Когда Клавдий осушил бурдюк с водой, предложенный Кальпурнией, Ирод показал на движущуюся точку у берега озера. Компания сошла с дороги, направляясь к участку, заливаемому приливом. Башни Мигдала — следующего прибрежного города, расположенного в низине, — исчезли в тумане, который накрыл берег озера, будто легкая, дрожащая на ветру вуаль. Лучи солнца пронзали ее насквозь, отражаясь в миллионе лужиц рядом с озером. В воздухе коромыслом повисла радуга, едва заметная, пока не приглядишься, словно разноцветный призрак, который никогда не переступит порог реальности. Человек, возившийся с лодкой вдалеке, то пропадал в тумане, то появлялся. Клавдий даже засомневался, настоящий он или, может быть, обман зрения, мираж, которые, по словам Ирода, так часто случаются в пустыне, — отражение далекой, недосягаемой реальности.

Ирод, догнав Клавдия, в шутку толкнул его.

— Помнишь арамейский язык, которому я учил тебя в Риме, когда мы были мальчишками? — чуть не оглушил он Клавдия громоподобным голосом, благоухая парами выпитого вчера вина.

— Дорогой мой Ирод, как я могу забыть?! За все те годы, пока ты кутил да веселился, я выучил еще и финикийский. Хочу описать историю Карфагена. А для этого придется читать первоисточники в оригинале. Не доверяю я тому, что говорят римские историки о варварах!

— Мы не варвары, Клавдий! Совсем наоборот. — Ирод снова легонько толкнул Клавдия. Тот чуть не упал, но Ирод вовремя схватил его, как всегда оберегая названого брата. — Хотя в этом плане я тоже не доверяю римлянам, за исключением одного благородного человека.

Ирод хлопнул Клавдия по плечу могучей рукой и тут же крепко обнял, чтобы тот не свалился с ног. Оба рассмеялись.

— Э-э-этот человек говорит по-гречески? — спросил Клавдий.

— Да.

— Тогда лучше будем общаться на греческом, а не на арамейском. Моя любимая Кальпурния — настоящая невежда. Ее предков мой дядя Юлий привез из Британии, обратив в рабство. П-по-поразительная страна! Кальпурния столько всего интересного рассказывает о своей родине. Однажды я обязательно съезжу т-т-туда. Финикийцы должны были дойти до тех берегов, но вряд ли они научили бриттов своему языку.

— Ладно, Клавдий. Ради прекрасной Кальпурнии будем говорить на греческом!

Они подошли ближе к берегу. Клавдий снова возглавлял процессию. Наконец он увидел, что лодка, вытащенная из воды, настоящая! Вовсе не мираж. Даже не лодка, а целое судно с загнутым носом и одиночной высокой мачтой. Очень похоже на корабль, на котором Клавдий ходил в детстве по Неаполитанскому заливу. Он до сих пор стоит у Геркуланума. Клавдий прищурился. Точно! Рядом под навесом сидела беременная женщина и что-то держала на коленях. Вокруг валялись деревянные бруски, детали старых кораблей. На отдельной доске аккуратно в ряд выложены инструменты: столярная ножовка, лучковая дрель, долото и корзинка гвоздей. Так вот откуда шел металлический стук! С другой стороны корабля показался плотник с рубанком в руках. Поджарый, мускулистый, с темной загорелой кожей. Черные волосы неровно обрезаны. Густая борода, прямо как у Ирода, когда тот вернулся из долгого морского путешествия. Из одежды только набедренная повязка. Клавдий, прихрамывая, подошел к кораблю, не спуская глаз с плотника. Он мог бы быть одним из римских гладиаторов или сбежавшим с мраморной каменоломни рабом. Сколько таких же людей стали друзьями Клавдия на Флегрейских полях рядом с Неаполем, где мать пыталась бросить его. Они нашли и пригрели его. Изгои общества. Такие же, как он сам…

— Меня зовут К-К-Клавдий, — представился он на греческом. — Ирод привез меня из Рима, надеясь на твою помощь. Я болен.

Женщина улыбнулась Клавдию, продолжая чинить рыбацкую сеть, которую держала на коленях. А плотник пристально посмотрел на него. Какие яркие, сияющие глаза! Таких глаз Клавдий еще ни разу не видел! Плотник задержал взгляд на лице Клавдия, но ничего не сказал. А потом вернулся к работе.

— Ты не болен, Клавдий, — проговорил он, двигая рубанком по дереву. У него был низкий, звучный голос с таким же, как у Ирода, акцентом.

Клавдий хотел ответить и запнулся. Он будто онемел. Не мог придумать, что сказать.

— Вы из этих мест? — спросил он наконец, непонятно зачем, и тут же пожалел об этом. Ну молодец, нашел о чем поговорить!

— Мария из Мигдала, — ответил плотник. — А я родился в Назарете. Это в южной части Галилеи. Но еще в молодости перебрался к этому озеру. Здесь мой народ и здесь мой корабль.

— Ты строишь корабли и ловишь рыбу?

— Это море — мой корабль, галилейский народ — мои пассажиры. И все мы — рыбаки здесь. Можешь присоединиться к нам, если хочешь.

Клавдий встретился с плотником взглядом и заметил, что согласно кивает головой. Потом оглянулся и позвал остальных подойти ближе. Ирод подбежал, забрызгав голые лодыжки грязью, обнял назареянина по восточному обычаю, поздоровался с ним на арамейском, а затем повернулся к Клавдию:

— Когда Иешуа отправляется со мной в таверну, я называю его Иисус. Так будет его имя по-гречески. После нескольких кувшинов галилейского вина мне так проще! — Ирод расхохотался, хлопнув назареянина по спине, а потом опустился на колени перед Марией и положил ладонь ей на живот. — Все идет по плану? — спросил он на арамейском.

Мария с улыбкой что-то прошептала в ответ. Ирод вскочил на ноги, увидев на берегу в направлении к Мигдалу высокого стройного темнокожего мужчину в белой накидке. Он помахал рукой и поспешил к кораблю легкой походкой, болтая в воздухе бечевкой с рыбой.

— Ага! — Ирод снова хлопнул Иисуса по спине. — У тебя все же появился раб-нубиец!

— Точнее, совершенно свободный эфиоп из Аксума. Он умеет слушать.

— Тебя все слушают, Иешуа. Ты должен был родиться царем!

Назареянин с улыбкой помахал Кальпурнии и Киприде, которые шли босиком через грязь. Потом, не говоря ни слова, снял якорь, зацепленный за камень, и вытащил толстый пеньковый трос, продетый в отверстие в центре камня. Ирод, Кальпурния и Киприда поставили корзинки, которые принесли с собой, в лодку. Мария хотела было поднять кувшин, стоявший рядом, но назареянин остановил ее, с улыбкой погладив по округлившемуся животу. Потом свернул якорный трос, закинул его на старн-пост и, упершись руками в бок корабля, начал толкать его к воде. Каждый мускул на теле напрягся. Клавдий неотрывно наблюдал за назареянином. Как он похож на бронзовые статуи Геркулеса или атлетов, которые он видел на вилле своего друга Пизона у подножия Везувия! Киль легко заскользил по грязи и наконец коснулся воды. Назареянин стоял рядом. Плот блестел на солнце. Все остальные забрались на борт. Клавдий подошел к судну последним, неуклюже волоча больную ногу. Назареянин еще несколько раз толкнул лодку, и она закачалась на волнах. Иешуа перескочил через привальный брус, освободил парус из квадратного ярда. Мария тем временем устроилась у рулевого весла.

Клавдий и Иродом сели посередине, взяли по веслу и начали одновременно грести. Ветер наполнял парус, гоня лодку прочь с мелководья. Обшивка и такелаж заскрипели. Вода шипела на носу. Клавдию нравилось грести. Раскрасневшееся лицо сияло от удовольствия. Как жаль, что не удалось поступить в гимназиум, пока болезнь не прогрессировала! Тогда он мог бы повести легионы в Германию, как любимый брат Германик… Но здесь, в этой лодке, которая отплывала все дальше и дальше, пока берег не растаял в тумане, боль и страдания, которые, словно тучи, омрачали жизнь Клавдия, начали отступать. Впервые за многие годы Клавдий чувствовал себя здоровым. Не нужно было больше бороться за жизнь с самим собой и с другими людьми, которые были бы рады, если бы напуганный маленький мальчик сгинул в подземном мире на Флегрейских полях.

Дрейфовали несколько часов. Разговаривали и дремали в тени паруса, наполняемого порывами ветра. Забросив сеть, назареянин поймал рыбу — всего несколько штук, но им хватило, чтобы приготовить ужин на небольшой жаровне.

— О царь всех рыбаков! — шутливо воскликнул Ирод. — Ты сказал нам, что царство твое подобно неводу, в который попадается рыба разных видов. Но сегодня что-то не густо!