Джереми, залившись от волнения краской, кивнул:
— Там можно найти завещания многих священнослужителей. Его оказалось в папке недавно обнаруженных. Завещание по ошибке сунули в другую папку а недавно, проверяя каталоги, исправили ошибку. Мне просто повезло. Опять же мой друг-архивариус помог.
— Что там написано? — поторопил его Джек.
Джереми вытащил из пачки документов отсканированную копию пожелтевшей страницы. Двадцать строк, написанных аккуратным почерком на древнеанглийском языке. Под ними красная печать и подпись. А в самом низу документа еще несколько подписей и запись, подтверждающая подлинность завещания. Джереми начал читать:
— «Во имя Господа, аминь. Я, Иоганнес Деверет, музыкальный мастер, сэру Кристоферу Рену, рыцарю, главному сюрвейеру ее величества, предписываю мою последнюю волю о нижеследующем. Я желаю, чтобы тело мое было достойно, но без лишней пышности опгребено там, где сказано сэру Кристоферу Рену, здесь и далее называемому единоличным исполнителем завещания и доверенным лицом».
— Боже мой! — прошептал ошеломленный Джек. — Рен был исполнителем его завещания. Он, вероятно, знал обо всем антиквариате, принадлежавшем Деверету, обо всем, что тот нашел в Лондоне и что Рен разрешил ему оставить себе, и обо всем, что должно было быть передано его наследникам.
— Деверет умер через несколько месяцев после составления завещания. Его сын и единственный наследник был еще несовершеннолетним. Поэтому Рен должен был выступить опекуном и гарантировать защиту всего завещанного имущества. Но не будем торопиться. Дальше по тексту стандартный малопонятный абзац о движимом и недвижимом имуществе. Это все не так уж важно для нас, кроме последних предложений. Послушайте: «Все мои книги, музыку и музыкальные инструменты я завещаю сыну Джону Эверету. Также ему я завещаю все свои предметы старины, коллекцию антиквариата, собранную из находок, обнаруженных при строительных раскопках в Лондоне, проводимых вышеупомянутым сэром Кристофером Реном, в том числе и слово доброе, которое я взял из рук древней жрицы. Последняя указанная реликвия должна храниться в секретности, в самом надежном месте. Мой вышеупомянутый сын обязан завещать его своему сыну и наследнику, а тот — своему сыну и наследнику, и так далее, во имя Христа, Jesu Djmine. Завещание и последняя воля подписаны и заверены печатью вышеупомянутым Иоганнесом Деверетом в присутствии нас, нижеподписавшихся, в его присутствии шестого августа 1711 года. Крис. Рен. Гринлинг Гиббонс. Свидетели».
— Что за «слово доброе», — повторил Костас, — ума не приложу?!
Голос Джека, как всегда, охрип от волнения. Сердце глухо стучало в груди.
— Джереми говорил о нем несколько минут назад. «Слово доброе» в переводе с древнеанглийского «евангелие». — Джек судорожно сглотнул слюну. — А это означает только одно: Деверет нашел свиток в цилиндре и, похоже, прочитал его.
Костас радостно присвистнул:
— Козырь снова у нас на руках!
— Конечно, прочитал. Иначе он не назвал бы его Евангелием! — сказал Джереми.
— Это первое указание на содержание документа Клавдия, — проговорил Джек, не сводя глаз с Джереми. — Я даже боюсь спросить. Ты добыл что-нибудь еще?
— Проследить историю потомков Деверета было довольно просто, — ответил Джереми. — Гугеноты вели подробные семейные записи. Иоганнес Деверет англизировал фамилию, назвав сына Джоном Эверетом. Любовь к музыке, по всей видимости, стала семейной особенностью Эверетов. Однако большинство потомков Деверета были строителями или архитекторами. Этим и зарабатывали на жизнь. На протяжении нескольких поколений Эвереты входили в самую выдающуюся лондонскую гильдию — гильдию плотников. Они обосновались на улице Лоренс-лейн, ведущей к церкви Сент-Лоренс, всего в нескольких ярдах от склепа, в котором Деверет нашел цилиндр со свитком.
— Хранители гробницы, — прошептал Костас.
— Теперь все становится намного понятнее, — тихо добавил Джек. — Секретный склеп, захоронения женщин, определенная последовательность надписей с именами, начиная с завоевания Британии римлянами и заканчивая великим лондонским пожаром 1666 года. Думаю, существовала тайная секта, члены которой знали о гробнице и о сокровище. Они-то и были настоящими хранителями. Великий лондонский пожар прервал преемственность, уничтожил церковь и перекрыл вход в склеп и в гробницу.
— Трагедия. Прямо как извержение Везувия для Кумской Сивиллы! — сказал Костас. — Огонь и пепел предопределили печальный исход.
— И вдруг спустя несколько лет гробницу случайно находят. Священное Евангелие извлекают. Объявляются новые хранители, — прошептал Джек.
— Строгие традиции гугенотов должны сыграть нам на руку, — заявил Джереми. — В более поздних завещаниях членов этой семьи реликвия не упоминается ни разу, но, думаю, потомки Деверета не нарушили самое первое завещание — волеизъявление Иоганнеса. Есть один решающий аргумент, подтверждающий мое мнение. В середине девятнадцатого века правнук Деверета был активным участником тайного викторианского общества под названием «Новые пелагианты» последователей учения британского монаха-бунтаря Пелагия. Они считали себя истинными наследниками древней христианской традиции в Британии.
— А как же Клавдий? — шепотом спросил Джек. — Можно ли увязать все, что ты сказал, с императором, Джереми?
— Или с тем, кого он встретил в Иудее? — также шепотом добавил Костас.
— В XIX веке Эвереты оставались известной семьей лондонского Сити, — продолжил рассказ Джереми. — Они всегда жили и работали неподалеку от церкви Сент-Лоренс и Гилдхолла. Пелагиант Джон Эверет стал членом лондонского совета и вольноотпущенником Сити. Его сын Сэмюель был ведущим активистом гильдии плотников. Но потом произошло кое-что труднообъяснимое. Старший сын Сэмюеля, Лоренс Эверет, работал архитектором — пошел по стопам отца. Но практически сразу после смерти Сэмюеля в 1912 году Лоренс закрыл бизнес на Лоренс-лейн, бросил семью и пропал. Об этом много писали. Судя по всему, Лоренс Эверет стал последним хранителем. Он прервал преемственность, спрятал сокровище в новом месте до того, как начался ад — бомбежка Лондона в сороковых годах.
— Есть предположения, куда мог отправиться Лоренс? — спросил Джек.
— Можно покопаться в иммиграционных записях, в списках пассажиров. Представляете, сколько времени на это уйдет? Правда, у меня появилась одна зацепка, — заявил Джереми.
— Как всегда. Ты становишься незаменимым! — похвалил его Джек.
— Но для подтверждения мне придется снова побывать в Государственном архиве в Кью. Наверное, проведу там целый день.
— Так почему ты еще здесь?!
Через пять минут Джек, Костас и Джереми стояли у входа в собор Святого Павла, всматриваясь в дождевой занавес без единого просвета. Джеку казалось, будто он на одиноком острове. Прочность кафедрального собора, вокруг которого с земли поднимались призрачные испарения, отражала его внутреннее состояние. Поразительные новости последних часов вывели поиски на принципиально новый уровень, вселяя уверенность, как и великолепный собор перед глазами. Но конечная цель пока только маячила еле заметным светом фонаря за пеленой дождя в конце темной аллеи, на которую им, возможно, никогда не удастся выйти. В памяти Джека вдруг неожиданно всплыл образ древней геркуланумской библиотеки, словно шестигранная гармоника, залы выстроились один за другим. Двери начали быстро открываться, но, казалось, им нет конца. Куда он бежит? Цели не видно!
— Единственная надежда сейчас — Джереми. Если он найдет что-нибудь в архиве, только тогда можно будет открыть последнюю дверь, за которой закончится поиск, за которой их ждет Клавдий.
— Только давай поедем не на метро, — прохрипел Костас. — Я ни за что больше не опущусь под землю!
— Жаль. Я только хотел предложить тебе исследовать Великий акведук! — ответил Джек, подмигнув Джереми. — Подземный тоннель, построенный в тринадцатом веке для снабжения Тайберна чистой водой. Он в трех километрах справа от нас. Каменные резервуары. Представляешь? Как звучит! Впрочем, римские инженеры, создававшие акведуки тысячу лет до этого, пришли бы в ужас. Резервуары дали течь — архитекторы не учли гравитационный поток. Прекрасный пример того, как прогресс может оказаться на самом деле огромным шагом назад. По-моему, нельзя упускать такую возможность!
