— Получается, он до смерти оставался преданным профессии архитектора, — вставил Костас.

— Более того, — продолжал Морган, — здесь он мог реализовать свою мечту — создать то, что не вписывалось в английскую архитектуру Эдвардианской эпохи. В конце XIX века, когда Эверет учился в колледже, люди только начали осознавать истинную красоту загородных вилл римской Британии, на месте которых впервые стали проводить серьезные археологические раскопки.

— На секунду я задумался, но потом сомнения пропали. Конечно, догадался, — заявил Джек. — Одно из моих любимых римских мест — Чедвортская вилла в графстве Глостершир! Даже природа вокруг похожа. Невероятно! Хотя здесь, по-моему, воздух немного влажнее.

— Угадали! — восхищенно воскликнул Морган. — А с ландшафтом пришлось помучиться. Величайшие итальянские дома были отрезаны от окружающей природы, ориентированы внутрь. Вспомните виллу Гетти, Виллу папирусов. Из окон мог бы открываться прекрасный вид на здешние красоты, но взгляд упирается в перистильный дворик. Вместо окон во внешний мир — фрески с фантастическими садами и пейзажами, подчеркнуто нереальными, мифическими. Все здания символизируют победу над природой.

— Или поражение, — добавил Джек.

— Или отречение от нее, — предположил Костас. — Согласитесь, намного приятнее нарисовать дремлющий Везувий на стене — своеобразное дионисийское исступление, чем, выглянув в окно, увидеть реальность и расстроиться, что ты не в силах контролировать ее.

— В римской Британии к этому относились иначе, — продолжал Морган. — Бритты и кельты поклонялись богам на лесных прогалинах. У них даже не было храмов. В их жизни царила полная гармония с природой. Да и сами люди оставались ее частичкой. Природу не нужно было покорять или брать под контроль. Когда кельты благородного происхождения решили построить виллы в римском стиле, они отчасти изменили его. Их дома вписались в окружающий пейзаж. Эверет хотел создать нечто подобное здесь. Вместо перистильного двора он построил единый длинный коридор, тянущийся к долине на юге, — спальни монахинь. Напоминает западное крыло в Чедворте. Обратите внимание, как идеально коридор подходит к изгибам и природным цветам ландшафта, стоял его частью. Таким представлял себе Эверет гармоничное сочетание природы и архитектуры.

— Похоже, он растягивал удовольствие от работы, — сказал Джек. — Гетти, для сравнения, мог привлечь к строительству виллы лучших архитекторов со всего мира. А Эверет делал все сам. И тем не менее закончил основное строительство за несколько лет до того, как открылась вилла Гетти.

— Вилла Гетти — дар миру. Она открыта всем и каждому. Эверет же, создавая это место, думал о своей тайне, о секрете, об уединении, — добавил Морган. — Структура монастыря не позволяет постороннему беспрепятственно проникнуть во внешний двор или увидеть монахинь. Для нас сделали исключение, позволив пройти сюда.

— А мы сможет заглянуть во внешний двор? — спросил Джек.

— За этим я вас и привел, — признался Морган.

А затем прошел вместе с археологами через патио, устланное неровными каменными плитами, к простому дверному проему, состоящему из вертикальных блоков и поперечной балки из местного желто-коричневого песчаника, который Джек приметил еще на террасе. Дверь, обшитая резными деревянными досками из ореха, была слегка приоткрыта внутрь. Морган толкнул ее и отошел назад, показывая на пол:

— Вначале посмотрите на порог.

Под ногами раскинулся мозаичный черно-белый пол из неровных кубиков, тессер разного размера, отполированных до идеальной гладкости. Мозаика наполовину выходила наружу, вторая половина находилась внутри дома. Из черных кубиков были выложены буквы. Джек видел подобные пороги раньше. Например, черно-белую мозаику в дверном проеме одного из домов в Помпеях с латинским выражением: «Cave canem — Осторожно, злая собака!» Но здесь надпись выглядела иначе и на первый взгляд не имела никакого смысла. Буквы составляли квадрат. В каждой строчке отдельное слово.

Джек некоторое время, не отрываясь, смотрел на квадрат и наконец воскликнул:

— Дошло! Это по-латыни. «Арепо, сеятель, держит колеса осторожно».

— Шифровка? — спросил Костас.

— Не совсем, — прошептал Джереми, быстро вытащив из кармана блокнот с ручкой. Он начеркал несколько слов, вырвал листок и передал его Костасу. — Это магический квадрат, головоломка. Стоит переставить буквы, и вот что получается.

Костас показал листок Джеку и Моргану.

— Умно! — воскликнул Костас, присвистнув.

— Да, однако идея принадлежит не Эверету, — сказал Джек. — Эту древнеримскую загадку обнаружили на глиняном черепке в Великобритании.

— Это становится традицией! — заявил Костас. — После того как мы увидели надписи на амфорах среди останков корабля святого Павла у берегов Сицилии, я стал с большим уважением относиться к глиняным горшкам! — Костас, сделав широкий шаг, заглянул внутрь дома. — Ой, да и здесь все знакомые лица! По-моему, прямо передо мной монограмма Христа!

— Две, если быть точным, — поправил его Морган. — Одна на полу, а вторая на стене.

Комната поражала аскетической простотой, соответствующей внешнему виду виллы. Отштукатуренные стены выкрашены в римской манере. Окон не было. Вместо них под самым потолком располагалось несколько отверстий, вырезанных таких образом, чтобы лучи света попадали четко в середину пола и на противоположную входной двери стену: на два главных украшения комнаты. Цветная мозаика диаметром примерно восемь футов занимала почти все пространство по ширине пола. Каждый кубик был размером не больше полдюйма. Палетка цветов ограниченна — максимум шесть оттенков. А сама мозаика выполнена в выразительной линейной манере с яркими образами и легкими тенями. Одноцентровые круги стремились от краев к середине. Абстрактные орнаменты из завитков, свитков, алагрек разделены полосами белого цвета. В самом центре изображение, которое Костас заметил с порога, — монограмма Христа внутри медальона диаметром два фута. Буквы «хи» и «ро» перекрещивались за головой человека, словно ореол.

— Потрясающе! — взволнованно прошептал Джек. — Эта мозаика идентична мозаике, обнаруженной в графстве Дорсет. В городке Хинтон!

— На британской вилле? — спросил Костас.

Джек рассеянно кивнул и присел на корточки, полностью поглощенный увиденным.

— Мозаику обнаружили лишь в шестидесятых годах XX века! Вероятно, Эверет видел рисунок в виде медальона, созданный римским мозаистом, где-то раньше. Посмотрите, он даже использовал те же самые материалы! — прошептал Джек. — Кирпич для красного цвета, известняк — для белого песчаник — для желтого, а сланец — для серого. У Эверета была возможность обратиться к другим цветам. Сколько вокруг синих, зеленых красителей, кварца! Какое буйство цвета в мозаиках виллы Гетти! Но Эверет почему-то, строго придерживался цветовой гаммы британской мозаики.

— Я правильно понимаю, это ведь Иисус Христос изображен? — спросил вдруг Костас.

— Хороший вопрос, — ответил Морган.

Джек выпрямился.

— Не думаю, что дискуссия приведет к конкретному результату, — проговорил он, — Вполне типичный портрет для IV века. Чисто выбритый мужчина с квадратным лицом, длинными волосами, облаченный в подобие римской тоги. Никто точно не знал, как выглядел Иисус. Возможно, здесь изображен первый римский император-христианин, Константин I Великий, или один из его преемников. На самом деле императоры не особо бы расстроились, узнав, что их портреты приняли за портрет Иисуса!

— В том-то и беда, — проговорил Морган.

— Что вы имеете в виду?

— Некоторые из первых британских христиан стремились отделиться от римской церкви, говоря о себе как о части другой традиции, основанной на язычестве предков. Задайтесь вопросом: хотел ли владелец виллы в городке Хинтон, чтобы изображение Иисуса на его мозаике так сильно напоминало лик императора на монетах в кошельке? Да и образованные британцы из высшего общества в конце римской эпохи в Британии прекрасно представляли, как выглядят жители Иудеи. Абсурдно полагать, что Иисус мог быть гладко выбрит, таким обычно изображали ангелов. Он был рыбаком и плотником с обожженного солнцем побережья Галилейского моря! Приглядитесь еще разок к мозаике. Длинные волосы, миндалевидные глаза, накидка, очень похожая на тогу. Отбросьте предрассудки. Посмотрите на портрет будто бы в первый раз. Ну как? Какие ассоциации теперь?