Провинившуюся Дочерь сослали в далекий уголок и больше про нее не вспоминали. Лишь изредка молодые паломницы заходили в ее дом, но задерживались на день два, не больше.

Историю Йормунганда она знала, так что скрывала его от чужих глаз, хорошо кормила, лечила и получала за это плату от Гарриетта по тройной цене. Тот, в свою очередь, нисколько не скрываясь, шатался по округе, выспрашивал у местных всякий вздор и вообще вел себя подозрительно.

— Есть только одно объяснение, как тебя смогли подловить, — объявил он однажды, вваливаясь по обыкновению в грязных сапогах и устраиваясь на лавке рядом с Йормунгандом.

— И? — колдун сосредоточенно мешал в тарелке уже остывшую кашу похожую на сопли.

— Там был еще один маг.

— Хм, по-моему, я окривел от удара молотом, а не от чего другого.

— От удара молотом ты бы умер, — сказал Гарриетт, — ничего бы от твоей головы не осталось.

— О, значит, глаз у меня сам собой выбился? Вылетел… вывалился?

— Йорд промахнулся, — сказал Гарриетт. Он замолчал, уставившись невидящими глазами в одну точку.

— Гарриетт, — окликнул его Йормунганд, обеспокоенный странным молчанием.

— А? Я спросить хотел: тебе здесь не скучно? Нам пора возвращаться.

— Без отряда? — Йормунганд беспокойно потер повязку.

— Князь, наверняка, уже знает о его судьбе и может даже, хех, беспокоится.

— Сомневаюсь.

— Ты так и не рассказал, что произошло.

— А нечего рассказывать, — Йормунганд сел на свою лежанку. — Мы уже добрались до парома, он как раз был на нашей стороне. Только паромщика не было. На той стороне ожидал другой отряд. Я крикнул им, чего они ждут и где паромщик, просто так, без задней мысли, а мне ответил Йорд. Я едва узнал его голос из-за ветра над рекой и вообще, было далеко.

Было далеко, дул ветер и волны реки Анк разливались по берегу. Йорд и его люди стояли на другой стороне, и как он мог узнать человека, похитившего его возлюбленную?

— Эй, — крикнул Йорд, сложив ладони рупором, — назовись!

— Не твое дело! — крикнул Йормунганд. Их разделала река.

— Не дерзи мне, щенок! — Йорд смеялся. Даже через расстояние и ветер Йормунганд слышал смех в его голосе.

— Я не щенок, дедушка.

Краем глаза Йормунганд отметил, как спешивается его отряд. Сытые, ленивые, недовольные скорым отъездом, и теперь они пользуются возможностью отдохнуть. От противника их отделяет река.

Йорд махнул рукой, его люди поплелись вдоль берега, кроме одного, что сел почти на самом берегу и подставил лицо ветру.

— Кто же ты такой, что смеешь так говорить с самим Йордом?

— Эээ, я просто мимо проходил, — Йормунганд развел руками. Его люди засмеялись. Некоторые улеглись на собственные плащи, чтобы подремать. Сквозь ветви деревьев светило солнце, и пятнистые тени лежали на траве. В прозрачной глубине реки мелькали серебристые рыбки, мелкие возле берега, крупные — подальше. Ветер порывистый, но не холодный, обещал привести тучки с мелким дождиком к вечеру.

Йормунганд стоял по одну сторону реки, Йорд — по другую. Между ними река. Рядом с Йормунгандом отряд вооруженных воинов. Йорд — с мальчишкой, что прячет лицо за капюшоном и бросает камешки в воду.

— Скажи мне. Может, я тебя знаю?

— Нет, ты меня не знаешь, — Йормунганд стоял, уперев руки в бока. — Как и я тебя.

— Я Йорд.

— И что?

— Что? — Йорд престал улыбаться. — Я, мать твою, Йорд. Я один из сыновей Альфедра, я убил множество людей и лишился девственности, когда тебя еще на свете не было.

— Как будто это что-то значит, — сказал Йормунганд.

— Я самый сильный из них, к моей помощи прибегают, когда больше некого позвать.

— Да, только когда звать больше некого, вспоминают о тебе.

— Я истребитель великанов.

— Мне-то не говори. В Ирмунсуле нет великанов.

— Вы как разведенные супруги, — подал голос молодой парень, что сидел у реки. — пора заканчивать.

Йормунганд и Йорд посмотрели на него с недоумением. Парень поднял руку и Йормунганд вздрогнул.

Золото, прямо перед ним густо переливаясь, текло золото. Йормунганд поднял голову.

— Значит, это ты? — спросил он зачем-то.

— Что я? — не понял парень. Он выглядел знакомо — темные волосы, карие глаза. Йормунганд протянул руку к сияющему золоту, растекшемуся перед ним, потому что мог и знал, как это делается, но тут мир вспыхнул краснотой и болью.

А потом Йормунганд лежал, скорчившись на земле, и, видимо, потерял сознание на какой-то момент, потому что его не добили. Паром никуда не исчезал. Они просто забрали его и использовали как плот, чтобы перебраться на другой берег. Вот и все.

Галета тоже слушала рассказ неподалеку. Сидела у окна и вязала толстые, из некрашеной шерсти, носки. Носки уже больше походили на гетры, когда Галета отложила вязание.

— Славная байка, — сказала она. — Еще и песню сложат. Стаккард зовут того мальчика, и он куда сильнее тебя, Йормун. Он с Йордом не ладит, так что недолго они вместе, но опасаться тебе следует обоих. Убирайся-ка из моего дома. Не сейчас, на рассвете. Все равно новый глаз я тебе не выращу, а в остальном ты здоров.

Гарриетт и Йормунганд собрались еще до рассвета. Галета, заспанная и осунувшаяся сунула Йормунганду в руки мешок с провизией. Йормунганд потянул носом воздух. Пахло свежим хлебом, сушеной рыбой и мясом. Он и не сомневался, что найдет там и несколько яблок. В последний раз он присел на застеленный домотканым покрывалом сундук, хозяйка присела рядом, сложила морщинистые руки на коленках. Гарриетт стоял, сложив руки на груди, как страж их недолгого прощания. Тогда-то Йормунганд и спросил Галету, ненавидит ли она Дочерей, что сотворили с ней такое. Она пожевала губу, прокашлялась.

— Нет, — сказала она. — Вина тут моя, виновата только я. Не смогла ничего сделать. Решила родить того ребеночка, потому что думала, что смогу, и не смогла. Я не должна была пытаться. Надо было следить за собой внимательнее, а я оказалась слишком самонадеянна.

Я могла бы родить ребенка, ехать в такую же глушь и родить, вместо этого я пряталась разве что не на виду, не хотела расставаться со своим хахалем. Я — плохая мать, Йормун. Да и Дочерь из меня никудышная.

Она вздохнула. Йормунганд показалась, что она сейчас всплакнет, но Галета лишь протянула ему широкополую шляпу скрыть лицо, и заштопанный синий плащ. Йормунганд нахлобучил шляпу на самые брови.

— Настоящий волшебник, — восхитилась Дочерь.

Гарриетт не зря лазил по окрестностям. Он раздобыл Йормунганду новую лошадь, пегую, куда хуже той, что была. Йормунганд легко взобрался на нее, отказавшись от помощи Гарриетта.

— У меня глаза нет, а не ноги, — сказал он.

Он побледнел, черты лица заострились за время поведенное в доме Галеты, но стал и тверже. Боевой молот висел теперь у пояса Гарриетта, как трофей. На заднем дворе Йормунганд пробовал метать его, но в итоге, едва не разрушил сарай для инструментов. Галета выскочила прямо от посетителя, молча отобрала у Йормунганда молот, поставила ему щелбан и удалилась прочь, к страждущему. Гарриетт потом здорово веселился, убирая вместе с Йормунгандом последствия его тренировки.

— Лучше я его возьму, — сказал он. — А то еще в глаз себе заедешь.

Путь обратно занял времени меньше, чем в Уллаильм. На этот раз их было меньше, всего двое вместо целого отряда. Йормунганд грыз травинки и смотрел больше под копыта лошади, чем по сторонам. Отсутствующий глаз зверски чесался, так что Йормунганд молча страдал.

С Гарриеттом он говорил мало, лишь однажды сказал тихо:

— Дочерь сказала, что этот парень, Стаккард, куда сильнее меня.

Гарриетт оглянулся на него с беспокойством.

— Хочешь сказать, мы проиграли?

— Нет, но он сильнее меня. Я могу справиться с Йордом… так и произойдет, в будущем.

Гарриетт покосился на Йормунганда. Обычно, когда Йормунганд закусывал губу, то непроизвольно лез во внутренний карман за рунами. Но теперь Йормунганд только смотрел под копыта лошади.