С тех пор орден состоял по преимуществу прежде всего из испытанных рыцарей, как необходимо должно было быть по его происхождению. Только они одни носили белую орденскую мантию с красным крестом, который, впрочем, дали им из Рима немного позднее. Священники и капелланы ордена имели подчинённое положение, а прямо служащим классом были оруженосцы и прислуга. Но глава ордена, его магистр (magister Templariorum), скоро занял весьма высокое положение среди высшего класса Иерусалимского государства.

Удивительный успех, которого достиг Гуго Пайенский, повёл за собой полное преобразование в одном более старом религиозном братстве в Святом городе. Уже около 1070 года один богатый амальфиец, по имени Маурус, основал в христианском квартале Иерусалима духовное поселение, из которого выделились мало-помалу мужской монастырь, женский монастырь и, наконец, госпиталь и больница для приёма и попечения о бедных и больных западных пилигримах. Но вскоре госпиталь оставил совсем в тени те монастыри, из которых он возник. У него был дом, служивший только его целям, и часовня, посвящённая святому Иоанну Милостивому, патриарху Александрийскому. В 1099 году во главе этого учреждения стоял провансалец Герхард, который своей самоотверженной деятельностью для бедных и несчастных приобрёл величайшее уважение и через эго достиг также благодарнейшего признания Готфрида, короля Балдуина I и папы Пасхалиса. Вскоре в этот госпиталь Иоанна потекли богатые подарки деньгами и имениями; в его владениях в различных землях Европы возникли филиальные дома, и многие благочестивые люди, между прочим знатные люди, под управлением Герхарда посвящали себя смиренному уходу за больными.

После смерти Герхарда в 1118 году госпитальные братья выбрали своим начальником Раймунда Дюпои, храброго рыцаря, который некогда пришёл с Готфридом в Святой город, но там снял с себя панцирь и присоединился к этим “госпиталитам” или “иоаннитам”. Он, собственно, первый соединил братьев в одну замкнутую монашескую общину, обязав их очень строго гремя обыкновенными обетами духовного сословия, но вскоре он сделал ещё шаг вперёд. По примеру тамплиеров он ввёл в обязанности ордена и борьбу с магометанами, и вскоре в этой общине также образовалось три класса: сражающихся, духов пых и служащих братьев. Попечитель госпиталя обратился в “магистра” иоаннитов, а белый крест, отличительный знак этого ордена, сделался, подобно красному кресту тамплиеров, страхом для врагов.

Возраставшая опасность, в которой Иерусалимское государство находилось в последние десятилетия своего существования, как мы видели выше, побудила уже короля Амальрика послать великолепное посольство просить помощи у могущественнейших государей Запада. С той же целью Балдуин IV тогда же послал в Европу высших духовных лиц страны, и они везде изображали в самых трогательных словах бедствие своей родины. Приём, который им был оказан в Риме и в резиденциях королей, представил многочисленные доказательства того, что везде ещё существовало самоотверженное настроение поддержать Святую Землю: парижане приветствовали послов как “ангелов небесных”; произносились крестоносные проповеди, делались пожертвования на большие вооружения для борьбы против Саладина. Но всё-таки несколько значительных военных отрядов для похода на Восток не нашлось, потому что силы западных наций были слишком заняты всё ещё продолжавшейся враждой императора и папы, королей Франции и Англии. Гак медлила Европа помочь крестовым походам угнетённым единоверцам в Азии, как ей самой ни хотелось этого, пока, наконец, не пришли печальные известия о битве при Гаттине и о падении христианского господства в Палестине; везде эти известия принесли глубочайшее горе и возбуждали яростную ненависть к победоносному исламу.

Первую печальную весть получил 18 октября 1187 года папа Урбан III, когда он намеревался объявить отлучение от церкви императора Фридриха I. Тяжкая печаль сломила и без того больного человека; уже 20 октября его не было в живых. Его преемником стал Григорий VIII, благородный старик, который тотчас оставил в стороне все политические соображения, которые до сих пор разъединяли империю и папство, для того, чтобы посвятить себя исключительно делу Иерусалима. “Я надеюсь, — говорил он, — снисходительностью церкви склонить защитников её, императора и его сына, на доброе дело” (крестовый поход). Уже в конце октября из Рима были разосланы воодушевляющие окружные послания к германским государям и всем христианам, в которых они призывались к единодушной помощи. Всем им предписывались посты и общественные молитвы, и крестоносцам обещалось устройство их долговых обязательств и полное отпущение грехов. Духовенство также получило приказание показывать пример христианам отказом от всякого блеска и строгой дисциплиной, так что кардиналы в первом пылу дали обет жить одной милостыней и до нового завоевания Святого города проходить пешком страны с крестоносной проповедью; по их ходатайству на семь лет объявлен был всеобщий мир. Правда, 17 декабря 1187 года неожиданно быстро умер достойный Григорий, но его преемник Климент III действовал с таким же рвением за борьбу против Саладина, так что таким образом произошло единодушное восстание почти всего римского христианства, по объёму и значению вполне равнявшееся великим предприятиям 1097 и 1147 годов, а отчасти даже их превосходившее.

Государи и города Италии, которые были в различных ссорах друг с другом или с соседями, везде примирились и старательно снаряжались к походу в Сирию. Первый флот, который отсюда появился на Востоке, был норманнский флот под предводительством адмирала Маргарита; вскоре несколько эскадр с ломбардцами, тосканцами и генуэзцами вышли из гаваней северной Италии: в числе их предводителей был в качестве крестоносного легата римской курии архиепископ Убальд Пизанский. В скандинавских странах известие о падении Иерусалима вызвало страстные жалобы, и если крестоносная проповедь не нашла большого отклика в Норвегии, где свирепствовала тогда кровавая междоусобная война, то в Дании и Швеции тысячи людей воодушевились на священный поход. Тем временем главные вооружения сделаны были тремя могущественнейшими государями христианства, императором германским и королями Франции и Англии и их народами, и первым из них вмешалось в ход событий немецкое ополчение.

Император Фридрих I, основатель всемирной славы Штауфенов, был тогда уже в преклонных летах, но по-прежнему был окружён блеском своих деяний и успехов. Когда до него дошла весть о победах Саладина, для него не было сомнений в том, какая великая и трудная задача стала перед ним на закате его жизни. Тем не менее он не мог тотчас решиться на крестовый поход, так как ему грозили серьёзные опасности внутри его империи. Как некогда Генрих Лев, так теперь против него стоял с оружием в руках архиепископ Филипп Кёльнский. Филипп уже сам по себе владел значительной силой, а кроме того он опирался ещё на преданных друзей, главным образом среди государей северной Германии, так что император не мог думать покинуть империю прежде, чем эти бунтовщики не будут приведены к строгому повиновению. 1 декабря 1187 года в Страсбурге был созван рейхстаг, куда архиепископ несмотря на особенные приглашения не явился. Тем временем римская курия послала кардинала Генриха Альбанского в Германию с поручением проповедовать крестовый поход, и хотя кардинал ещё не появился сам в Страсбурге, но там были уже два его спутника, которые призывали собравшуюся многочисленную толпу принести обет крестового похода. Правда, они говорили напрасно, пока к ним не примкнул епископ Генрих Страсбургский и не стал с увлекательным красноречием призывать к священной войне. Тогда прежде всего один эльзасский рыцарь по имени Зигфрид пожелал украситься знаком креста. Затем этому примеру последовали в быстро проявившемся одушевлении полторы тысячи рыцарей и множество народа. Но император, хотя и был тронут до слёз, уклонился пока от обязательства крестового похода.