- Ты помог Микаэлю познакомиться со мной?

- Только отправил тебя в магазин, который он подготовил. - Тут он усмехнулся и добавил: - Я бы провел такую операцию совсем иначе.

- И ты сделал так, чтобы после комиссии мне некуда было пойти, кроме твоего дома?

- Да.

- Подстроил аварию, в которой Вероникин отец получил серьезную травму? Как?

- Пообщался с ним днем раньше и сделал настройку отключить автоматику и направить машину в стену.

- Это могло его убить.

- Нет, ни за что. Жизнь нашестранца важнее всего. Я знаю свою работу.

- И так же сделал настройки врачам, которые меня оперировали? Зачем?

- Да. Затем, чтобы ты не смогла уехать с классом из Нашей Страны.

Ну, в общем, это лишь подтверждение догадок, которые казались невероятными.

- А что ты сказал Ксандрии?

- Что твой отец испытывает к тебе сексуальное влечение, прогрессирующее на фоне личностной деградации, и что оптимальный способ избежать преступного посягательства - изоляция тебя от семьи...

...Я пришла в себя от щекочущей холодной струйки, пробежавшей по спине от шеи до поясницы. В трясущейся руке прыгал пустой стакан. По лицу, преодолев барьер волос, тоже стекло несколько капель.

- Как в такое можно было поверить? - растерянно пробормотала я, чувствуя, что ноги становятся мягкими.

- Там, откуда она родом, подобное периодически случается.

Мне показалось, что я сплю. Чтобы очнуться окончательно, я швырнула стакан в Кастора, тихо надеясь развеять кошмарное видение. Еле заметный жест рукой - и стакан разлетелся на сотню осколков, ударившись о керамическую плитку в десяти сантиметрах от чудища, в которое превратился мой опекун.

- Что дало тебе право так поступать с людьми?

- Необходимость.

Кастор, не сводя с меня взгляда, медленно сел, подтянув к груди одно колено и обняв его рукой.

- Какая необходимость?

Он зажмурился, а потом надавил большим и указательным пальцами на веки.

- Вот, значит, что ещё... кроме снов и мороков. Но не всегда, правда? А при каких условиях?

Пока не догадался. Пытается уйти от ответа, но не может скрыть от меня свои рассуждения. Придется задавать конкретные вопросы.

- Зачем ты обманул Микаэля?

Кастор вдруг улыбнулся.

- Не обманул. Позволил ему обмануться. В свою мнемотеку я его не впускал, он сам влез, но, поскольку я знал, что он так сделает - ему попались именно те записи, которые я для него приготовил.

- Тебе было нужно, чтобы он за мной следил?

- Да.

- Зачем?

Он сжал челюсти, словно пытался сдержать слова, которые не мог не произнести.

- Лора, пожалуйста... Я тебя изменил, и должен был знать, как и когда проявятся эти изменения.

Ноги всё-таки держали плохо. Я села на корточки.

- Что ты во мне изменил?

- Лора, прошу тебя... Я представляю, что ты чувствуешь, и твой гнев мне понятен. Пожалуйста, доверься. Осталось совсем немного. Я всё тебе объясню, всё расскажу, но надо закончить.

- Что закончить?

Его руки безвольно повисли над полом, и он поймал мой взгляд.

- Лора, я сильнее. И с тем, что ты мне сейчас навязываешь, я справлюсь.

Я знаю.

- Но нам не нужно становиться врагами.

- Ты атаковал меня страхом.

- А ты меня - болью.

- Потому что ты мной манипулировал. Так обращаются только с врагами.

- В тебе говорит подростковый максимализм. С друзьями так тоже обращаются.

- Вот поэтому у тебя нет друзей.

- Не поэтому. У меня нет друзей, потому что я экзекутор, а людям неприятно общаться с носителем зла. Они этого даже не осознают, просто сторонятся, и не объясняют себе, почему. Как только я изменю свою профессию, друзья появятся.

- Ты так себя утешаешь?

- Хм, нет. Пока я палач, я сам не хочу ни с кем сближаться. Эта профессия - как форма, от которой зависит содержание.

- Тебе она нравится?

- Никакого удовольствия от того, что мучаю людей, я не получаю. Когда добиваюсь нужного результата - испытываю удовлетворение, как любой нормальный человек, ответственно относящийся к своей работе.

- А я что натворила?

- Ничего. Если бы натворила, знала бы - был бы приговор.

- Тогда почему ты сломал мне позвоночник?

- Потому что иначе изменения не проявлялись. Всё, Лора, хватит.

- Что ты во мне изменил?

- Приоритеты в твоей "тишине". Это долго объяснять.

- Как ты это сделал? Я ведь была защищена со всех сторон!

- Защита ослабла, когда ты выпила... помнишь, после заседания комиссии я дал тебе...

- "Традиционный напиток"! Помню. Это сняло защиту?

- Нет, но перевело тебя в мою "тишину". Ты унесла из моей в свою то, что нужно.

- Не было ничего такого.

- Ты видишь не всё, что с тобой происходит. Есть очень много техник работы с чужим восприятием, которым в школе не учат.

Он вдруг поднес к губам руку, словно пытаясь заткнуть себе рот. В этот момент ко мне пришло понимание собственной обреченности. Оно, конечно, меня не напугало.

- То есть ты можешь влезть в мир любого человека и сделать с ним что угодно?

- Я имею возможность сделать это. Но не имею права.

- А я? Откуда у тебя право менять меня?!

- Я его присвоил. И взял на себя ответственность за твою жизнь. Просто поверь, что с тобой не случится ничего плохого. Ты получишь больше, чем планируешь сейчас, у тебя будет не только твоя работа, но и много другого.

- Зачем тебе это? Почему я?

Вместо ответа Кастор прикусил указательный палец и долго, выжидающе посмотрел на меня. Понятно. Действие голоса закончилось. Что делать теперь?

Уходить отсюда, конечно! Покинуть дом Кастора, убраться из этого квартала, а потом уже решить, куда податься.

Да просто вернуться домой, к папе!

Я медленно поднялась на ноги.

- Лора, останься.

И не слушать Кастора.

- Лора, прошу, еще немного, и я всё тебе расскажу. Ты сама поймешь, что так лучше.

Повернулась к нему спиной, чувствуя, что он тоже встает.

Не заходить в свою комнату, уйти как можно быстрее. Не будет же он меня удерживать? Не схватит ведь за руку, не уволочет в подвал, не заткнет рот? Не убьет? Конечно, нет. Он не станет так откровенно нарушать мои права.

Я сейчас спокойно выйду отсюда, приду к себе домой, лягу в свою постель, а утром продолжится жизнь, прерванная Кастором полгода назад.

И расскажу обо всем Президенту.

Горячие пальцы Кастора впились мне в локоть.

И ничего не случилось.

То есть, Кастор не связал меня и не запер в подвале, не заткнул рот и не убил.

Он произнес всего два слова, и желание уйти исчезло. Мы долго говорили с ним, сидя на кухне, но уже не на полу, а за столом, пили чай, заваренный им из пахучих сухих трав, и он что-то рисовал карандашом на листе бумаги... Но я не могу вспомнить, что он говорил и что рисовал.

С того момента моя жизнь стала похожа на череду сновидений, одно другого сказочнее, перемежавшихся какой-то невнятной рутиной, не оставившей следа в памяти.

Южный остров, из нескольких, выкупленных Нашей Страной у Островного Государства для превращения в цивилизованный рай, комплекс Курорт-Парк.

Я лежу на мокром надувном матрасе, подставив спину жаркому солнцу. Мокрые волосы закрывают от него лицо: я только что плавала до одури и выбралась на пляж, шатаясь от усталости. Сквозь длинные пряди я вижу Кастора: он сидит совсем близко в плетеном кресле и медленно, маленькими глотками, что-то пьет из запотевшей бутылки. Его кожа уже не бледна, он теперь темно-золотистый. Золотистый оттенок - это солнечные блики на тонких светлых волосках, покрывающих его руки и ноги.

Я чувствую блаженство.

Откуда-то сзади, рядом с Кастором, звучит хрипловатый мужской голос: