего. Один реликт сменит другой. Надень на Гамаша униформу, и он будет выглядеть впечатляюще. Но только дунь — и он упадет.

А потом Серж ЛеДюк встретился с Гамашем взглядом, и в этот самый момент понял, что именно тот сейчас делает.

Новый коммандер вполне мог, тем более при поддержке двух грозных агентов, силой проложить путь в офис ЛеДюка. Но то, как поступил Гамаш, было намного хитрее и коварнее. И впервые Серж ЛеДюк подумал, что Франкёр мог ошибаться.

Гамаш убил шефа-суперинтенданта из его же собственного пистолета. Необратимый, символичный акт.

ЛеДюк смотрел в эти спокойные, уверенные, умные глаза и понимал, что Гамаш поступает с ним точно так же. Не убивает его, не в физическом смысле. Гамаш ждёт от ЛеДюка приглашения войти. Предлагает добровольно шагнуть в сторону.

Потому что тогда поражение станет абсолютным.

Кто угодно может взять что угодно силой, но не каждый может заставить противника сдаться без боя.

До сих пор Гамаш брал Академию без боя. И это последний бастион.

Профессор ЛеДюк передвинул левую руку так, чтобы сквозь ткань пиджака чувствовать рукоять пистолета. И одновременно правой рукой отвечал Гамашу на рукопожатие. Пожимая руку, он не сводил с коммандера глаз. Ни в рукопожатии, ни во взгляде Гамаша не было ни гнева, ни вызова.

И это, понял ЛеДюк, гораздо страшнее любой возможной демонстрация силы.

— Входите, — пригласил он. — Я ждал вас. Догадываюсь, зачем вы пришли.

— Сейчас узнаем, правы ли вы, — ответил новый коммандер, прикрывая за собой дверь и оставляя агентов Сюртэ в коридоре.

ЛеДюк был сбит с толку, но постарался не показывать этого. Может быть, у Гамаша и есть план, есть обаяние, и даже некоторая смелость. Но у Сержа ЛеДюка есть пистолет. Никакой смелостью не остановить пулю.

Сержа ЛеДюка никогда особо не волновала судьба Академии. Что он ненавидел больше всего, так это когда кто-то берет то, что принадлежит ему, ЛеДюку. Этот офис, эта школа принадлежали ему.

ЛеДюк указал на стулья для посетителей и Гамаш сел на один из них. ЛеДюк сел за свой стол. Он приготовился говорить. Невидимая под столом, рука его потянулась к кобуре и вынула пистолет.

Его арестуют. Его будут судить. Его признают виновным, потому что он виновен. Но ЛеДюк знал, что многие из учеников возведут его в ранг мученика. Лучше так, чем уйти тихо, как это сделали остальные. Ему некуда идти, кроме как в этот холод за окном.

Но прежде чем ЛеДюк произнёс хоть слово, Гамаш выложил на огромную столешницу пластиковую папку. Он на мгновенье задержал ладонь на обложке, словно подчеркивая значительность момента, потом без слов подтолкнул папку профессору.

Вопреки ожиданиям, ЛеДюк заинтересовался. Оставив пистолета лежать на коленях, он придвинул папку и открыл её. Первая страница была проста доходчива. В форме списка на ней перечислялись его прегрешения.

ЛеДюк не сильно удивился, увидев там перечень проступков, совершенных им будучи агентом Сюрте. Новости устарели. Франкёр обещал уничтожить файлы, но Ледюк не поверил ему ни на минуту. Неприятно удивило другое — известны его грехи в Академии. Присвоение земли под строительство, сами строительные контракты. Соглашения, о которых никто не должен был знать.

Четко, лаконично — ясно для прочтения и понимания. И Серж ЛеДюк понял.

Закрыв папку, он снова опустил руку под стол, на колени.

— Вы так предсказуемы, monsieur, — проговорил он. — Я ожидал чего-то в этом роде.

Гамаш кивнул, и снова промолчал. Молчание тревожило, но ЛеДюк постарался не показывать этого.

— Вы здесь, чтобы уволить меня.

И тут Гамаш поступил совершенно неожиданно. Улыбнулся. Не широко и самодовольно, а так, словно беседа его радовала.

— Я понимаю, вы ждали увольнения, — заговорил он. — Но дело в том, что я пришёл попросить вас остаться.

Пистолет упал на пол с громким стуком.

— Вы что-то уронили, — заметил Гамаш, поднимаясь. — Я, конечно, не оставлю вас на должности моего заместителя, но вы по-прежнему будете преподавать Профилактику преступлений и Связи с общественностью. Я хочу, чтобы учебный план был готов к концу недели.

И Серж ЛеДюк остался сидеть, неспособный пошевелиться или вымолвить хоть слово еще долгое время после того, как эхо шагов коммандера Гамаша смолкло в гулких коридорах.

В наступившей тишине ЛеДюк осознал, чем берёт Гамаш. Не силой. Но властью.

— Что нашла?

— Отвали! — выдала Рут, развернувшись костлявой спиной, чтобы прикрыть от обзора то, что держала в руках. Потом, бросив хитрый взгляд через плечо, удивилась: — О, это ты? Извини.

— А ты подумала, кто? — спросила Рейн-Мари, и в голосе её было больше веселья, чем раздражения.

Вот уже почти два месяца, сидя каждое утро возле Рут, она разбирала документы из одеяльной коробки, как и просил Оливье. Обычно после обеда, как, например, сегодня, им помогали Клара и Мирна, хотя работа была не из трудных.

Четыре женщины усаживались вокруг камина, и, попивая кто кофе с молоком, а кто и виски, поедая шоколадные печенья, разбирали гору бумаг, вынутую Оливье и Габри из стен двадцать лет назад, при реконструкции.

Рейн-Мари, Рут и Роза — её утка, делили диван, Клара и Мирна усаживались в кресла друг напротив друга.